В начале января в костеле Святой троицы в Вильнюсе прошла первая служба для православных, причисляющих себя к Константинопольской церкви. Службу провел священник Эстонской апостольской православной церкви Юстинус Кивилоо, приглашенный возглавить формирующуюся сейчас в Литве новую церковную структуру.
Мы встретились с Юстинусом Кивилоо и поговорили о том, как прошла первая служба Константинопольского экзархата в Литве, как эстонский священнослужитель воспринял такой резкий поворот в своей жизни и наблюдается ли сейчас «выдавливание» структур РПЦ из стран Балтии.
Насколько произошедшее является масштабным для Литвы событием?
Судя по резко возросшему на прошлой неделе интересу к моей персоне, оно масштабное. Если смотреть на Литву отсюда, все думают в первую очередь о римско-католической церкви. Большинство населения там — католики, православных даже меньше, чем в Эстонии. Литва больше Эстонии, там больше людей, но православных, если считать с прихожанами Московского патриархата и теперь с нами, меньше.
Почему этот экзархат вообще создали в Литве? Несколько священников, которые служили в церквях Московского патриархата, выступили против войны в Украине и против высказываний патриарха Кирилла, оправдывающего войну. Они высказали свое несогласие с этим, заявив, что поддержка войны — это против церкви и против их совести. Из-за этого их отлучили от священства. Они обратились за помощью во Вселенский патриархат, чтобы можно было их восстановить и создать структуру не в Московском патриархате.
В марте прошлого года патриарх Варфоломей был в Литве и обещал сделать все возможное, чтобы эти священники получили обратно сан. Поскольку отлучение было произведено не по церковным законам — эти священники были против мнения церкви, а не против канонов, то патриарх Варфоломей легко мог восстановить их в священстве. Их наказание не было по канонам, они все делали правильно. Из-за этого патриарх Варфоломей не видит никаких проблем в том, чтоб восстановить их в священстве, и эти священники теперь могут спокойно служить.
Чтобы создать экзархат, нужен экзарх, и патриарх искал кандидатов. Прошлым летом он был в Эстонии и спросил у главы нашей Эстонской апостольской православной церкви митрополита Стефана, нет ли у него кандидатов. Митрополит Стефан предложил мою кандидатуру.
Почему кандидат именно из Эстонии?
Во-первых, эстонец или человек из другой страны Балтии может понять происходящее здесь лучше, чем кто-нибудь из Италии или Франции. И второе — я уже более 20 лет служу в церкви рядом с митрополитом Стефаном. Он пришел в нашу церковь, когда она только стала снова автономной, и начинал здесь практически с нуля создание структуры церкви в духовном смысле, а в каком-то смысле и в физическом. И у меня есть такой опыт — стоять рядом и видеть, как это делается. Теперь мне оказана такая честь и доверие, что я могу это делать в Литве.
Как это будет устроено структурно? Будет ли распространено на все страны Балтии?
В Эстонии есть свои эстонские православные церкви, здесь добавлять нечего. В Латвии не очень ясно, что сейчас происходит, но там фактически такой автономной церкви нет, есть епархия Московского патриархата. Теперь мы начинаем строить структуру Вселенского патриархата в Литве, и она будет существовать только в Литве. Церковь, если она местная, не может идти через границы в другие страны.
Первая служба для православных, причисляющих себя к Константинопольской церкви, Вильнюс. Фото: BNS
Есть ли понимание, как это строительство будет происходить?
Это самое начало. В первую очередь сейчас идет процесс регистрации. Везде церковь нужно вначале регистрировать, чтобы она соответствовала законам страны. Мы создали устав и в эти дни отдаем его государству на рассмотрение и последующую регистрацию.
У экзархата пока нет ни одного своего храма. Мы служим в церквях католиков, и лютеране дали нам возможность служить в своих церквях, так что другие христиане нам помогают местами, где мы можем служить. Так что да — не могу сказать когда, но есть планы и идеи, чтобы строить и свои физические церкви.
