Украинские беженцы: пришли, чтобы взять? Опровергаем самые распространенные мифы о беженцах в Европе

По результатам опроса, среди причин выезда за границу:

• война;
• собственная безопасность и безопасность семьи;
• оккупация или угроза оккупации места жительства, страх повторной оккупации (для жителей территорий, захваченных Россией в 2014 году);
• наличие работы за границей;
• забота о будущем детей;
• потеря дома, семьи;
• не стало возможности реализовать себя в Украине;
• неуверенность в правильности действий государственных институций.

Украинцы, оставшиеся в стране, так объясняют свой выбор:

• нет возможности уехать;
• семья (некоторые имеют пожилых родителей, которые отказываются или не могут в силу здоровья; у некоторых супруги военнообязанные или уже служат);
• поддержка страны, патриотизм;
• нахождение в относительно безопасном месте;
• нравственные ценности.

Информация из опроса Забороны совпадает с данными Лаборатории Rating Lab. Сравнивая возможности, украинцы резюмируют, что Европа — это работа, защита, доходы, комфорт, инфраструктура, а Украина — услуги и сервисы, в том числе медицинские и частично образовательные, возможности для бизнеса, доступное жилье. Успеха равноценно можно достичь как в Украине, так и в Европе.

Миф 1: мигранты занимают рабочие места местных жителей

Разговоры, что украинские беженцы пытаются забрать работу граждан страны, куда временно переселились, время от времени появляются в социальных сетях. В частности, это явление в докладе «Придут и заберут: антиукраинский язык вражды в польском Twitter» исследовала правозащитница Хельсинкского союза по правам человека в Польше Ада Тиминская. Несмотря на то, что на время публикации отчета в апреле 2023 года симпатия к украинцам не подвергалась сомнению, исследовательница прогнозировала, что антиукраинские обиды обязательно активизируются в более благоприятной ситуации, когда активная поддержка беженцев естественным образом уменьшится из-за усталости.

«Изменения в настроениях возникают только из опасения за собственное благополучие, — утверждает Ада Тиминская. — Если не слишком здравомыслящий политик вдруг заявит, что украинцы придут и заберут работу или социалку, то кто-то с ним согласится».

К слову, в Польше антиукраинские настроения раздувает пророссийская ультраправая партия «Конфедерация», активно выступающая против «украинизации Польши», блокирует пункты пропуска на польско-украинской границе и призывает ограничить выплаты беженцам. Тем временем фермеры, интересы которых якобы защищает «Конфедерация», уже сетуют на недостаток сезонных работников.

«Советую вспомнить заявления польских фермеров весной, что некому будет собирать клубнику, работать на низкоквалифицированных работах, — говорит президент Всеукраинской ассоциации компаний по международному трудоустройству Василий Воскобойник. — Обычно приезжающие люди не могут конкурировать за высокооплачиваемые места, а приходят в те ниши рынка, где есть меньший запрос среди местного населения. Так же поляки предпочитали ехать собирать спаржу в Германию, потому что в соседних странах такой труд оплачивается лучше».

В Польском экономическом институте (PEI) утверждают, что сейчас уровень занятости украинцев в Польше самый высокий среди стран ОЭСР. Однако украинские беженцы сталкиваются с разными вызовами на польском рынке труда и иногда испытывают неравное отношение.

«Беженцам труднее получить признание своей квалификации, и они часто работают ниже своих навыков или в теневой экономике. Дискриминация по национальному признаку — явление не распространенное, — объясняет старший советник команды PEI Behavioral Economics Радослав Жизик. — Те, кто сталкивался с ней или слышал о случаях дискриминации, указывают на низкое вознаграждение, эксплуатацию своей уязвимости на рынке труда, неравное отношение и нагрузку, а также вредные стереотипы».

Так, в рамках эксперимента (отчет PEI «Беженцы из Украины на польском рынке труда: возможности и препятствия», март 2024 года) обнаружили, что в нескольких отраслях, где не требуется специальная квалификация, работодатели реже (на 30% меньше) отвечают на резюме, отправленные украинскими женщинами, по сравнению с резюме, отправленными польскими женщинами. Разница, как отмечают аналитики, является сигналом о потенциальной дискриминации на начальном этапе трудоустройства.

Директор Международной рекрутационной Миграционной платформы EWL Мартин Колодзейчик отмечает, что Польша испытывает нехватку работников уже давно. А потребность в кадрах настолько велика, что в страну приезжают на работу люди со всего мира, в том числе из Латинской Америки и Азии.

«Потребности польского рынка труда на следующие пять лет — это примерно полмиллиона работников, — отмечает Марцин Колодзейчик. — Сегодня, когда уровень безработицы в Польше является вторым наименьшим в Европе (3%), дефицит кадров ощутим почти в каждой отрасли, а экономика растет (+2% в первом квартале 2024 года). Речь не о конкуренции, а о спросе на большое количество работников. Работы хватит всем желающим».

Стабильно низкий уровень безработицы в последние годы в Польше фиксируют также в фонде «Украинский Дом» в Варшаве. Согласно информации из Уженда Статистического, наплыв беженцев в Польшу существенного влияния не имел.

«Другое дело, что последние соцопросы показывают, что среди поляков такой стереотип случается не так часто, как кажется», — говорит эксперт Украинского дома Александр Пестриков. Он ссылается на еще одно исследование Польского экономического института.

