К лучшему будущему любой ценой. Почему беженцы отправляются по смертельно опасному маршруту через Беларусь

Обманутые и брошенные

Множество мигрантов и беженцев становятся жертвами обмана со стороны контрабандистов, которые пользуются их неведением. Мы уже рассказывали историю 23-летнего Джасприта Сингха, жителя индийского штата Пенджаб, который чуть не погиб, пытаясь в марте прошлого года пересечь границу сначала Литвы, потом Польши. Наконец, латвийские пограничники спасли его от верной смерти, но он потерял пальцы ног и части стоп в результате обморожения. Несмотря на это, семья Джасприта осталась должна деньги контрабандисту.

Мы поговорили с Джаспритом снова и узнали, что его индийский «агент», пообещавший доставить его в Европу, ни словом не обмолвился о том, насколько тяжелым и опасным может быть путь. Мужчина, по его словам, даже не знал, что обращается к контрабандисту.

Джасприт хотел поехать в Германию, чтобы устроиться на работу в ресторане. Агент пообещал отправить его туда транзитом через Россию и Беларусь на самолете, а там оформить шенгенскую визу. Семья Джасприта взялась заплатить за это полтора миллиона индийских рупий (более 15 тысяч евро). Он согласился, потому что этот агент уже легально отправил в Европу пятерых его родственников: двоюродную сестру матери с семьей. Но другим маршрутом: из Индии в Дубай, оттуда в Сербию, затем в Австрию, и уже оттуда в Германию, все на самолете. Родня и рекомендовала его Джасприту.

«Я сказал ему, что тоже хочу ехать через Сербию, — говорит молодой человек, — Но он ответил, что в Сербию сейчас очень трудно получить визу, поэтом я поеду другим путем. Я был уверен, что все будет законно и безопасно. Теперь я думаю, что агент с самого начала собирался послать нас в лес».

Джасприт и его группа долетели до Москвы с российской визой в паспорте, затем на такси доехали до Минска, где прожили три недели, ожидая немецкой визы. Он со спутниками потратил все деньги, предназначенные на оплату последнего отрезка пути, и тогда контрабандист сообщил им, что они поедут в Германию на такси. Он обманом принудил их оставить паспорта в отеле, пообещав переслать позже на любой указанный немецкий адрес уже с визами. Им ничего другого не оставалось: денег на обратную дорогу не было.

Утром 23 марта 2023 года контрабандист прислал такси, Джасприта с шестью спутниками отвезли в лес, высадили и сказали идти пешком, прислав координаты точки, в которой должно ждать другое такси. На телефоны пришло сообщение: «Добро пожаловать в Литву». И тут они наткнулись на хорошо укрепленную границу. Она выглядела неприступной: несколько рядов скрученной в спираль колючей проволоки, а за ней забор. Мужчины позвонили агенту, сказали, что отказываются переходить границу нелегально и попросили прислать такси обратно в Минск. Но вернуться им не удалось: они попали в руки белорусских пограничников, которые разбили их телефоны, избили и отправили в Литву, угрожая автоматами.

Идущие на риск

Однако информация об опасности белорусского маршрута постепенно распространяется по различным сообществам в интернете. На фейсбук-странице афганской редакции Deutsche Welle под сюжетом о похоронах погибшего в декабре 2022 года на латвийской границе Абдула Рашида Мухлиса среди соболезнований семье можно найти и такие комментарии: «Беларусь — самый опасный маршрут зимой», «Я видел собственными глазами, как люди умирали на дорогах Европы. 90% смертей происходят по прибытию. Клянусь, если люди попадут туда, они будут покалечены».

Крупное международное арабоязычное сообщество «Иштар о миграции и убежище» публикует сообщения о гибели мигрантов, в том числе, Белорусского погранкомитета. Новость о смерти афганца на литовской границе 18 ноября 2022 года читатели, например, комментируют так: «Эта местность покрыта снегом и объята холодом, а пограничный патруль применяет бесчеловечные меры».

