Подлежишь ли ты сам призыву?

Да, мне пришла повестка 2 октября. Мама ее получила, я уже был не в России в то время.

То есть изначально твое решение принять участие в проекте не было связано с личной историей?

Нет, не было. Начала все моя подруга Вика Гок. Она стилист, жила в Москве, к началу мобилизации уже находилась не в России. Сразу после 21 сентября она начала покупать авиабилеты своим друзьям за мили. А потом стала это делать не только для друзей, но и для более широкого круга мобилизованных. Люди узнавали об этом через инстаграм. Вика собрала команду, и нам стали писать совершенно посторонние люди, у которых не было денег, чтобы уехать.

Потом мы перестали справляться, потому что было очень много заявок. Стали масштабироваться, набирать волонтеров. Сделали сайт, открыли счет для донатов. Многие медийные люди нам отдавали свои карты «Аэрофлота», где было по нескольку миллионов миль.

Кому вы помогаете?

Преимущественно парням, которые сейчас находятся в России и уже получили повестки.

А также тем, кто не смог выехать несколько раз самостоятельно, потому что их разворачивали на границе. Помогаем девушкам-военнообязанным. Есть достаточно случаев, когда мы помогали в самых безнадежных ситуациях, тогда как все остальные возможности уже были исчерпаны.

На вашем сайте сказано, что его создатели — «сумасшедшая группа энтузиастов», которая «не спит с 22 сентября». Это действительно так?

Это правда. Особенно так было в самом начале, потому что спали действительно, без преувеличения, по 3–4 часа. Мы заканчивали работать поздно вечером, и кто-то еще мог ночью отвечать на звонки. В основном границу переходили ночью, и нужно было быть на связи. Потом, когда появились волонтеры, стало немного проще. В преддверии Нового года заявок стало меньше, потому что все, кто хотел уехать, уехали, и мы сами столкнулись с бытовыми и финансовыми проблемами, которые тоже требовали решения. Но сейчас, когда все более-менее стабилизировалось, мы снова начинаем интенсивно работать. И спрос опять вырос.

Сколько человек у вас работает?

Постоянно работают четыре человека. Один сейчас живет во Франции, другой в Испании, третий в Эстонии, и один находится в Болгарии. Еще есть команда волонтеров. Всего у нас в группах состоит порядка 40 человек. Несколько месяцев мы не очень активно занимались этой деятельностью, потому что уже не было множества заявок, но сейчас опять невероятно много запросов.

Если человек хочет уклониться от мобилизации, и у него нет денег на билет, как ему лучше вас найти?

Он может зайти на нашу страницу в инстаграме. Но лучше через сайт, там указаны наши тг-контакты, он может написать в тг, мы обязательно постараемся ответить. Также он может заполнить гугл-форму, и с ним обязательно свяжутся волонтеры, которые заявки обрабатывают в более быстром режиме.

Как быстро вы можете отправить человека?

Все зависит от его готовности и от сложности ситуации. Может отправить практически день в день, если ему это необходимо.

Куда можно уехать «На кривой козе»?

Зависит от того, куда есть документы. Есть ли загранпаспорт, виза. Если заграна нет –диапазон возможностей небольшой, если есть — дальше человек должен сам решить, где у него есть возможность остановиться, где есть друзья, родственники. Есть ли возможность снимать жилье, работать, учить язык. В самом начале отправляли преимущественно в Казахстан, Грузию, Армению. Там раньше всего образовались сообщества, и мы кооперировали ребят между собой, допустим, покупали 10 билетов на один рейс, они договаривались, общались, потом помогали друг другу. Если человеку совсем некуда поехать, тогда думаем, куда проще. Где-то есть шелтеры, если совсем нет денег, то можно остановиться там на какое-то время.

Как вы находите самые безопасные маршруты?

Изначально мы следили в чате погранконтроля, где больше пропуск, где совсем нет пропуска. Раньше были варианты, если совсем невыездной, уехать через Беларусь. А потом модернизировали базу данных, начались развороты и в Беларуси. Все зависит от конкретного случая. Вот есть КПП в Казахстане. Были случаи, когда на одном КПП не выпускали, на втором не выпускали, а на третьем выпустили. Сейчас все будет зависеть от новой базы данных.

