Недавно в Луганске снесли памятники жертвам Голодомора 1932-1933 и жертвам сталинских репрессий. Демонтаж памятников жертвам советского террора в Украине, начавшийся еще в 2014 году, продолжается и после начала полномасштабного вторжения. Какие памятники снесли за время «большой войны» и зачем это оккупационным властям?
Снесенная память
Еще до мая 2015 года на здании филологического факультета Донецкого национального университета по улице Университетской, 24 находилась мемориальная доска украинскому поэту и правозащитнику Василю Стусу, который учился здесь в 1950-е годы.
Василь Стус — один из символов хрущевской оттепели, а также последующего украинского сопротивления, — был дважды арестован и судим за «антисоветскую агитацию и пропаганду», провел в заключении в общей сложности 12 лет. Во время второго срока в 1985 году Стус объявил голодовку и погиб в лагерном карцере при невыясненных обстоятельствах.
В начале перестройки перезахоронение тел Василя Стуса и еще нескольких украинских политзаключенных в Киеве вылилось в небывалое массовое шествие, в котором приняли участие десятки тысяч людей со всей Украины. Это шествие запустило мощное общественное движение за перемены, за открытость архивов, за раскрытие правды о деятельности спецслужб.
Перезахоронение тел украинских политзаключенных в ноябре 1989 года в Киеве
В 1990 году Василь Стус был посмертно реабилитирован, а в 2001-м на здании филфака Донецкого университета был установлен памятный барельеф Стусу.
5 мая 2015 года решением Народного совета самопровозглашенной Донецкой Народной Республики памятная доска Стусу была демонтирована. Нынешняя судьба ее неизвестна. На ее месте предполагалось установить памятник советскому разведчику.
Демонтированная мемориальная доска с барельефом Василя Стуса
Оккупационные власти продолжают снос памятников жертвам политических репрессий и Голодомора в Украине.
Доподлинно неизвестно, ведет ли Украина учет демонтированных памятников, да и вряд ли сегодня ведение такого реестра представляется возможным.
Что мы знаем о снесенных памятниках, зачем оккупационным властям нужен «демонтаж памяти» и какую версию истории Украины хотелось бы представить России?
Когда в ноябре 2023 года в оккупированной Новой Каховке снесли памятник жертвам Голодомора 1932-1933 годов, российские пропагандисты, не признающие Голодомор, утверждали, что демонтаж был необходим, так как подобные монументы — памятники якобы дезинформации, «искусственно созданной для разжигания ненависти к России». Эти цитаты приводят украинские СМИ. Пророссийский херсонский сайт пишет, что Голодомор был общей трагедией для народов России, а украинцы якобы выдают его за трагедию исключительно своего народа «в политических целях».
Снос памятника жертвам Голодомора в Новой Каховке
Еще один памятник жертвам политических репрессий и Голодомора был уничтожен в Мариуполе, недалеко от печально известного здания Драмтеатра. 19 октября 2022 года оккупационные власти города демонтировали памятник, установленный в 2004 году в память о событиях Голодомора и репрессиях и в знак уважения к невинно убиенным. Памятник стоял на перекрестке дорог, по которым водили на допрос арестованных жителей города в тюрьмы и дома НКВД. По сообщениям СМИ, гранит, из которого сделан памятник, будет переработан на стройматериалы.
Памятник жертвам Голодомора и политических репрессий в Мариуполе (ныне демонтирован)
Как объясняют инициаторы сноса борьбу с памятниками? Представитель центрального штаба общественной организации «Молодая Республика» Евгения Кротова заявила, что новые власти города не воюют с памятниками, а убирают символ «дезинформации на государственном уровне». Завкафедрой Донецкого национального университета, кандидат исторических наук Артем Бобровский утверждал, что Голодомора в Украине не было.
По его словам, «в соответствии с историческими источниками, голод охватывал южные регионы России, а потом и Советского Союза каждые несколько десятков лет», и более всего пострадала от голода 1932–33 годов «совсем не Украина и не Донбасс, а Казахстан, Поволжье и Северный Кавказ». А преподаватель Приазовского государственного технического университета Ольга Шмачкова заявила, что жителям Мариуполя «не стоит бередить души напоминаниями о трагедиях прошлого».
Последний по времени демонтаж состоялся в Луганске. В июле этого года там были снесены памятники «Жертвам Голодомора 1932–1933 годов на Луганщине» и «Жертвам сталинских репрессий».
