Литовские волонтеры отвозят гуманитарную помощь украинцам: «Находясь там, никогда не знаешь, что может произойти»

Вячеслав Мицкявичюс в Вильнюсе курирует гуманитарный проект в помощь жителям Украины — волонтеры собирают автомобильные диски и делают из них печи-буржуйки. Команды из разных городов отправили в Украину уже несколько сотен печей, в двух гуманитарных миссиях принимал участие и Вячеслав. Он поделился своими впечатлениями о том, как живут украинские города спустя год с момента российского вторжения, и рассказал о правилах безопасности и этики во время войны.

Когда ты пересекаешь границу, ты сразу чувствуешь, что приехал в страну, на территории которой идет война?

Нет. Вообще, пока едешь от границы с Польшей до восточной части Украины, очень интересно наблюдать, как меняется социальный пейзаж. Первые 100 км ты думаешь, что ты еще в Польше, потому что они ничем не отличаются, и все очень красиво. В Украине в целом все красиво и хорошо, но видно, что до некоторых регионов доходят не все финансы. А чем ближе к востоку, тем больше видишь Советский союз. Можно сказать, что ближе к востоку больше «жигулей» становится, мы видели как их чинят прямо на дороге. До Харькова мы, кстати, доехали в день, когда бомбили университет.

Почему вы решили поехать в Харьков?

Там есть волонтерский центр, куда мы везли гуманитарку. Там нельзя было снимать ни внутри, ни снаружи, потому что это стратегическое место. Мы приехали после того, как ракета прилетела в университет, переночевали, уехали, и в тот же день еще несколько ракет прилетело. Находясь там, никогда не знаешь, что может произойти. Ходишь по городу и видишь мешки. А потом узнаешь, что это мешки, которые закрывают от обстрелов памятник. Или видишь, что люди стоят. Я, когда их увидел, подумал, что они ждут, когда откроется магазин, а они стояли в очереди за гуманитаркой. Очень много вещей не понимаешь, когда приезжаешь туда.

Страшно было?

Не только страшно. Ты чувствуешь напряжение, стресс. Но вообще в первый час ты уже смиряешься с тем, что умрешь. Парамедик мне сказал, что лучшая смерть — от взрыва, когда через тебя проходят осколки. Ты ничего не почувствовал, темнота в глазах, и ты упал. Ты даже не поймешь, что умираешь. Если смерть, то лучше такая. Помню, были мысли, что, если не надевать бронежилет, то в случае чего все пройдет быстрее. И ты ничего не заметишь.

Мне, когда я был в Украине, звонили по работе, которая планировалась на следующей неделе, и я сбросил звонок, потому что понимал, что другой недели может и не быть. Еще помню, как мне как-то сказали: «Видишь вертолет над лесом висит? А мы не знаем, чей он — наш или не наш».

Как на вас реагировали местные жители и военные?

Они были очень рады и благодарны, что мы решили до них доехать. Когда мы были в Бахмуте — примерно 10 километров до фронта — я там встретил парамедика. На нем была куртка с запекшейся кровью, но это была не его кровь. Мы вообще думали, этично ли к ним ехать. Я даже спросил, считают ли они нас военными туристами. Он сказал: «Ты что, шутишь? Если бы вы не поехали с печками и гуманитаркой к нам, то нам бы пришлось к вам ехать. Каждый километр, который проехали вы, это километр, который не придется ехать нам».

Мы встречали много разных людей, и во время поездки я часто думал о том, что они должны жить в НАТО и Евросоюзе, где не было бы таких вещей. Как-то увидели, что старичок продавал халву вдоль дороги, как обычно продают грибы и ягоды. Еще у него был грильяж и козинаки. Мы скупили все. 

Еще в одном дворе мы встретили маму с четырехлетним ребенком и двумя хаски, которые вышли гулять. Они были в обычной одежде, а я — в бронежилете. Мне стало так стыдно.

Они весь в год живут в таких условиях, а я приехал на пару дней и хожу в бронежилете. 

Мне хотелось, чтобы первый человек, которого этот ребенок в тот день встретит на улице, не был связан с войной. Одно дело играть в солдатиков дома и совсем другое, когда они ходят у тебя во дворе.

В Львове я встретил человека, я не знаю, считается ли он военным, он возит трупы. Еще до войны он сделал из своей машины кемпер с кухней и душем, чтобы кататься по Украине и Польше, где он много лет работал. Но пришла война, и все изменилось — в кемпере он теперь возит трупы. Раньше он работал дальнобойщиком, уверенно себя чувствует за рулем на длинных дистанциях. Вот таких людей отправляли с нами как сопровождающих. 

Есть ли какие-то правила этики? Как нужно себя вести, чтобы не пересечь грань между гуманитарной поездкой и военным туризмом?

Никто до конца не знает, как правильно себя вести, поэтому какие-то соображения появляются на ходу. Нужно быть очень осторожным в своих действиях. Например, я считаю, что не имею права там шутить. Единственный момент, когда я позволил себе немного юмора, был на блокпосту. Я был за рулем, и меня спросили, есть ли у меня автомат. Я сказал: «нет, у меня механическая коробка (передач. — прим.). Я считаю, что на войне украинцы могут шутить, а я — нет. 

Нельзя лезть в разрушенные дома, даже если там нет стекол и дверей. Из-за этого я даже делал некоторым замечания. Если люди погибли, это не значит, что в их доме можно хозяйничать. Они задумывались и соглашались, что так и правда нельзя. 