У вас сложная рабочая логистика: если я правильно понимаю, после того, как к вам обратился человек, надо проверить его документы, понять, куда с ними можно уехать, составить подходящий маршрут, найти безопасный КПП, купить билет. Все это надо сделать быстро и не ошибиться, потому что ошибка, возможно, будет стоить кому-то свободы. Каков алгоритм вашей работы? Как вы справляетесь, как осуществляется координация?

Расскажу на конкретном примере. К нам обращается человек и описывает ситуацию — почему он должен уехать, есть ли него повестка, есть ли какие-то деньги на первое время. Если есть повестка, выясняем, получал ли он ее лично или она пришла к родителям, попадает ли он под мобилизацию. Потом он говорит, предположим, что у него живут родственники в Армении, он может остановиться у них. Значит, мы смотрим билеты в Армению и стараемся его сопровождать на протяжении всего пути: напиши, как ты перешел границу, как сядешь в самолет, и так далее. Если тебя где-то не выпустят, будем искать другой вариант. То есть все очень персонально, невозможно выстроить шаблон, по которому ты будешь вывозить всех.

Ты упомянул о девушках-военнообязанных. Часто ли к вам обращаются девушки?

Они обращаются меньше, чем парни, но мы им тоже стараемся помочь. Преимущественно это военнообязанные врачи и активистки. Например, одна девочка-волонтерка помогала нам и параллельно занималась каким-то активизмом. Буквально через неделю после того как это все началось, к ней пришли домой с обыском. Ее посадили на двое суток по статье «телефонный терроризм». Это абсолютно резиновая статья, особенно в Санкт-Петербурге. Мы ее тоже вывезли, как только ее выпустили. Но, конечно, в основном к нам обращаются те, кто могут потенциально уехать на фронт и умереть. То есть если тебя ждет срок или штраф — это тоже важно, но жизнь человека в приоритете.

Ваш проект волонтерский?

Абсолютно волонтерский. Никто из нас ничего не получает за участие в этом проекте, наоборот, каждый вкладывает что может.

А как технически устроена работа? Вас стало больше, делите ли вы функции — например один занимается билетами, другой мониторит КПП, или один человек ведет всю цепочку от начала до конца?

Сейчас у нас каждым конкретным человеком должен заниматься какой-то волонтер. Обычно он ведет всю цепочку, а если возникает какая-то проблема — пишет в чат, и вся команда решает эту задачу. Если есть какие-то сложные случаи, мы обязательно втроем устраиваем мозговой штурм. Мы можем обратиться к кому-то за помощью, например к Насте Бураковой из «Ковчега», спасибо ей, она тоже помогает и дает хорошие советы с какими-то сложными случаями.

Есть представление, скольким людям вы смогли помочь за это время?

Сначала мы вообще не вели статистику, мы это делали для себя, покупали билеты и все. Мы не хотели ничего масштабного делать, не было таких целей.

Даже, наверное, уже около трех тысяч, потому что много случаев персональных — знакомый знакомого пишет, мы ему помогаем, ты этот билет берешь, и это ни в какой статистике не отражается.

У вас есть какая-то помощь, донаты, может быть, вы подавали на гранты?

Я подавался на несколько грантов, ответа не получил. Донаты — это исключительно мили людей, которые уже уехали, или просто пожертвования добрых людей, которые хотят нам помочь. Крупных меценатов у нас нет.

Многие из нас потратили все свои оставшиеся деньги, которые были на рублевых счетах. Среднестатистический человек, который к нам обращался, имел 25 тысяч в кармане, ему нужно было уехать, а билеты стоили 200, 250 тысяч. Мы покупаем билеты за мили. Многим людям, которые уехали из России, эти мили уже не нужны, потому что они имеют свойство сгорать, если долго не используются. В идеале, если человек просто напишет нам, что может помочь и есть мили, мы ему говорим, что нужен конкретный билет, и он на свои мили покупает. Мы сделали сайт для того, чтобы людям было удобно заполнять форму, и, если они захотят нам помочь, они могли это сделать.