Только 30% опрошенных считают, что иностранцы представляют угрозу для польских рабочих. 23% опрошенных уверены, что иностранцы могут конкурировать с квалифицированными рабочими. 56% убеждены, что угроза есть только для низкоквалифицированных работников.

«Местные больше боятся демпинга зарплат. Там, где поляк требует поднять плату, украинцы берутся выполнить работу и за меньшие деньги, — говорит Пестриков. — Польское народное хозяйство зависит от дешевой рабочей силы. Это конкурентное преимущество, но и проблема. Она сдерживает роботизацию и автоматизацию промышленности, и рабочие не хотят вечно быть дешевой рабочей силой».

За последние два года, согласно наблюдениям эксперта фонда «Украинский Дом», почти исчезло такое явление как заработки. Украинцы в Польше ищут стабильную работу с выходными, больничными и отпусками. И здесь начинается новая проблема: польское общество готово видеть украинцев строителями и официантами, но не очень готово — адвокатами, менеджерами, учителями, владельцами магазинов.

«Мне тоже говорили, что украинцы не платят налоги, потому что не работают или работают неофициально, — говорит Инна, которая оказалась в Австрии. — На что я отвечаю, что с радостью пойду работать официально на фул-тайм, потому что у меня есть австрийский диплом, более десяти лет украинского опыта работы по специальности, свободный немецкий. Но где работа?».

О том, что украинцы не отбирают рабочие места, говорят и в Министерстве труда и социальных вопросах Чехии. По его данным, четыре из пяти украинцев нашли работу на неквалифицированных и нестабильных должностях.

«Сейчас в Европе ускоренными темпами происходит процесс демографического старения. Рабочей силы всюду не хватает, — комментирует Элла Либанова, академик НАН Украины, директор Института демографии и социальных исследований имени Птухи. — Поэтому бизнес заинтересован в том, чтобы было больше рабочих рук, рабочих голов. И украинцы не конкуренты европейцам в плане трудоустройства — у них разные ниши. И так всегда бывает: мигранты, особенно в первом поколении, только что приехавшие, занимают те рабочие места, которые им дают. Они не вытесняют местных. Да, некоторая конкуренция появляется, но она не такая, как кому-то хочется говорить. Это передергивание».

В украинском Центре экономической стратегии отмечают, что в экономике в целом нет фиксированного количества рабочих мест, занимаемых местными жителями или мигрантами.

«Иммигранты стимулируют экономику страны пребывания, ведь они покупают товары и услуги в этой стране, — комментирует Дарья Михайлишина, старшая экономистка Центра экономической стратегии. — Чтобы произвести больше товаров и услуг, нужно больше рабочих мест. Поэтому иммигранты обычно не занимают рабочие места местных жителей, а помогают экономическому росту, что создает большее количество рабочих мест. Кроме того, во многих странах Европы, куда уехало большое количество украинцев, есть проблема с недостаточным количеством рабочей силы из-за низкого уровня рождаемости и старения населения, поэтому украинские мигранты могут помочь восполнить этот пробел».

Миф 2: на переселенцев тратятся большие средства из бюджетов, которые можно было бы направить на развитие сообщества и другие местные расходы

Стереотип, что украинцы переезжают в Европу за денежной помощью и остаются ради социальных выплат, достаточно распространен и среди местных, и среди оставшихся дома граждан Украины (об этом свидетельствуют ответы в опросе Забороны).

«В Германии у многих есть мнение, что украинцы здесь остаются только для того, чтобы получать соцпомощь, и что они не хотят работать. Я привлечена как переводчица для украинцев при живых разговорах в разных учреждениях. И мне очень досадно, что этот стереотип часто оправдан», — поделилась опытом украинка.

Впрочем, почти все, кто принял участие в опросе и принадлежат к группе живущих за границей, указывают, что работают. Женщины с детьми подчеркивают, что выплаты очень небольшие: «Хватает только на памперсы и смесь».

В Польше и Чехии уже подсчитали, что украинские беженцы, с началом полномасштабной войны оказавшиеся в этих странах, с лихвой компенсировали потраченные на них средства.

Правительство Польши потратило на господдержку беженцев из Украины 15 миллиардов злотых в 2022 году (около 3 млрд евро) и около 5 миллиардов — в 2023 году. В это пособие также входит единовременная выплата 300 злотых (70 евро), ежемесячное пособие на ребенка 500 злотых, которое с января 2024 года выросло до 800 злотых (187 евро). Впрочем, с польской социальной помощи, которая является одной из самых небольших в ЕС, живут всего 7% украинских беженцев.

Почти 80% граждан Украины, прибывших в Польшу из-за полномасштабного вторжения, работают и сами себя обеспечивают. Исследование миграционной платформы EWL подтверждает: украинские беженцы с первых недель пребывания в Польше начали искать работу, а в течение года ее меняли, ища возможности профессионального роста.

В Чехии баланс доходов и расходов в поддержку украинских беженцев выглядел так: в 2023 году 21,6 миллиарда крон (858 млн евро) расходов все же превысили 21 миллиард крон дохода. Однако в первом квартале 2024 года поступления преобладают расходы — 6,4 миллиарда крон (около 254 млн евро) налогов и сборов против 3,5 миллиарда крон помощи. К слову, в Чехии работают 88% украинских беженцев.

В центрах занятости Германии зарегистрировано около 700 тысяч беженцев с украинским паспортом. Все они могут ежемесячно получать по 563 евро. