«Пока другие культуры и нацменьшинства выстроены под титульную нацию». Что изменит закон о нацменьшинствах в Литве?

«Сейм подтвердил, что это проблема национального уровня»

Принятие закона о нацменьшинствах, мягко говоря, затянулось. Предыдущий действовал с 1989 по 2010 годы и, очевидно, требовал новой редакции. А затянувшаяся пауза в 15 лет — свидетельство того, насколько это чувствительный вопрос для Литвы, решение которого неоднократно откладывалось. Тем не менее, в ноябре 2024 года Сейм, в котором большинство было за консерваторами и Партией свободы, принял новый закон.

— Есть мнение, что вопрос нацменьшинств — специфический. Однако в Литве к ним относятся около 15% всех граждан! — обращает внимание один из разработчиков первого проекта закона, доцент Исторического факультета Вильнюсского университета Григорий Поташенко. — Сейм подтвердил, что это проблема национального уровня, и именно так ее нужно воспринимать. Когда мы говорим об устойчивом обществе, вопрос нацменьшинств крайне важен.

Присутствовавшие депутаты Сейма единодушно высказались за новый закон — никто не проголосовал против, воздержались лишь четыре парламентария. Это стало в определенном роде сюрпризом — законопроект на стадии обсуждения вызывал ожесточенные споры: предлагалось вводить квоты, исчислять нацменьшинства в процентах и так далее. Однако обошлось без чрезмерной формализации.

Обладатели ВНЖ и ПМЖ вне закона. Почему?

Итоговый вариант закона стал компромиссом, о чем свидетельствует единодушное голосование в Сейме. Однако критических замечаний все же не избежал. Например, представители Избирательной акции поляков Литвы — Союза христианских семей предлагают разрешить указывать названия улиц и деревень, поселков (городов) на языке нацменьшинства в некоторых населенных пунктах, а также регламентировать написание имен латинскими буквами с диакритическими знаками.

Также поднимается вопрос о том, чтобы разрешить общение с органами госуправления на языке национального меньшинства там, где не менее 10% населения относят себя к этому нацменьшинству.

Не менее чувствительный момент касается определения, кто попадает под действие закона.

В условиях, когда де-факто получение гражданства для граждан России и Беларуси поставлено на паузу и может растянуться на годы, не является ли это само собой дискриминацией?

— Это разные проблемы и решать их нужно по-разному, — считает основательница дискуссионного клуба русскоязычных «Инициатива гражданского диалога» Ольга Полевикова, которая ранее возглавляла Старый театр в Вильнюсе. — У этих двух вопросов — разная природа: нацменьшинства — изнутри, а эмиграция — снаружи. Я не вижу между ними связи.

Говоря про этот аспект, политики ссылаются на «современные геополитические реалии», «вопросы безопасности» и «достигнутый консенсус». Но неужели дело исключительно в наличии соответствующего паспорта?

— Связывать понятие нацменьшинства с институтом гражданства — не только литовская, но и европейская традиция, — говорит Григорий Поташенко. — Хотя ранее в Евросоюзе, действительно, поднимался вопрос о том, почему бы его не расширить и не включить эмигрантов. Эта дискуссия после миграционного кризиса утихла. Но нужно признать, что проблема остается, и точка не поставлена.

Спорная формулировка. Или нет?

Одна из формулировок вызвала обеспокоенность тем, что некоторые нацменьшинства могут оказаться в более сильной позиции, чем другие. Речь о пункте 7.2 закона, в котором сказано, что в госшколах «гарантируется преподавание языка национального меньшинства, поддержка которого предусмотрена в двусторонних или многосторонних международных договорах Литвы со странами Евросоюза». Очевидно, речь идет о польском языке. А как же остальные?

— Разработчики закона утверждают, что его нормы не могут ухудшать положение нацменьшинств, — замечает Ольга Полевикова. — Тогда зачем было использовать формулировку, которая вызывает сомнения? Еще один аргумент, который приводят авторы закона: мол, это касается не только тех языков ЕС, которые представлены нацменьшинствами в Литве. Речь о любом официальном языке Евросоюза.

По мнению Григория Поташенко, формулировка открыта для интерпретаций, но само наличие нормы нельзя считать основанием для дискриминации: «Заметьте, в первом пункте этой же статьи говорится, что нацменьшинства имеют право учиться на родном языке в школах, финансируемых государством или самоуправлением. А уже вторым пунктом уточняется возможность создания и финансирования школ другими институтами или странами. Пока это распространяется только на Евросоюз».

«Русский язык и часть русской культуры стали заложниками путинской агрессии»

Воспринимать закон о нацменьшинствах вне контекста невозможно. Сейчас громко слышны голоса некоторых литовских политиков, предлагающих сократить обучение на русском языке. Эти опасения небезосновательные: недавно была отменена олимпиада по русскому языку среди школьников.

— Но на каком основании? — задается резонным вопросом Ольга Полевикова. — Как вообще получилось, что русский язык и часть русской культуры стали заложниками путинской агрессии? В результате запрещена олимпиада на языке только потому, что он ассоциируется с другой страной. Но политическая позиция не зависит ни от национальности, ни от языка. Как мне доказать, что я такая же лояльная гражданка Литвы, как другие?

Она подчеркивает, что русский язык в Литве другой, нежели в России. В самом деле в Вильнюсе или Каунасе можно услышать непривычные обороты. К примеру, принято спрашивать не «есть ли у вас документ?», а «имеете ли вы документ?» А бархатный акцент, который придает особое звучание. Его ни с чем не спутаешь!

— Мы живем в другой культуре, часть которой создана на русском языке, — продолжает свою мысль Ольга Полевикова. — Антон Чехов принадлежит в равной степени мне, как и любому русскоговорящему мира, вне зависимости от его гражданства. В Японии он необходим не меньше, чем мне.

— Забирая что-то, нужно давать, — подчеркивает она. — Есть доказанный факт: люди обращаются к российской пропаганде потому, что хотят получать информацию на языке, который считают родным. Значит, это нужно использовать в свою пользу, пробуждая в людях осознанность. А запретами проблему не решишь — только обостришь. В результате мы рискуем потерять контроль над информацией, к которой люди будут обращаться.

Собеседница «Новой газеты.Балтия» вспоминает исторический факт: когда в XIX веке запретили печать на литовском языке, это не стало препятствием: люди носили книги из Кёнигсберга.

— Нужно отделять эмоции от закона, а личное желание — от верховенства права, — обращается к важному тезису Ольга Полевикова. — Демократия в наших руках. Невозможно брать только те ее принципы, что нам нравится, а те что не нравится — уничтожать.

Только четыре нацменьшинства имеют школы государственного уровня

Как считает Григорий Поташенко, речь идет об опасениях не только русскоязычных граждан Литвы, но и представителей других национальных меньшинств: «Мы говорим об этнической иерархии в стране, где нет нейтральности в отношении других культур и нацменьшинств. Они выстроены под титульную нацию. Закон призван выравнять эту ситуацию».

Он напоминает, что в стране пока только четыре нацменьшинства (русские, беларусы, поляки и евреи) имеют школы в государственной системе просвещения, а остальные — нет.

— Тень российской агрессии падает на всех русских, включая граждан Литвы. Иногда это стереотипное и безосновательное отношение. Хотя открытой дискриминации мы не видим. Закон о нацменьшинствах в том числе направлен на преодоление этих стереотипов, — делает акцент Григорий Поташенко.

Ученый считает, что вопрос о нацменьшинствах приобретает особое значение в невыгодном для них контексте национальной безопасности, что нередко способствует формированию образа пятой колонны. А следовательно, умаляет его существенное и основное значение во внутренней политике как инструмента интеграции литовского общества.

Кто станет следить за соблюдением норм, изложенных в законе?

В законе декларируется ряд прав — на свободное использование языка, на выбор своей национальной идентичности, на обучение на родном языке, на развитие культуры и сохранение традиций. При этом запрещается дискриминация по национальному признаку и принуждение к раскрытию национальной идентичности. Однако кто будет следить за соблюдением этих норм? Не станет ли это просто декларацией?

— Меня тоже волновало, куда обращаться за защитой в случае необходимости, — не скрывает Ольга Полевикова. — Я нашла ответ: этот закон касается разных институтов. Часть закона будет защищать министерство культуры, часть — министерство образования, часть — департамент национальных меньшинств.

Как она подчеркивает, сам себя закон не реализует.

Но не вызовет ли это разные трактовки у разных ведомств? Не получится ли так, что закон реализуют все и никто?

— Такие опасения существуют, впрочем, это касается реализации и других законов, — признает Григорий Поташенко. — В данном случае есть департамент нацменьшинств, который традиционно занимается этими вопросами. Также уместно вспомнить совет национальных меньшинств. А вот будут ли работать эти органы, зависит от ряда факторов.

Он упоминает общественные организации и инициативы, от которых ждут активности в этом вопросе.

— Гражданский сектор крайне важен, — подчеркивает Григорий Поташенко. — Мало прописать нормы. Нужны действия. Например, в реализации программ по интеграции нацменьшинств, которые заглохли где-то в 2012 году.

«А что мы сделали за 35 лет по защите прав нацменьшинств?»

В январе этого года консультативный комитет Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств (Страсбург) обратил внимание Литвы на положение нацменьшинств, призвав изменить ситуацию к лучшему. В заявлении обращалось внимание на рост преступлений, связанных с национальностью, и увеличение числа случаев использования языка ненависти, особенно в отношении русского меньшинства.

— Это реакция на отчет литовского правительства, который был представлен в конце 2024 года, то есть еще до вступления в силу закона, — комментирует Григорий Поташенко. — Что изменилось с 1 января? Введена правовая норма, которая не только ограничивает дискриминацию по национальному принципу, но и более последовательно делает акцент на культурных правах нацменьшинств.

— Пауза в 15 лет, пока такого закона не было, вынуждает переосмыслить принципы национальной политики, — говорит Григорий Поташенко. — За это время в этнической политике Литвы еще более усилилась тенденция доминирования титульной нации и одновременно ослабла тенденция культурного плюрализма, которая была особенно сильна в 1990-е. Теперь возникает вопрос: а что мы сделали за 35 лет по защите прав нацменьшинств? Почему тенденция культурного плюрализма слабеет или недостаточно отражена?