Церковь, конечно, это не только стены, потолок, купола и крест, в первую очередь это верующие. А они у нас есть. И думаю, что наша официальная регистрация будет толчком к тому, чтобы к нам пришли и другие люди, которые не согласны с тем, что происходит в церкви Московского патриархата.
Как прошла первая служба в Вильнюсе?
Прошла очень хорошо. В Вильнюсе у нас есть четыре прихода, и, поскольку это была суббота, все приходы собрались вместе. Было много народу, и священники, которые обычно служат или по-литовски, или по-церковнославянски, служили на четырех языках в одной литургии — на литовском, церковнославянском, белорусском и украинском. Каждый священник служил на своем языке, и все прихожане этих народов были там. Так что это был такой большой Вавилон народов.
Для меня руководить первый раз такой службой подобно первосвященнику — это было сильное чувство, и я был очень рад. Я чувствовал близость бога и близость людей, которые там собрались.
Как вы восприняли такой поворот в своей жизни?
Предложение патриарха Варфоломея пришло в июне, а еще в мае я не думал о таком повороте. Даже нескольким людям, которые спрашивали, почему я не иду в какое-то другое место служить, я сказал, что не хочу. Мне Эстония очень нравится, и я не хочу никуда уезжать отсюда. И теперь вдруг такое изменение.
Коллегам-священникам в Литве я сказал — да, для меня это очень непривычно, но я был рядом с митрополитом около 20 лет и видел все эти приемы, когда встречали очень важных людей. Эти все важные вещи происходили не из-за меня, а из-за митрополита. А после субботней службы в Вильнюсе и после литургии было море микрофонов! Я никогда не видел такого огромного интереса к своей персоне. Это было очень непривычно, и я пошутил, обращаясь к священникам, что каунасский «Жальгирис» играет последнее время так плохо, что, может быть, я стал даже популярнее, чем «Жальгирис». Мое назначение — это хорошая новость, а «Жальгирис» в последнее время хороших новостей не дает.
Как теперь будет устроена ваша жизнь и работа? Вы живете в Эстонии, насколько новые обязанности можно будет исполнять удаленно?
Сейчас уже невозможно все делать удаленно. Пока я не переехал совсем, этот переезд еще предстоит организовать. Нам предлагают сделать такой центр экзархата, где могут быть моя квартира и резиденция, но на все это нужно время — нужен ремонт, так что постоянного места жительства у меня пока нет. Но мы не можем ждать, пока идет ремонт. Надо найти квартиру, где я временно мог бы жить, надо организовать новые структуры — правление, выборные представительские органы, и это надо начинать делать уже сейчас. Нужно собирать людей, выбирать представителей. Эту структуру нужно сделать рабочей.
Перед Пасхой, думаю, все уже должно быть организовано.
Как вы думаете, это был необходимый шаг?
Думаю, да. В этой ситуации это было необходимо. Это шаг вынужденный, но, если у людей есть проблема, надо давать возможность церкви ее решать. И это не только в Литве. Кто еще может помогать людям, если церковь этого не делает?
А что сейчас происходит в Литве с представителями Московского патриархата?
У людей разные мнения, и в Литве звучат разные голоса. Были даже такие высказывания у некоторых литовских политиков, что имущество церкви, где сейчас Московский патриархат служит свои службы, надо отобрать. У меня тоже спрашивали мнение — я категорически против. Нам надо самим строить свои церкви и там служить. Вообще народ принимает эту ситуацию по-разному — есть те, кто против, есть те, кто за.
А вы сами говорили с верующими? Какая у них реакция?
В Литве живет очень много украинцев. Это и беженцы, и те, кто жил там еще до войны. Украина же близко, украинцы жили в Литве уже 200 лет назад, это не чужие люди в истории Литвы. И белорусов в Литве очень много и было, и есть. Когда белорусские выборы пошли не так, очень многие белорусы, вынужденные бежать от репрессий, уехали в Литву. Структуры белорусской оппозиции сейчас действуют в Литве, и даже избранный президент там находится.
