Кристина Киселёвайте — актриса, родилась и провела детство в Николаеве, в Украине, училась в Национальном университете театра, кино и телевидения имени Карпенко-Карого, начала работать в Театре имени Леси Украинки в Киеве, но на второй год работы началась война и ей пришлось уехать.
Мы познакомились с Кристиной в проекте съемок онлайн читки пьесы «Коты-беженцы» в мае этого года. Для читки я искала украинских актеров, и Кристина приехала из Вильнюса в Ригу, чтобы записать роль котенка, бежавшего от войны и потерявшего свою хозяйку — маленькую девочку.
Уехала она на родину отца — он родился в Сибири, куда в 40х была депортирована его семья, литовские корни и литовская культура всегда были в жизни этой семьи.
Мы поговорили с Кристиной о том, как театральной актрисе жить в новой для себя стране.
Во-первых, очень хочется узнать, как ты выросла в семье, которая была из двух таких разных половинок: мама-украинка, папа — литовец, как твоя жизнь распределялась между двумя культурами?
У меня в этом плане абсолютно амбивалентная жизнь, потому что папу за 25 лет жизни в Украине не удалось украинизировать. Вот он чистый литовец. И когда я родилась, он разговаривал со мной только на литовском языке. Я могла отвечать на русском, но он говорил со мной на литовском обязательно. Мы всегда отмечали все праздники дважды — Пасху и Рождество мы отмечали и по католическому календарю, и по православному. И папа был очень сконцентрирован на литовской культуре и истории, даже мама говорила, что он всегда ценил это понятие свободы по-литовски, независимости.
Он отстаивал свое понимание этих литовских ценностей — например, он очень не любил Россию, и нам было трудно его понять, мы удивлялись, а в нем всегда жило это воспоминание репрессированной литовской семьи.
И конечно, мы всегда болели за Жальгирис, его любимый цвет — зеленый — всегда был дома, ну и в принципе, все друзья нашей семьи знали литовские песни, которые папа пел в праздники, и во мне живет с детства этот литовский менталитет и при этом украинский тоже.
Кристина Киселёвайте. Фото: Олег Зернов
Я например, не могу это скрыть, когда у меня был первый кастинг в кино, там была роль очень украинской девушки, такой славянской внешности, и я прохожу кастинг, и мне говорят: что-то вы совсем не выглядите как нам надо, ни по поведению, ни по выговору.
Наверное, литовский язык повлиял на мое произношение в целом, я когда поступала в институт, то мы много с папой общались и мне все говорили, что мой украинский и русский немножко странные, с мягкой такой шепелявостью, словно иногда литовский язык просачивался.
И я, наверное, поняла, какое влияние на меня имело воспитание папы, когда я приехала сюда, в Литву, на длительный срок. Потому что в детстве мы приезжали на короткие периоды, на каникулы, я их не очень помню, и к нам приезжали литовцы, и мы всегда с ними до 2014 года ездили в Крым. И когда я сюда приехала, и начала общаться с литовцами, я поняла свое с ними сходство, в какой-то мере у меня есть и украинская открытость, и при этом же такая холодность и отстранённость первого момента, медлительность, закрытость, у многих тут такое замечаю. Вроде как надо сначала посмотреть внимательно, кто ты такой, чтобы понять можно ли с тобой сближаться.
Ну, мне, конечно, очень нравится, что так получилось в моей жизни. Я говорю: мам, как хорошо, что ты вышла замуж за литовца!
Семья же у тебя не театральная?
Абсолютно не театральная. То есть никто не был связан с театром, кино. Единственный момент в истории нашей семьи — это моя украинская бабушка, она очень красивая женщина, из Николаева, она когда была молодая, может быть даже моложе, чем я сейчас, то в город приехал Олег Янковский, он еще тоже был совсем молодой, неженатый, и не такой популярный, и у них с бабушкой был роман. И он звал ее с собой, но она осталась дома, и просто вспоминает это время с большой теплотой.
Но театральность в нашей семье была, потому что и мама и бабушка очень артистичные, у них профессии, где надо постоянно контактировать с людьми, продавать, объяснять, общаться, и обе они душа компании, истории умеют рассказывать, анекдоты, песни петь. То есть у нас семья театральная не в смысле профессиональном, а в смысле творческого отношения к жизни вообще. Мироощущение такое.
И папа мой, когда я уезжала из Украины, сказал — надо ехать в Литву, потому что у Литвы есть две вещи, которыми мы гордимся: баскетбол и театр. Баскетбол ты не выбрала, так что поезжай в театр.