Нам известна история сирийца (мы не хотим раскрывать его данные, назовем его Самером), который в апреле сообщил, что в глухом белорусском лесу на границе с Латвией уже неделю терпит бедствие группа его соотечественников. В группе были больные, и она уже неделю не могла сдвинуться с места. Самер связался с волонтерами. Знакомым Самера в итоге посчастливилось выбраться из гиблого места, но одновременно с ними примерно в той же местности застряла еще одна сирийская группа, которая сообщила о смерти одного из ее членов. Когда Самеру стало известно об этом, он все равно не оставил планов пересечь зеленую границу.

Летом Самер был уже в лагере беженцев одной из западноевропейских стран. Ему удалось пересечь польскую границу сравнительно быстро и незаметно. Он снизил риск путешествия, отправившись в путь в теплое время года, однако встретил на границе мигрантов, застрявших там надолго и испытавших неоднократные пушбэки. В их числе были женщины, люди в возрасте и семьи с маленькими детьми. По словам Самера, одинокие молодые мужчины имеют больше шансов на успех, потому что могут быстро спрятаться и убежать от преследователей.

Какая доля мигрантов, пытающихся пересечь сухопутную восточную границу Евросоюза, добирается до стран Западной Европы, и сколько их, подсчитать невозможно. Люди скрывают маршрут, поскольку миграционные власти стран, в которых они запрашивают убежище, могут выслать их в Польшу, Литву или Латвию, узнав, что это были страны их въезда в ЕС.

В период с января по июль 2023 года число прошений об убежище выросло на 78 процентных пунктов по сравнению с тем же периодом прошлого года. Большинство просителей въезжали в страну нелегально: с января по июль 2023 года федеральная полиция насчитала около 56 000 несанкционированных въездов. Особенно резкий рост наблюдался на немецко-польской границе: в период с января по июль 2023 года около 14 800 въездов — в два с половиной раза больше, чем за тот же период 2022 года. По подсчетам полиции, около двух третей въехавших в Германию через Польшу (примерно 9800 человек) попали в Европейский Союз через Беларусь по земле — это составило 17,6% нелегальных въездов в Германию.

Поток достиг пика к октябрю. Frankfurter Allgemeine Zeitung опубликовала видеорепортаж из небольшого города Айзенхюттен на польской границе, куда ежедневно в течение недели прибывали в среднем около сотни новых беженцев. Люди прибывали и по балканскому маршруту. В целях борьбы с контрабандой людей в середине октября Германия вернула пограничный контроль на границах с Польшей, Чехией и Швейцарией. К концу года удалось сократить число нелегальных въездов на 60%, однако в декабре МВД продлило ограничительные меры до 15 марта 2024 года.

Любой выбор хорош

Латвия, Литва и Польша столкнулись с наплывом нерегулярных мигрантов сравнительно недавно, а вот Греция является одной из традиционных стран миграции. Психолог Мадо Лиадопуло начала работать в «Сети за права детей» (Network for Children's Rights, NCR) в Афинах c 2016 года, в разгар миграционного кризиса, когда большой поток беженцев устремился в Грецию из Турции. Сначала она с соратниками ходила по лагерям, в основном, в Схисто и Элленико.

С 2017 года, когда многие лагеря закрылись, была основана организация «Отдел защиты детей» (Child Protection Unit) с офисом в центре Афин. В ней работают социальные работники, психологи и юристы, которые специализируются на делах несовершеннолетних без сопровождения — мальчиков и девочек до 18 лет из разных стран, которые находятся в Греции без родителей. Им помогают устроиться в государственные приюты, оформить документы, воссоединиться с семьей, рассказывают об их правах, оказывают первую психологическую помощь.

Несмотря на то, что профессиональный опыт Мадо Лиадопуло связан в основном с юношами до 18 лет, он отражает общие тенденции. За восемь лет перед глазами Мадо прошли множество молодых афганцев, иранцев, пакистанцев, бангладешцев, египтян, сирийцев, а также африканцев — в основном из франкофонных стран. В последние два месяца появились палестинцы. Всякий раз она спрашивает их, какова была их жизнь в местах, откуда они прибыли, и что заставило их отправиться в путь.

«Греция, как вы понимаете, не конечная цель их пути, — рассказывает Мадо, — Их мечта — попасть в «Европу». Некоторые мальчики задерживаются здесь, но они не хотят оставаться».