Одно дело, когда это документальная фотография, когда тебя поймали в какой-то момент, и совсем другое, когда ты позируешь. 

Еще, мне кажется, нужно избегать одежды цвета хаки и камуфляжа. Мы, конечно, приезжаем на войну, но воюем не мы. И мы так смешно выглядим на какой-нибудь бензоколонке рядом с настоящими военными. Не надо притворяться, что ты военный. Я, например, ездил в зеленом костюме с желтыми разводами — я в шутку говорю, что это что-то среднее между пижамой и камуфляжем для джунглей. 

А какие правила безопасности устанавливают военные?

Когда мы приехали в Украину, военные сказали нам: «С этого момента вы сами отвечаете за свою жизнь, носите бронежилеты». 

Если едешь к блокпосту, нужно выключить фары, включить свет в салоне и аварийку. Если едешь к фронту, нужно знать пароль, который есть только у военных. Пароли меняются два раза в сутки и рассылаются через специальную программу. Но на сам фронт уже не повезут — никто не заинтересован в том, чтобы потом вывозить оттуда твой труп. Пароли нужно было говорить на каждом блокпосту. Это делал наш сопровождающий — водитель первой машины в колонне. У него на машине есть мигалки, он ехал впереди нашей колонны из четырех машин, и нас все пропускали. Машин на дорогах много, а тогда еще шел снегопад, и фуры на могли въехать в горку. Чтобы не стоять в этой пробке, мы ехали по встречке, и все понимали, все нас пропускали. Самим так проехать невозможно, такие мигалки легально есть только у военных ВСУ.

Выкладывать фотографии можно только спустя несколько дней, чтоб не раскрывать свое расположение. У себя в соцсетях я выкладывал несколько фотографий людей, с которыми общался. Из военных, как я понял, против публикации своих фотографий не возражают те, кто не имеют контакта с оружием, например, парамедики. 

На данный момент ты ездил в Украину дважды. Чем отличались первая и вторая поездки?

В первую поездку мы ехали практически нон-стоп, спали только две ночи. Мы заезжали в несколько городов: Львов, Днепр, Харьков, Бахмут, обратно ехали через Киев, но тогда мы по нему не гуляли. А уже во вторую мы останавливались на ночевки, были в Буче, Бородянке, Житомире, Чернобаевке и заходили в кафе в Киеве. Они ничем отличаются от кафе в Вильнюсе — атмосфера такая же. Вообще можно не заметить, что война идет. Единственная примета — на месте для велосипедов около кафе стоит генератор, пристегнутый цепью. Если отключится электричество, кафе продолжит работать от генератора.

То есть первая поездка была в Бахмут, где слышно все, что происходит на фронте, а вторая — в Киев, где люди живут и работают. Чувствуется, что траур был и есть, но экономика должна работать. 

Было ли у тебя ощущение, что люди привыкли к войне?

Да. Если звучит сирена — никто не обращает внимания. Жизнь идет дальше. Люди занимаются спортом в таких местах, где в любой момент можно умереть. Это такая психологическая особенность, что человек привыкает к любым обстоятельствам. Это, конечно, шокирует.

Какой город тебе запомнился больше всего?

Буча. Это была моя вторая поездка (она пришлась на годовщину начала войны. — прим.). Мы ехали ночью, и было видно, что из всех окон горит только 15-20%. И электричество в те часы не отключали. Это значит, что столько людей там сейчас живет. А когда мы ездили туда днем, увидели, что это очень красивый город. Как какой-нибудь очень богатый город в Вильнюсском районе, перемешанный с курортом. Но ты понимаешь, что жители этого города пережили такое, что не показали бы в самом жутком фильме ужасов.

Самое жесткое зрелище было в Бородянке. Там полная разруха. А еще там есть работа удивительного художника Бэнкси. В Бородянку мы привезли 20 компьютеров, чтобы дети могли учиться дистанционно. Местная школа расположена рядом со стратегически важными объектами — железной дорогой и электроподстанцией. В ней нет подвала, где ученики могли бы укрыться, поэтому она работает только дистанционно. Директор школы пригласил нас домой и накормил обедом. 

Как вы договаривались с украинской стороной о том, что поедете?

В нашей команде есть человек, который ездил в Украину уже 47 раз, у него много знакомых там. В первые дни войны он возил в Литву украинцев. И цепочка знакомств все разрасталась, теперь вот она дошла до самого фронта. 

ВСУ или «азовцам» нужно было сообщить конечную точку, заранее договориться о сопровождении. 

Изначально мы хотели ехать в одно место, но его чуть не захватили, поэтому мы отправились в другую точку — подальше от боевых действий. 

Мы были в нескольких городах и везли туда разное количество печек. Нужно уведомлять о том, какой вес ты везешь. Одна печь, например, весит 40 кг. Мы везли их много, и было такое, что колеса не выдерживали веса. Мы везли не только их, но и гуманитарную помощь. Например, энергетические напитки тоже надо указывать по весу, не по количеству. 

По пути нам встречалось много блокпостов, на любом из них тебя могут остановить, но, насколько я понял, если ты проехал первый блокпост от границы, то считается, что ты здесь легально, все нормально. Плюс еще смотрят, что литовские номера, принимают очень дружественно. 

Почему ты решил поехать в Украину?

Мы изготовляем печки, и у меня в этой цепочке есть только определенные задачи — я собираю и привожу диски, из которых их делают. И мне хотелось посмотреть на конечную точку, пообщаться с простыми людьми и солдатами, которые их получают, посмотреть на ситуацию и обстановку. Я ездил два раза и собираюсь ездить еще.