В новом составе литовского Сейма женщины занимают меньше 30% мест. Такого представительства недостаточно для того, чтобы влиять на принятие решений, утверждают эксперты. Почему это важно и какие системные барьеры мешают женщинам пробиваться в парламент — разбираемся вместе с Маргаритой Янкаускайте из Центра развития равных возможностей и Зузаной Василяускайте из ассоциации «Вильнюсский женский дом».
Женщин ведь избрали в Сейм. Какая разница, что меньше 30%?
Зузана Василяускайте: «Социальные психологи считают, что группа начинает влиять на принятие решений, если составляет не менее 30% от общего числа голосующих. Представительство женщин в новом Сейме не достигает этого минимума. Получается, мы теряем компетенции и опыт половины населения».
Маргарита Янкаускайте: «Если смотреть в исторической перспективе, 30% или около того — это неплохой результат. Мы получили его только на последних двух выборах.
Раньше наблюдались волнообразные скачки: в одном Сейме женщин было больше, в другом меньше. Теперь есть признаки стабилизации: вторые выборы подряд процент женского представительства плюс-минус одинаковый. Это может говорить о том, что формируется норма. Если в следующий раз женщины займут меньше мест в Сейме, для общества этом будет шоком.
Однако нужно понимать, что женщины в парламенте — это не гомогенная масса. Они представляют разные партии, с разными взглядами, в том числе и на гендерное равенство. Поэтому радикальных изменений в работе Сейма от участия женщин не произойдет, пока они не займут минимум 40% мест».
Может, женщины недостаточно компетентны, раз за них не голосуют?
Зузана Василяускайте: «Литовские женщины самые или одни из самых образованных в Европе и мире. Так что проблема не в их компетентности, а в структурном неравенстве, системных барьерах и стереотипах».
Маргарита Янкаускайте: «Две трети всех людей, которые имеют степень магистра в Литве, — женщины. 60% докторов наук — женщины. Значит, проблема не в знаниях, умениях или мотивации».
Что конкретно мешает женщинам пробиться в политику?
Маргарита Янкаускайте: «Во-первых, стереотипы. Политика исторически воспринимается как мужская сфера.
Мужчины тысячелетиями имели в ней «стопроцентную квоту», и мы даже не осознаем этого — настолько глубоко сидят убеждения.
Избавиться от них не так-то просто, потому что они уже укоренились в языке, а язык программирует реальность. Например, мы говорим «выборы президента» — то есть используем мужской род как базовый для описания должности. Но ведь претендовать на нее могут и женщины.
Вспомним другой стереотип: о том, что женщина должна быть «хранительницей семейного очага». А теперь посмотрим, как устроена политическая система. Это очень длинная лестница: нужно вступить в партию, участвовать в ее жизни, подниматься в рейтингах. Представим двух людей, которые по этой лестнице взбираются. Один тащит на себе быт, семью, детей. Второй идет налегке. Кому проще сделать карьеру?
Маргарита Янкаускайте. Фото: BNS
Прибавим к этому вопросы безопасности. Женщины в принципе чаще сталкиваются с насилием, чем мужчины, — и сфера политики не исключение. Их запугивают, унижают, оскорбляют в интернете. Естественно, это отталкивает от политической карьеры. Нормальная человеческая реакция — не идти туда, где тебе угрожают. Но, опять же, проблема здесь не в мотивированности женщин, а в том, что в обществе существуют преграды.
Еще один фактор: когда женщин в политике мало, любые их действия объясняют их гендером. В результате ошибка одной женщины становится поводом осуждать всех женщин. Но если они займут хотя бы 40% мест в Сейме, эта ложная связь исчезнет. Люди будут видеть: ошибка связана с работой конкретного человека, а не с гендером в целом. С мужчинами так и происходит: их в политике много, поэтому никто не судит всех по действиям одного».
Зузана Василяускайте: «Женщин часто ставят в конец партийных списков — на «неизбираемые» позиции. Тогда их кандидатуры становится скорее символическим жестом, чем реальной возможностью.
Еще одна проблема — стремление партий с лидерами-мужчинами продвигать женщин, которые не будут нарушать существующий порядок. Такие женщины, как правило, лояльны к системе, не выступают за гендерное равенство и в целом не поднимают сложные темы. Это закрепляет стереотип, что женщины в политике — лишь «украшение», а не полноценные участницы процесса.
Если женщина пытается проводить независимую политику, она рискует столкнуться с сексистскими нападками. Например, на Аушрине Армонайте во время теледебатов накануне выборов в Сейм накинулись коллеги-мужчины. Они позволяли себе сексистские, уничижительные комментарии — и модераторы не вмешались.
Не будем забывать и о том, что политические кампании требуют больших затрат, а средний доход женщин меньше, чем у мужчин. В некоторых сферах разница — 20%.
Из-за этих и ряда других проблем женщины редко пробиваются на высокие позиции в политике.
