Томас Витаутас Раскявичюс — депутат парламента Литвы, глава парламентского комитета по правам человека, член «Партии Свободы», магистр права и открытый гей. И последнему обстоятельству часть общества уделяет гораздо больше внимания, чем первым четырем. После того, как в Литве появился открытый гей-депутат, в социальные сети Томаса Раскявичюса начало «прилетать» большое количество негативных сообщений.
«Шли бы вы из этого Сейма, не за такую Литву боролись наши предки». «Пидор, подними трубку». «Лечись». «Сука, если встречу, брошу камень». «У тебя немало государственных денег, найди хорошего доктора». Депутат публикует эти сообщения на своей странице в Facebook, чтобы привлечь внимание к проблеме буллинга, и шутит над авторами этих сообщений.
Коллаж из сообщений, которые присылают Томасу Раскявичюсу
До работы в Сейме вы работали в Литовской Лиге Геев (LGL) и в самоуправлении Вильнюса. Наверняка, вы и тогда сталкивались с буллингом. Изменился ли характер травли со вступлением в новую должность?
Вы абсолютно правы, до избрания в Сейм я был ЛГБТ-активистом, работал с общественными организациями и в самоуправлении литовской столицы. Я привык позиционировать себя как публичную личность. И до избрания в Сейм я получал определенное количество сообщений с использованием «языка ненависти». Но когда я стал членом парламента, это просто вышло на следующий уровень. Я даже не ожидал, что буллинг будет таким интенсивным. Но понимал: это может случиться.
И избрание в Сейм стало первым моментом, когда я получил этот опыт. Это уже были не редкие сообщения в соцсетях или один комментарий. Ты получаешь 20 сообщений в день. Сейчас мы в карантине из-за коронавируса, не видимся с друзьями и близкими. Большую часть времени ты наедине с собой. У меня не было какого-то механизма защиты и я, откровенно говоря, не был к такому готов. Так что я начал публиковать эти сообщения. И лично мне помогло: это как терапия. Ты публикуешь эти ужасные сообщения, люди начинают реагировать, и ты видишь: есть те, кто тебя поддерживает.
При этом я понимаю, что нахожусь в привилегированной позиции. Меня знают в обществе, у меня есть поддержка, есть те, кто за меня голосовал. Проще говоря, у меня есть «группа поддержки». Но не у каждого представителя ЛГБТ-сообщества такая группа поддержки есть. Молодые люди могут стать жертвами буллинга и они не будут знать, как с этим справиться. Так что я публикую эти сообщения, чтобы показать ЛГБТ-людям, особенно молодым — мы может просто смеяться над этим. Я хочу сказать им: это не что-то, что нужно воспринимать серьезно.
Вы публикуете сообщения от хейтеров, не скрывая их имен. Как думаете, этим людям стыдно?
О, я очень на это надеюсь! Мне пишут отвратительные вещи, а потом некоторые из них говорят: «ой, вы опубликовали мои персональные данные!». Ребята, вы пишите мне всякую дрянь, а потом жалуетесь, что я раскрываю ваши имена. Я всегда отвечаю на такие сообщения: окей, если хотите, обращайтесь в правоохранительные органы, и мы обсудим эту ситуацию в суде.
А как насчет политических институций? Существует ли буллинг внутри них?
Я бы не назвал это буллингом. Есть некоторые политики, известные своей гомофобией. И они по 20 лет своей политической карьеры были гомофобами. Для них, как и для некоторых других политиков, очень необычно видеть открытого гея, избранного в парламент как раз благодаря этому. Потому что в своей предвыборной кампании я говорил о проблемах ЛГБТ и о равенстве и делал это настойчиво. Им непросто дается эта «политическая эмансипация» — видеть во власти кого-то, кто представляют группу, которую просто игнорировали на протяжении 20 лет. Я не сталкивался с негативной реакцией внутри парламента, но я вижу, что для некоторых людей это очень странно —видеть гея в парламенте.
Как вы думаете, возможно ли будет реализовать инициативы в сфере равенства в такой ситуации?
Я думаю, это возможно. Многие политики придерживаются средних позиций. Они не слишком «против», но и не полностью и открыто «за». Это зависит скорее от основного запроса общества. На весенней сессии парламента, которая начнется в марте, мы начнем обсуждать закон о партнерстве. Конечно, этот закон актуален не только для однополых пар, но и для гетеросексуальных. Но он окажет огромное влияние на равенство представителей ЛГБТ. Дебаты будут непростыми, но я рад, что уже сейчас политическая воля есть.
Я думаю, что общество изменилось. Сейчас больше обращают внимания на нюансы, вроде как однополые пары — не семьи, а гетеросексуальные пары могут создать семьи. Но быть открытым гомофобом больше не модно. Общество изменилось, и политики должны будут меняться вместе с ним.