Памятник жертвам сталинского террора был открыт в 1990 году в сквере Памяти на бывшем Гусиновском кладбище, на одном из мест захоронений жертв массовых расстрелов в 1930-е годы.
В 1956 году Гусиновское кладбище было закрыто, а в 1977 году на пустыре, где за 40 лет до этого хоронили в том числе расстрелянных, было обнаружено захоронение жертв репрессий. Городские власти приняли решение разбить на этом месте парк. Только в конце 1980-х — начале 1990-х прокуратура в Луганске открыла следственное дело, в ходе которого был установлен факт массовых расстрелов и захоронений расстрелянных в годы Большого террора.
Памятник жертвам Голодомора был установлен в 2008 году в том же сквере, рядом с памятником жертвам сталинского террора. Сообщалось, что к нему приносили цветы и после провозглашения так называемой «ЛНР» и российской оккупации города.
Памятный крест жертвам Голодомора и политических репрессий в Луганске
17 июля 2024 года оба памятника были снесены оккупационными властями. В сообщении российской администрации утверждается, что памятники установили «в украинский период» (очевидно, имеется в виду независимая Украина после распада СССР). Однако, как следует из базы данных Сахаровского центра, памятник жертвам репрессий был установлен в сентябре 1990 года — то есть еще в Украинской ССР, и по инициативе не «националистов», как утверждают пророссийские каналы, а общественности города и областного «Мемориала».
«Во время войны история как таковая мало кого интересует»
Почему оккупационная власть с таким рвением уничтожает свидетельства памяти о трагических страницах советского прошлого и зачем ей вообще нужна работа с памятью? «Историческая политика всегда рассматривает факты прошлого как материал для выстраивая тех или иных нарративов в настоящем, — говорит Николай Эппле, исследователь исторической памяти и автор книги «Неудобное прошлое». — Памятники историческим событиям и деятелям всегда оказываются активными участниками этого процесса (вспомним волну установки памятников героям-конфедератам в южных штатах США в 60-х в ответ на подъем движения за права черных и волну их сноса во время нового такого подъема несколько лет назад, или волну сноса советских памятников в странах Балтии после распада СССР)».
После февраля 2022 года на территории Украины начался активный снос советских памятников и памятников деятелям русской культуры. Память, связанная с болезненными страницами истории, напоминает исследователь, при таком «перепроектировании» оказывается политизированной особенно сильно.
Николай Эппле, фото: соцсети
«Это касается и России, и Украины. В условиях войны история как таковая мало кого интересует, для обеих сторон конфликта она становится прежде всего инструментом мобилизации и манипуляции, — считает Николай Эппле. — Для России, не могущей и не желающей отделять себя в этом отношении от СССР, напоминания о советском политическом терроре болезненны и «токсичны».
Эти памятники фактически свидетельствуют о необходимости принятия ответственности за преступления.
А признание ответственности за эти преступления, с точки зрения сегодняшней российской власти, означает признание своей слабости, необходимости подчиняться закону и контролю со стороны общества и международного права».
Ситуация с мемориалами Голодомора — другая история, полагает Эппле: «С начала обретения Украиной независимости Голодомор стал конструироваться как пример спланированного геноцида украинского народа властями СССР. Именно в таком виде эту память стали поддерживать государства Европы. Волна признания Голодомора другими государствами после февраля 2022 года геноцидом украинского народа — свидетельство именно политического характера этого действия. Неудивительно, что Россия воспринимает мемориалы жертвам Голодомора именно как часть политического нарратива, который необходимо переписать при переподчинении захваченных территорий».
«Снос объектов наследия и памяти — часть геноцида»
Заместитель главы Института национальной памяти Украины Владимир Тилищак считает, что уничтожение памятников в оккупированной Херсонщине и Донетчине, как и разрушение музея Григория Сковороды на Харьковщине, и сотен объектов украинского культурного наследия с начала полномасштабного вторжения — составная часть того преступления геноцида, которое задумал и собирается осуществить российский агрессор на украинской земле. «Все объекты украинского культурного наследия и национальной памяти являются непосредственными целями агрессора, ведь его цель — уничтожить украинскую идентичность, уничтожить украинский народ как таковой», — говорит Владимир Тилищак.
Владимир Тилищак, фото: Институт национальной памяти Украины
Отрицание Голодомора уже длительное время является составной частью исторической политики современной России, считают украинские исследователи Голодомора.