У нас сейчас есть небольшие деньги, чтоб покрывать топливный сбор, но мили заканчиваются, и нам нужна помощь волонтеров, потому что мы уже не справляемся. Очень много людей пишут, и у всех сложные случаи, которыми нужно заниматься. Например, на днях написал человек, который сейчас находится в Камбодже, и у него подозрение на опухоль, и так как медицина там совсем никакая, ему нужно куда-то ехать дальше, а у него нет денег. И нет европейских документов. Это не то чтобы наши приоритетные пассажиры, но тем не менее все равно мы стараемся помогать всем кому сможем.

Изменился ли состав тех, кто к вам обращается, по сравнению с первой волной?

Сейчас появилось много ребят из ЛГБТК+ сообщества, которые уезжают в связи с последними законами, принятыми в России. Это ребята, которые подлежат призыву. В приоритете те, кто с повесткой, кто уже пытался сам выехать и потратил все деньги, и знает, что еще одну попытку ему не разрешат сделать. Например, у нас один человек выезжал четыре раза, потому что ему говорили, что у него есть неоплаченный штраф. Хотя у него штрафа не было, он давно его погасил и просил показать ему, что это за штраф, а ему отвечали — мы не можем посмотреть, какой у вас штраф, вы просто в базе должников. Он не мог дозвониться до судебных приставов, но потом все-таки смог выехать.

Есть достаточно тех, кого заворачивают, но люди стали осторожнее, берут обратные билеты, более реалистично указывают цель поездок, но сейчас в связи с электронными повестками у человека крайне мало времени на то, чтобы принять решение.

С вашим нынешним опытом вы можете найти такие выходы и входы, которые человеку сложнее найти самому?

Скорее да, и к тому же многие находятся в состоянии паники и страха. Страх сковывает человека, и, когда ты ему говоришь, куда обратиться, он просит тебя это сделать, объясняя это тем, что сам сейчас не в состоянии что-то искать. Мы, конечно, не можем гарантировать, но мы всегда будем цепляться за любую возможность, чтобы человек уехал. Например, когда человеку давали предписание и извещали, что еще одна попытка — и будет запрет на выезд, мы таких людей собирали в машину и вывозили через безопасные КПП.

Тут психологическая поддержка не менее важна, чем материально-техническая?

Да. У нас были в штате психологи, которые помогали ребятам. Я не уверен, что они сейчас активны, но нам психологи тоже очень нужны.

Кроме покупки билетов, оказываете ли вы какую-то помощь? Или ваша цель — довезти до безопасного места, а дальше уже человек сам?

Основная цель — довезти до безопасного места. Но когда тебе человек пишет — а где мне переночевать, то ты можешь его скооперировать с ребятами, которые едут вместе с ним или летят на одном рейсе, и они между собой организуются. Ребята, которые уже уехали, пишут иногда, какие-то вакансии появляются для тех, кто хочет работать, например в гончарную мастерскую в Грузии. Мы стараемся по мере возможности оказывать информационную, юридическую помощь.

После того как российские власти объявили, что мобилизация окончена (хотя официальный документ об этом так и не появился), и интенсивность обращений к вам снизилась, не было ли ощущения, что ваша работа уже не так нужна?

Документа не было и не будет, потому что мобилизация продолжается. В первую волну те, кто находился в потенциальной опасности и не были готовы идти на риск, уезжали в первые же дни, потому что странно сидеть и планировать, что вот, началась мобилизация, поэтому я поеду через три месяца. А дальше — у кого-то к маме пришли с повесткой, кому-то только сейчас принесли повестку, то есть мобилизация перешла в такой выборочный формат. Меньше шума, и как бы уже ничего не происходит.

Сейчас в связи с электронными повестками резко вырос поток обращений, мы работаем в авральном режиме. И мы поняли, что надо продолжать работу, нельзя ее сворачивать.

14 апреля были внесены изменения в закон о воинской службе, и многие стали опасаться второй волны мобилизации. Уже поступают сообщения, что в ряде городов начали разносить повестки, хотя законодатели уверяли, что работа с электронными повестками пока будет вестись в тестовом режиме.