Ты более полугода живешь в Литве, и у тебя уже несколько проектов случилось там. Расскажи, чем ты занята в профессиональном плане?
Конечно, большую часть моей работы занимает театр, и еще я открыла здесь себя в журналистике. Работаю для русскоязычных новостей из Украины, ведущей и писала сама новости, и сейчас планирую продолжать этим заниматься. Тут в будущем планируется на канале TV3 новости на русском языке, и мне там будет работа. На этом канале идут уже какие-то украинские сериалы на русском языке, и на украинском, это вместо российских каналов планируется.
И по поводу театра — на данный момент я занята в таком воркшопе, который организовали литовский режиссер, хореограф, композитор, а также художник по свету (и цвету), и мы вместе в этой компании думаем об инсталляции не просто на тему войны, а изучению своих внутренних ощущений, эмоций, опыта переживаний различных ситуаций, потому что война разделилась на множество отдельных тем, например, отношений между супругами, между родителями и детьми, друзьями, и война как рентген этих отношений, и я очень хочу принять в этом участие на литовском языке как актриса.
А расскажешь о своем опыте работы с документальным спектаклем «Восход богов», по пьесе, которую написал Марюс Ивашкявичюс для Русского драматического театра Литвы (в сентябре Театр получил новое название — «Старый театр Вильнюса» — прим.)?
Да, конечно! Расскажу о нашей душевной работе, на самом деле это был огромнейший луч света в этот период. Мы много очень вложили в текст этой пьесы, все участники спектакля, пьеса была написана коллективно, а я любительница всяких мистических совпадений. В этой пьесе две главные героини — Аня и Яна, у которых все происходило в одни и те же периоды времени: потерянная любовь во время войны, и сам репетиционный процесс мне подарил даже не просто новый опыт работы с режиссером в постановке, а именно большую дружбу с коллективом, который собрался для этого спектакля. Потому что настолько нам было хорошо вместе, особенно 16 дней в Авиньоне.
Это было ощущение семьи (спектакль принимал участие в программе фестиваля Авиньон — Офф, летом этого года — прим.).
Я думаю, что это еще не точка в судьбе спектакля, мы еще доделаем эту работу, полную версию, так как мы показали сокращенную версию пьесы на фестивале и осенью в Вильнюсе, а полная версия, которую написал Ивашкявичюс — почти в два раза больше. Мы уже два месяца обсуждаем, кто бы мог этот спектакль сделать и где это могло бы быть сделано. Я видела в последнее время работы в театре, где есть рефлексия войны, где есть отражение войны, и я понимаю, что в нашей работе есть и документальные истории, и художественный вымысел, и это сочетание усиливает впечатление.
Такие спектакли важно делать — пока не для нас, украинцев, наверное. Мне самой очень тяжело смотреть такие работы, я видела во Львове и в Киеве, в театре Леси Украинки, у меня и так все болит, и когда видишь спектакль — это очень трудно.
Но для европейского зрителя, я считаю, что театр — это такой ключ, который может открыть очень многие двери, в души людей, чтобы усилить чувство эмпатии. Помочь понять, что это не просто война России с Украиной, а это война, которая касается каждого, она мировая, и в нашем спектакле помимо темы войны есть тема любви, есть момент выбора, для каждого героя: о том, как твоя жизнь может быть изменена бесповоротно за пару минут.
У тебя сейчас был такой опыт поездки домой в Украину, но не одной, а вместе с режиссером Оскарасом Коршуновасом, и ваша поездка была чуть больше недели, расскажи, что это было за решение?
Да, мы ездили осенью, и дорога заняла много времени.
Как я понимаю, поездка была важна для Коршуноваса, чтобы познакомиться с украинским театром?
Да, главная цель была — это навести такой мост украинско-литовского театра, я бы даже сказала, не просто «мост», а рука помощи. Я как артистка понимаю, что мне в любом случае будет легче развиваться на родном языке, в родной стране, и тут есть разная история развития культуры. Мы , Украина и Литва, примерно в одно время получили независимость, но литовский театр уже избавился от наследия авторитарности, тоталитаризма, пренебрежительного отношения к молодым, добился открытого диалога на темы ЛГБТ, гендерного харассмента, а нам в будущем все это еще предстоит сделать.Мы с Коршуновасом говорили о том, что литовский театр, пройдя определенный путь, возвращается к «театру», приобретя опыт работы в перформативности, социальной ответственности выбора тем, а украинскому театру еще только предстоит пройти этот круг, немножко сбросить пыль с бархата кулис, и вырастить нового, молодого зрителя, что важно для больших национальных театров.
