Одно название программы, отсылающей к старинной легенде, говорит о главном — надо идти вперед, отзываясь на слова и музыку Орфея, и ни в коем случае не оглядываться — плохая примета. Тогда выберешься из темноты.
За последние полгода, что Чулпан живет в Латвии, это уже не первый ее выход на сцену с новой программой. В конце февраля она совершенно незапланированно вышла на сцену Латвийской Национальной оперы во время юбилейного концерта великого скрипача и уроженца Риги Гидона Кремера. Она читала стихи Веры Полозковой о погибающем в Украине солдате — не уточняя, русский это или украинец. Антивоенные стихи появились уже тогда, сразу через неделю после начала российской агрессии. Затем был совместный концерт Чулпан с пианистом Андреем Осокиным в рижском Доме черноголовых в рамках «Фестиваля свободы Андрея Осокина».
Вскоре последовала премьера спектакля Алвиса Херманиса «Post. Sriptum» в Новом Рижском театре, штатной актрисой которого Чулпан сейчас является. Показ спектаклей продолжится и в новом сезоне.
Так или иначе все эти события связаны с музыкой. И все-таки нынешний «Орфей» — событие совершенно особое даже на фоне предыдущих выступлений актрисы в Латвии. Казалось бы, это не полноценный спектакль, как у Херманиса. На сцене только двое — актриса и арфист. Переполненный зал (750 человек), который все полтора часа действительно затаенно молчал, вникая и переживая. Это чувствовалось по энергетике, такое не часто бывает в театре.
Фото: Иван Варшавский
Все мы переживаем сейчас действительно тяжелые времена, все надеемся на лучший исход, а у Чулпан явно вообще крутейший перелом всей жизни. Неслучайно начала программу со стихотворения Марины Цветаевой о том, что «вычеркивается из зеркал» — такое единение получается крайне редко. Сейчас получилось.
«Я начала программу с этого страшного для меня стихотворения Цветаевой, когда непонятно, как жить дальше и вообще жить ли, оставаться ли на сцене, — сказала Чулпан, одетая в черное. — Программа родилась в тот момент, когда наша жизнь переменилась, когда началась война. Это такая конструкция из стихов, которые лично мне помогают жить. Которые мне нужны, как якорь.
Это наша личная программа-валерьянка, которая, может быть, кому-то из вас тоже поможет.
И Орфей, его музыка и голос выводят нас из этой темноты, в которую мы попали. Мы эту программу немного изменили, потому каждый день меняются новости, в программу добавлены другие стихи, которых не было. Не будет стихотворений Бродского. Будут стихотворения Веры Полозковой, которые она разрешила исполнить, и Юры Шевчука. Орфей позволит держаться за их слова и жить дальше».
Да, единственный раз зал разразился аплодисментами — это как раз когда зазвучали эти строки Веры Полозковой:
это мои синие горы с серебряными навершиями.
это мои быстрые реки и ветви, что в них опущены.
если я на земле, почему говорю с умершими.
если я под землей, почему не дышу с живущими.
…
я считал, что война в кино, а она вдруг вон чего.
разминировать труп, зарыть и не слышать вонь его.
чтобы рассказать этот ад, придется занять у волчьего.
у змеиного. у вороньего. …
я пойду с легким сердцем, куда бы ты ни звала меня.
ты сильнее огня и больше любого натиска.
витримаємо це з тобою, моя незламна
та згадаємо, як любити та посміхатися.
Была, конечно, «Тоска по родине» Цветаевой. И «Гул затих, я вышел на подмостки…» Бориса Пастернака. Звучали строки Беллы Ахмадулинной «По улице моей который год».
Пожалуй, одним из самых эмоциональных моментов программы стали стихи лидера российской группы «ДДТ» Юрия Шевчука, написанные им совсем недавно.
Этой лютой весной —
Суета с тишиной
Пульс неровный несут
Моё сердце на суд.
Опустело село
Пьёт Рязань из Днепра
От венков расцвело,
В рыжей глине — дыра.
Мы и так, как сорняк,
Телевизор в печи,
У державы «стояк»
Воют бабы в ночи.
…
Тёмен век мой.
Господи, как всё случилось?
Рваный лик твой
Укололась и забылась
Не сходи с ума, это не твоя война.
Ждут грачи в полях весной.
Родина, вернись домой
И конечно же, был любимый Хаматовой Юрий Левитанский — его стихи о том, что «Каждый выбирает для себя», другие. И была музыка. Очень важный момент — первой звучала музыка, о которой арфист Александр сказал, что это самая старинная сохранившаяся в мире музыка. «Это сирийская музыка, ей три с половиной тысячи лет». Звучали Бах, Чайковский, Филипп Гласс, многие другие. И, конечно, был «Орфей и Эвридика» Глюка.
Хочется сказать без всякого пафоса: Чулпан Хаматова — молодец. Ей действительно сейчас явно нелегко. Она потеряла родину (надеемся, не навсегда). Она сейчас не в «европейском вояже», а в эмиграции. Но свой выбор сделала осознанно, зная, что он принесет ей много трудностей. Но хочется надеяться, что счастье совсем рядом — главное, идти за своим Орфеем, только напомним: ни в коем случае не оглядываться.