И все эти люди не согласны ходить в церковь Московского патриархата. Конечно, они не бросают туда камни, но они просто не идут туда, где вспоминают патриарха Кирилла. Они не хотят принимать участие в службах в такой церкви, где оправдывают войну. И теперь Вселенский патриархат дал этим людям, которые не могут или не хотят молиться в церквях Московского патриархата, возможность прийти в такую церковь, где они могут молиться по совести.
Первая служба для православных, причисляющих себя к Константинопольской церкви, Вильнюс. Фото: BNS
По вашему мнению, наблюдается ли выдавливание РПЦ из стран Балтии?
Не знаю. Это сложный вопрос. Приведу в пример историю Эстонии. Перед Первой мировой войной у нас была одна церковь — Эстонская апостольская православная церковь. Были приходы русскоязычные, эстоноязычные, все были вместе. Во время Второй мировой немцы тоже дали возможность служить, и в православной церкви во время войны велись службы. И здесь был местный митрополит Александр, глава церкви. Но после того, как Красная армия пришла сюда осенью 1944-го, вслед за ней пришла и церковь московская. С 1945 года Эстонская апостольская православная церковь была закрыта, и здесь образовались структуры Московского патриархата. И теперь, когда государство Эстония снова стало свободным и люди в православных приходах и некоторые священники захотели восстановить прежнюю автономию церкви, это было сделано.
К сожалению, в середине 1990-х, в Эстонии появилось две православных церкви. Одна — которая связана с Москвой, и вторая — которая связана с Константинополем. Приходы сами могли решать, в какой церкви им быть. И в 1996 году было достигнуто соглашение между Московским и Вселенским патриархатом о том, что когда-нибудь церкви воссоединятся, и здесь будет единая эстонская церковь. Но насильно воссоединить их нельзя, на это нужно время. Соглашение есть, но оно не работает, потому что мы не служим вместе с Московским патриархатом. Это не наша вина, если корректно сказать. Наши двери открыты, но другие двери закрыты.
Так что сказать, когда случится так, что будет единая местная церковь в Балтии, очень трудно. Бог не сказал нам ничего об этом. Пока хотя бы они могли мирно сосуществовать вместе, это самое главное.
В Эстонии есть структуры Московского патриархата, поддерживающего войну. Государство как-то проявляет свою позицию в этом вопросе?
Это надо спросить у государства. Но, насколько я знаю, когда были высказывания патриарха Кирилла в оправдание войны, министр внутренних дел Эстонии вызвал митрополита Евгения к себе, чтоб спросить его мнение. И, поскольку митрополит Евгений продолжает служить в Эстонии, значит, он дал такой ответ, который государство удовлетворил.
Когда началась война, несколько церквей христианских структур Эстонии — и лютеране, и методисты, и католики, и две православные церкви — сделали совместное заявление против войны. Там свою подпись поставил и митрополит Евгений. Другое дело, какую силу имело это заявление, какие слова он использовал и насколько прямым текстом он выразил свое мнение, но хотя бы на таком уровне он высказался.
В Эстонии не было известно о случаях отлучения священников?
Я не слышал, чтобы в эстонской церкви Московского патриархата были отлучения. Но слышал, что такое происходит в России. Если священники высказывают свое мнение, а таких не очень много, то ясно, что, если они выскажутся против, то остаются без своего чина и прихода, как, например, недавно запрещенный в служении московский протоиерей Алексей Уминский, теперь уже бывший настоятель храма Святой троицы в Хохлах.
И остаться без чина и прихода в России — это еще хороший вариант. Некоторые священники были вынуждены уехать из страны. Это показывает больше слабость церкви, чем силу. В духовном смысле это нонсенс и не дает церкви ничего хорошего, а только вредит.