Ну мы же помним, что нам говорили про мобилизацию, что ее тоже не будет. Поэтому я бы скорее шел от обратного — если они что-то отрицают, значит это точно будет. У нас стало намного больше работы в последние дни.

Вы, в отличие от того что было в первую волну, сейчас намного лучше подготовлены?

Да, тогда у нас было мало людей и совсем не было опыта. Но все равно непросто, потому что очень сложные кейсы попадаются. Например, ЛГБТК+ ребятам, которые в маленьких городах, нужно проделать сложный путь сначала до Москвы, а потом еще куда-то. Часто бывает, что у человека нет возможности добраться даже до Москвы, кто-то едет автостопом. Если у нас есть возможность, то, конечно, мы помогаем.

Как стать вашим волонтером и кто вам нужен в первую очередь?

Нужно написать кому-то из нас в тг, на нашем сайте указаны все контакты. И желательно, чтобы это был человек, у которого достаточно свободного времени, он сообразителен, готов общаться и быть активным. Наша работа может занимать бесконечно много времени, но мы будем рады, если человек сможет ей уделять хотя бы час, два, три часа в день — это тоже хорошо.

Как вам можно еще помочь, кроме того, чтобы прийти к вам волонтером?

Мили. Донаты. Деньги. Криптовалюта — тоже вариант. Если кто-то знает семью, которая готова кого-нибудь где-нибудь принять, это тоже приветствуется, может, это будет запасной вариант для кого-то. Психологи, юристы нам тоже необходимы. Если у человека есть какие-то варианты предложения помощи, пусть он нам напишет, мы это обязательно будем иметь в виду.

Можно узнать немного больше о тебе? Чем ты занимался в России и почему решил уехать?

Я работал тренером по плаванию, потом решил сменить сферу деятельности. И когда я придумал, чем хочу заниматься, и уже практически все спланировал, началась война, и это стало невозможным. Обстановка была очень депрессивной, даже если случалось какое-то веселье — оно все равно было с надрывом. И я понял, что я не хочу находиться в такой стране, где я не вижу безопасного будущего. Первое, что я подумал — что будет дальше, если заболеет кто-то из моих родных. Я понимал, что будет лучше, если я буду за пределами и в случае необходимости хоть чем-то смогу помочь.

Я по работе контактировал с людьми, которых мы часто видим по телевизору и которые причастны к принятию решений. И однажды в частном разговоре на мой вопрос, каким бизнесом сейчас в России перспективно было бы заниматься, мне дали совет уезжать из России, если я хочу честно жить и спокойно работать. И предрекли новый 37-й год. Я тогда не так хорошо знал историю, и мне это ничего не говорило. Только потом я понял, о чем идет речь. Этот разговор состоялся в 2020 году.

Как твоя семья отнеслась к твоему решению уехать?

Во время первого телефонного разговора с родителями они сказали, что, может быть, «так нужно было», что-то из серии того, что по телевизору говорят. Изначально у них была такая позиция — ты подумай, не принимай решение на горячую голову. Но я не спрашивал разрешения, просто поставил их перед фактом. Сейчас они изменили свою позицию и, я надеюсь, гордятся тем, чем я занимаюсь. И я их очень люблю.

Ты уехал в Эстонию. Как тебя здесь приняли, легко ли было получить разрешение на легальное пребывание в стране и работу?

Было тяжело. Сначала отказали моему работодателю в том, чтоб переделать мою туристическую визу в рабочую, а потом был принят закон, который запрещает россиянам получать рабочие визы. Дальше был отказ в долгосрочной визе, с угрозой потенциальной депортации. В конце концов все обошлось, но пришлось преодолеть много препятствий.

В России остались твои друзья и коллеги. Поддерживаешь ли ты с ними отношения, можешь ли говорить о войне, о том, что происходит в России?

Среди моих знакомых нет никого, кто бы поддерживал войну и не критиковал решения власти. Все настроены негативно по отношению к тому, что происходит. Я вообще думаю, что те, кто говорит, что они «за» — они не столько «за», сколько это для них попытка не сойти с ума, избежать диссонанса в голове, найти объяснение тому аду, который происходит, чтоб самим стало полегче.