А если женщин мало во власти — стереотип о том, будто они не подходят для руководства, укрепляется. Получается замкнутый круг.
В результате многие избиратели остаются скептичны по отношению к женщинам-лидерам: не из-за их способностей, а из-за глубоко укоренившихся стереотипов.
Медиа усугубляют эти предубеждения, когда акцентируют внимание на внешности или семьях женщин-политиков, а не на их профессиональных качествах».
Как можно решить эти проблемы?
Зузана Василяускайте: «Ввести гендерные квоты. Пока не придумано лучшего способа сдвинуть дело с мертвой точки. Это временная, но необходимая мера, если мы хотим убрать барьеры, которые мешают женщинам попадать в политику.
Квоты посылают четкий сигнал: «Нам нужны женщины в политике».
Речь не просто о заполнении мест, а о создании культуры, в которой женщины воспринимают политическую карьеру как реальную возможность раскрыть свой потенциал. С одной стороны, это вдохновит молодых женщин. С другой, предоставит новые возможности тем женщинам, которые раньше не могли пробиться в политику и оставались, например, в секторе НКО, где их труд часто недооценивается и не получает достойной оплаты.
На примере других стран видно, что квоты работают.
Например, в Испании благодаря квотам доля женщин в парламенте с 6% в 1980-х выросла до 36% в 2004-м. В Руанде квоты привели к тому, что 60% парламента сегодня составляют женщины — и, как мне известно, они хорошо справляются с экономическими вызовами.
Однако недостаточно просто ввести квоты. Чтобы они принесли результат, партии должны взять на себя ответственность за их выполнение, а женщины — получить доступ к обучению и финансированию».
Зузана Василяускайте. Фото: BNS
Но ведь квоты — это вмешательство в демократический процесс? Может, лучше просто подождать?
Маргарита Янкаускайте: «Сами по себе проблемы не исчезнут. Мы в 21-м веке живем по стереотипам 19-го века. Экономика поменялась, технологии развились, а гендерные предубеждения никуда не делись. Они как тараканы — им все нипочем. Сколько просвещением не занимайся, все равно не истребишь. Все потому, что стереотипы сидят в нас на уровне инстинктов, телесной памяти.
Мы можем обеими руками поддерживать равенство, но бессознательно воспринимать низкий мужской голос как более авторитетный.
Подобных нюансов множество — так что нужно приложить усилия, чтобы перейти на другие рельсы. И тут есть интересный момент.
Одни люди сначала меняют установки, а потом поведение. Допустим, человека убедили, что сортировать мусор — хорошо для планеты, и он начинает это делать. Другие люди сначала меняют поведение, а потом установки. Например, за несортировку мусора ввели штраф — человек не хочет его получить и начинает сортировать отходы. Постепенно это становится привычкой, и уже сложно представить, что раньше было по-другому.
То же самое и с гендерным балансом в политике. Безусловно, нужно просвещать людей в вопросах равенства. Но и создавать условия, которые помогали бы добиваться равенства, необходимо. Квоты — один из способов.
Можно, конечно, ждать, пока все сбалансируется само собой — но зачем? Это как лежать с температурой и думать, умру или не умру, когда можно принять лекарство и точно выздороветь.
Если мы за демократию — значит мы за равные возможности для всех. У женщин в политике нет тех же возможностей, что у мужчин — нужно принять меры, чтобы это исправить».
Не будут ли женщины, избранные по квотам, чувствовать, что они не заслуживают своих должностей?
Зузана Василяускайте: «Зависит от того, как это преподносить. Если мы будем отмечать достижения таких женщин и подчеркивать их профессионализм, сомнения исчезнут. Главное — помнить, что в политике они благодаря своим навыкам и справедливому распределению возможностей, а не по воле случае».
Столько всего нужно сделать для гендерного баланса. Зачем он вообще нужен в политике?
Маргарита Янкаускайте: «Чем больше разнообразия в парламенте, тем ближе он к демографическому портрету общества. Благодаря этому дискуссии становятся более интенсивными, а компромиссы — качественными. В результате парламент принимает более сбалансированные решения, которые отражают потребности разных групп населения. Так укрепляется демократия. В этом и должна быть наша цель.
Просто иметь выборы, в которых формально каждый может участвовать, — это базовый уровень. Для XIX века это было бы прогрессивно. Но сейчас наша цель — разбираться в том, как работает демократия, и улучшать эти процессы».
Зузана Василяускайте: «Гендерное равенство в политике — это не только вопрос справедливости, но и ключ к более эффективному управлению.
Исследования показывают, что участие женщин в принятии решений делает политику более внимательной к нуждам всех граждан.
В результате общество становится более стабильным, счастливым, богатым и лучше противостоит внешним угрозам.
Так происходит потому, что мужчины и женщины по-разному видят мир. Эти различия привносят в управление ценные идеи и подходы. Например, такие важные темы, как репродуктивные права, домашнее насилие или здравоохранение, часто остаются в стороне, пока женщины не начинают активно их продвигать».