Пунктом назначения Грецию выбирают только некоторые египтяне и пакистанцы, потому что в этой стране есть развитые сообщества выходцев из этих стран. Эти люди, в том числе несовершеннолетние, оседают и устраиваются на работу, чтобы поддерживать семьи на родине. Но сирийцы, афганцы, иранцы стремятся уехать дальше. Два-три года назад почти все хотели в Германию. Теперь все большей популярностью пользуются скандинавские страны — Швеция, Норвегия. Некоторые держат путь в Италию, Испанию или Португалию. Люди говорят, что такова их мечта и они хотят ее осуществить любой ценой.

Откуда такая решимость?

Скорее всего, они знают человека из их деревни, которому удалось закрепиться в одной из западноевропейских стран, и те рассказывают им историю успеха, подчеркивая свои победы и оставляя в тени трудности. Мадо не раз слышала о пушбэках на турецко-греческой границе. «Один мальчик лет 17-ти рассказывал мне, что 25 пытался пересечь границу, чтобы попасть в Грецию, — рассказывает она, — И ему, наконец, удалось. Он поставил себе цель и игнорировал все препятствия».

Психолог напоминает, что у родителей большинства этих молодых людей нет денег, их путешествие начинается с долга: семьи берут кредит, продают свою землю, дом, бизнес. Теперь мальчики просто не имеют права отступать. Их толкает вперед чувство долга перед семьей, даже не столько финансового, сколько морального. Они надеются осесть в Европе и когда-нибудь перевезти туда родителей.

«У молодых людей, например, в Афганистане, нет статистики — скольким людям, пытающимся попасть в Европу, в итоге везет, — рассуждает Мадо, — и, я думаю, они не хотят этого знать, иначе они потеряли бы смелость. У них идеалистическое представление о Европе, но реальность, конечно, далека от идеала, и мы в Греции рассказываем им о трудностях, о том, что есть истории не только успешные, но и провальные. И даже тогда большинство из них не хотят сдаваться. На родине они были лишены стабильности, постоянно подвергались опасности, иногда не могли даже ходить в школу. Возвращение было бы для них очень плохим исходом. Они предпочитают рисковать и двигаться вперед».

Некоторые собеседники Мадо бедны, а другие происходят из вполне состоятельных семей. Роднит их тот факт, что они не видят будущего там, где они живут — в их стране или в лагере беженцев за ее пределами. Некоторые хотят получить в Европе образование, которое на месте им недоступно.

Как правило, мальчики, выбирая страну, не взвешивают все за и против, они держат в голове некий идеальный образ конкретной страны. «Один из них, например, говорил нам, что хочет отправиться в Бельгию, потому что у него там друзья или родственники, которые рассказывают, что очень хорошо живут, — делится Мадо, — Он хочет поехать именно туда, потому что знает одну яркую историю, в которую верит».

Их способ принятия решения с нашей точки зрения не выглядит вполне рациональным, признает психолог. «Но я не знаю, что значит рациональность, если ты находишься где-то, где чувствуешь себя похороненным заживо, где не видишь будущего, — добавляет она, — Потому что именно будущее движет нас вперед. Любое решение с этой точки зрения разумно. Тебе везде будет лучше. Что бы ты ни попытался сделать, все будет хорошим выбором».

Некоторые мальчики рассказывали, что все их друзья решили отправиться в Грецию из Египта, и они уговорили своих родителей дать денег, чтобы отправиться вместе с приятелями. В противном случае их преследует чувство упущенной возможности.

Мадо говорит, что некоторые люди бегут из очень неспокойных регионов, на родине других нет войны, однако следует помнить, что ни одна из стран эмиграции не является достаточно безопасной. Не всегда речь идет о войне — иногда о недостатке свободы. Многое зависит от статуса семьи и положения ребенка в ней: есть дети, которые бегут именно от своих родителей. Например, девочка из Ирана хочет жить свободной жизнью, а семья ее притесняет.

Еще одна причина, по которой люди пренебрегают опасностью — это низкая цена жизни и невозможность достойной жизни.