Оскарас Коршуновас, литовский театральный режиссер. Фото: BNS
Коршуновас встретился в Украине как с нынешними руководителями театров, так и с молодыми режиссерами, и в эти моменты мне было интересно смотреть за его реакциями, потому что за эти полгода в Литве я сама нашла здесь себя и место, в котором я могла бы делать то, что я хотела делать давно. И конечно, моя мечта, чтобы привезти потом эти знания в Украину, и найти в этом поддержку. Поговорив с руководителями театров Коршуновас сказал, что как будто бы вернулся сам в свое прошлое, в период своего становления как молодого режиссера в 90х годах, когда приходилось доказывать свое значение и значение своей работы. Поэтому мне кажется, что есть возможность потихоньку развивать новое поколение украинских режиссеров, привозя кого-то сюда, в Литву, на резиденции, лаборатории, работать в театрах здесь.
Чтобы они вдохнули воздух другого театра и других отношений в работе?
Да, да! И необходимо делать это системно, потому что, если приедет один режиссер и поставит один спектакль, это вряд ли изменить существенно ситуацию. Но заразить этим чувством свободы нового театра как можно большее количество молодых людей. Я вот, например, работаю в театре Леси Украинки в Киеве, это такая огромная махина с одной из самых больших европейских сцен, где можно столько всего интересного делать, можно о таких разных вещах говорить, с таким огромным зрительным залом можно столько точных перенастроек сделать! И то, о чем мы с Коршуновасом разговаривали, что у нас в Украине театр имеет такое свойство подстраиваться под зрителя, пытаться ему нравится, и еще у нас такие установки — актеры-боги, театр-дом, режиссер-отец, такой немного патриархат в театрах, а в Литве конечно уже этого нет, тут много женщин, которые реализуют себя как режиссеры, художники, и зрители уже умеют воспринимать в театре такое действие, где например, пять минут на сцене как будто бы ничего не происходит.
Не ожидает развлечения?
Да, публика воспитана так, что не воспринимает театр как место, где можно провести вечерок, выпить шампанского в буфете, а как место, где задают вопросы и вместе ищут ответы на них, такое интеллектуальное пространство. У нас тоже есть небольшие, муниципальные театры, где до войны зарождалось такая работа, но у них нет такой финансовой поддержки и да и вообще ресурсов, а в национальных театрах есть огромнейшие ресурсы, но не очень понятно, на что они тратятся.
На поддержание труппы и штата сотрудников.
Мне очень нравится, что в Литве труппы маленькие. Что в труппе люди, которые заняты, участвуют в спектаклях, и много приглашенных артистов, а не так, что есть артист, который раз в год выходит на сцену. Система такая фрилансерская. И тут. Мы на этом воркшопе, о котором я рассказала, мы как раз познакомились с таким случаем, что человек может быть актером, режиссером, композитором, то есть везде себя пробовать, то есть нет такого отношения, что получил образование — и все, теперь только ждать предложений.
И эта система помогает артисту быть все время в форме?
Вот, да, это очень важно, не засидеться. И растет коммуникация между творческими людьми, ты можешь пойти куда-то, на выставку, например, там познакомиться с другими такими же, поговорить, из этого может появиться идея, и для ее реализации будет короткий путь. В Украине сейчас путь от замысла к воплощению, к результату, он очень долгий и через многие камни преткновения должен пройти.
Кристина Киселёвайте
Пройти миллион согласований?
Так что я думаю, у нас очень большая работа впереди, займет много времени, но я думаю тоже, что к моим тридцати годам мне будет чем заняться.
Скажи, ты много путешествуешь по Литве, изучаешь разные театры, находишь будущих партнеров?
Да, у меня осень — это постоянный период новых знакомств, встреч, разговоров, и я иногда сижу дома и пытаюсь просто разложить по полочкам все, что я узнаю в последние дни, и планирую, как развивать эти знакомства дальше. Конечно, у меня в голове все время стучит вопрос выживания и возможности зарабатывания, но хорошо, что остается еще место для размышлений об искусстве, о будущих проектах, мне нравится, что я могу входить в новый для меня поток расширения границ, и что здесь это всеми воспринимается с абсолютной поддержкой, с пониманием, без скептицизма, что вселяет в меня надежду на мое профессиональное будущее.