Закон о партнерстве — это краеугольный документ. Однако дискриминация существует и в других, менее очевидных сферах. Например, геи в Литве сталкиваются с ограничениями при донорстве крови, и вы обращали на это внимание. Можете ли вы назвать другие неочевидные примеры?
Мы действительно сейчас концентрируемся на законе о партнерстве, потому что он откроет большие возможности. Есть множество проблем с трансгендерностью, в частности, в сфере оформления документов при смене пола. Мы говорим о правовых рамках. Например, тема, о которой вы упомянули — ограничения для геев при сдаче крови. Это скорее вопрос политики, потому что это ограничение было установлено особым приказом.
Его можно отменить одной подписью министра. И о проблеме было известно давно, гражданское общество говорило об этом. Когда я стал членом парламента, я поднял дискуссию на другой уровень. Очень важно использовать позицию власти, чтобы сделать тему релевантной. Сейчас у нас идет конструктивный диалог с Национальным центром крови, и они тоже выступают за прекращение дискриминации и за отмену запрета геям сдавать кровь.
Фото из архива Томаса Раскявичюса. Под номером 3 «Партия Свободы» баллотировалась на парламентских выборах.
С одной стороны, вы сталкиваетесь с гомофобией. С другой стороны, наверняка, сообщество ЛГБТ ожидает от вас многого. Чувствуете ли вы давление?
Давление безумное. И это правда связано с двумя конфликтующими аспектами. С одной стороны — негатив, сообщения, полные ненависти. С другой — ожидания сообщества очень высокие. И я сам в какой-то степени создал эти ожидания: я вошел в политику с обещанием, что я попробую изменить ситуацию. Некоторые работают в политике по 20 лет. Я не рассматриваю политику как свою профессию, я скорее рассматриваю ее как инструмент для перемен. И если я не смогу продвигать эти перемены, тогда придется спросить самого себя: а зачем я вообще в политике? Поэтому я надеюсь, что удастся сделать хотя бы что-то, о чем я говорил в своей предвыборной кампании. Хотя это не зависит только от меня. И все же я попробую.
Вы получаете поддержку от ЛГБТ-сообщества? Может быть, вам советуют какие-то конкретные шаги в политике?
Сообщество очень разнообразно. Мы не говорим о группе людей с одинаковыми политическими предпочтениями. ЛГБТ-люди голосуют за разные партии. Но я чувствую поддержку от сообщества. Существует только одна проблема для меня в этом смысле — в сообществе меня сейчас воспринимают как политика. Например, Grinder (приложение для знакомств ЛГБТ-людей — прим. Я.Л.). Это персональная вещь, ведь правда? Но если я открываю приложение, первый вопрос — ну как там политика? Я всегда хочу ответить: ты знаешь, я здесь не для того, чтобы поговорить о политике. Это, конечно, шутка, я дружелюбный. Но моя политическая деятельность стирает мою персональную идентичность как гомосексуала. Так что теперь я public гей — но все забывают, что я могу быть и очень private гей!
Томас Раскявичюс у здания президентуры. Фото: Fotodiena.lt
В прессе о вас пишут многое, в том числе вас называют «профессиональным геем». Что вы об этом думаете?
Я сам себя так назвал! Это было придумано, когда я баллотировался в самоуправление. Я работал в неправительственных организациях как юрист долгое время, моя сфера — это права человека. Я фокусировался на равенстве ЛГБТ, так что это моя профессиональная деятельность. Выходит, что я гей профессионально. Правда, потом некоторые СМИ начали это употреблять в контексте, как если бы я предоставлял секс-услуги. Но все равно я люблю это определение — оно стало реально вирусным и помогло привлечь внимание людей, чтобы донести мое послание.
Многие помнят ваши необычные наряды, в которых вы появлялись на публике. Можете рассказать о них подробнее?
Во время предвыборной кампании я действительно наряжался в стиле дрэг (drag — когда мужчины надевают женскую одежду и наоборот – прим. Я.Л.). Люди делали из моих фото в образе дрэг коллажи, подписывая: вы только посмотрите, это депутат парламента?
Томас Раскявичюс в дрэг-образах.
Но я так наряжался во время предвыборной кампании. Мы долго спорили с моей командой, стоит ли это делать. Наш месседж был следующим: многие люди живут со стереотипами в голове об ЛГБТ-людях и о мужчинах-геях в частности: якобы мы женственные, носим макияж и так далее. Я хотел реализовать этот стереотип, переместить его в реальность и показать, что это нелепо, этого нет в реальной жизни. Я был рад, что люди это поняли: для людей мой дрэг был веселым. Мне говорили: это сумасшествие, это храбро.
Особенно показательно было, когда я пришел в дрэг-образе на политические дебаты.
В Литве смешанная избирательная система: часть попадает в парламент по партийным спискам, часть — по избирательным территориальным участкам. Я баллотировался и на участках. И я пришел вторым. В образе дрэг! В Науйининкай! Это сумасшествие!