«Если на родине война, ежедневный конфликт, и людей убивали у них на глазах, — такой опыт бывает у сирийцев, — они попадают к нам очень травмированными, — говорит она, — Иногда речь идет не только о психических травмах, а и о физических, например, осколочных ранениях. Но бывает, что и без всякой войны условия жизни у ребенка с ранних лет очень тяжелые. Например, он не мог ходить в школу, его наказывали, били родители или другие взрослые, его эксплуатировали. 12-летним мальчикам приходилось тяжело работать. Мы ужасаемся, как это тяжело пережить, а мальчик отвечает, мол, нет, это нормально, я привык, и не хочет это обсуждать. Какие-то вещи нормализованы в его сознании, — возможно, срабатывает защитный механизм психики. И если он привык к битью, не так-то трудно сказать себе, мол, я буду терпеть это и на границе, пока не исполню свою мечту, потому что я уже и так это терплю».

Мадо рассказывает, что многие мальчики, с которыми ей приходилось иметь дело в последнее время, травмированы кораблекрушением, пережитым на пути в Европу. Самое крупное из них прогремело на весь мир: перегруженный рыбацкий траулер Adriana перевернулся недалеко от города Пилос 14 июня прошлого года, утонуло около пяти сотен мигрантов.

Она говорит, что не знает точно, сколько мигранты платят контрабандисту: мальчикам либо неизвестны детали сделки, либо они не хотят выдавать их, поскольку речь идет о незаконных вещах. Однако определенно можно утверждать, что чем более безопасное путешествие они выбирают, тем дороже оно обходится.

При прочих равных условиях люди едва ли могут выбирать маршрут. Родители платят на месте, например, в Египте, человеку, которому они доверяют, и он отвечает за доставку мальчика в Грецию. Он предлагает маршрут, который за время пути может и измениться. Подпольная сеть действует так: агент в Египте, который принимает заказ, сажает мальчика на самолет в Турцию и связывается затем с одним за другим контрабандистами, отвечающими за свои участки маршрута. В Турции кто-то заберет мальчика из аэропорта и отвезет в какой-нибудь дом, где уже живут другие ребята, и они будут там находиться до тех пор, пока контрабандист не скажет, что настал час Х. Он решает на месте, куда и когда выдвигаться: с Эвроса, северной границы пешком по суше, или до какого-нибудь греческого острова морем.

Нет также точных данных о том, какой путь более надежен — морской или сухопутный.

«Пушбэки случаются в обоих случаях, — говорит Мадо, — И я не думаю, что они считают, что по суше пересекать границу лучше, чем на лодке. Все зависит от тайминга. Летом, например, лодка — нормальный выбор. Зимой, понятно, этот путь опаснее и менее предпочтителен. Но иногда все зависит только от того, насколько хорошо охраняется граница на том или ином участке. Например, несколько месяцев назад все прибывали с Эвроса, потому что это было легче. Но потом на этот участок направили больше пограничников, и контрабандисты стали выбирать другой путь».

Мадо рассказывает, что у контрабандистов очень разветвленные связи, и они всегда на шаг впереди пограничников, знают, кто из них пропускает за взятку и когда он выходит в наряд. В последние месяцы она с коллегами услышала о новом способе проникнуть в страну: люди прибывали в афинский аэропорт, следуя из Египта в Дубай транзитом через Афины в Турцию, и покидают транзитную зону. «К нам попадали мальчики, которых поймали в афинском аэропорту, — рассказывает психолог, — Большинство ловит греческая полиция, но, наверное, кому-то удается сбежать, они очень проворны, когда речь идет о выживании».

До весны?

Морозы и обильный снег в декабре и январе заставили людей, планировавших пересекать зеленую границу Беларуси и ЕС, изменить планы или, по крайней мере, отложить их до весны. В декабре число попыток нелегального пересечения границы резко сократилось. Бывали дни абсолютного затишья. В то время, как осенью ежедневно происходило в среднем сто пушбэков, за весь январь зафиксировано только пять. Однако латвийские пограничники не верят, что поток окончательно иссяк, и ждут нового обострения.

Затишье также на литовской и польской границах. Волонтеры, контактирующие с беженцами в Беларуси или России, утверждают, что люди ждут весны или, несмотря на морозы, едут к финской границе. Финские СМИ неоднократно информировали о нарушителях, пересекших границу вне контрольно-пропускных пунктов и запросивших убежища, но сообщений о пушбэках нет.