«Умышленное замалчивание и искажение истории Голодомора выполняет роль одного из инструментов информационной войны, которую Российская Федерация ведет против Украины. Одновременно в течение последнего десятилетия в России была осуществлена моральная реабилитация Иосифа Сталина, которому на территории РФ уже установлено более ста памятников. Такая политика отрицания сталинских преступлений, в частности Голодомора, оскорбление памяти жертв, искажение исторических фактов в итоге привели к открытой вооруженной агрессии против Украины», — сказано в заявлении, опубликованном на сайте украинского Музея Голодомора.
Сотрудники музея и историки Голодомора возмущены действиями оккупантов и обращаются к правоохранительным органам с призывом «провести расследование этих циничных преступлений и установить имена всех причастных к уничтожению памятников».
«Жертвы не давали кому-либо права от их имени забыть и закрыть эту страницу»
Тему актуализации памяти о репрессиях в Украине продолжает Александр Черкасов, член совета ЦЗПЧ «Мемориал»:
— Почему памятники на оккупированных территориях Украины вызывают такую нервную реакцию оккупационных властей, при том что на территории России память о терроре не запрещена?
В Украине, также как и в странах Балтии, Польше, память о терроре связана с современностью. Таким местом был и Сандармох, хранитель которого Юрий Дмитриев находится сейчас в мордовских лагерях. Проблема в том, что Сандармох был местом памяти тех же украинцев, литовцев, поляков, международным местом памяти, а не просто локальным местом захоронения.
То, что эта память была актуализирована, сыграло свою роль. Украинцы полагают, что их соотечественники, находившиеся на Соловках, а потом расстрелянные осенью тридцать седьмого года в Сандармохе, — часть геноцида. Это действительно так. Для украинцев или поляков расстрелы сотен деятелей культуры, священников — это уничтожение элиты, и таким образом, действие геноцидальное. Если бы Россия таким же образом посмотрела на тех, кто лежит в Сандармохе — а это военные, священники, в целом так называемые бывшие люди, — она бы увидела, что это и есть элита. Не в смысле статуса, а в том смысле, что это люди, каждый из которых был центром некоторого микрокосма, центром самоорганизации гражданского общества, как сказали бы теперь.
Фото из архива Александра Черкасова
Но в России это так не осмыслено, хотя, в общем, ничем не отличалось. Русские, жившие в Российской империи, не выделялись в «национальную операцию». В документах международного права, формулирующих понятие «геноцид», есть этнический признак, но нет социального. То есть социальные чистки, какими был советский террор, туда не подпадают. Но если вспомнить, что эти документы создавались в послевоенное время, когда Советский Союз был важной частью системы Объединенных Наций, ясно, что они формулировались так, чтобы обезопасить себя от возможных претензий.
Что важно, российская память о репрессиях — это, как правило, память о каком-то «стихийном бедствии». То, что это было государственной политикой в масштабах всей страны, уходит в сторону. Почему-то Отечественная война воспринимается как нечто общенациональное, а репрессии не осознаны как явление того же общенационального, а не локального масштаба.
Если смотреть на украинские памятники, Голодомор — это очевидно государственная политика, направленная на уничтожение существенной части нации — крестьянства. И украинцы оценивают это как геноцид, как попытку уничтожить украинское общество, лишить его культуры и социальной структуры.
Борьба с украинским подпольем, с эмигрантами, с повстанческим движением была очень важна для советской власти. Потому-то такая истерика по поводу героизации участников антисоветского повстанческого движения. Сейчас, когда Москва как правопреемница Советского Союза утверждает, что все было правильно, что участники национального, повстанческого движения были нацистами или пособниками нацистов, или что Украины вообще не было, эта память вполне актуализирована.
Путин, открывая Стену скорби в Москве, среди прочего сказал, что мы переворачиваем эту страницу: типа «следствие окончено, забудьте». Но жертвы не давали кому-либо права от их имени забыть и закрыть эту страницу.
Современные памятники в Украине — это памятники не жертвам непонятного поветрия или чумы, а государственного террора. Их значение не только историческое, но и актуально-политическое.
Это памятники в том числе и участникам сопротивления. Память борющегося народа, которая существует не с дозволения полиции. Память, обращенная не только в прошлое, но и в настоящее, и в будущее.
Фото: Shukach, Сахаровский центр, Антифашист, Archive of Petro Kahul, Донецкинфо, tribun.com.ua
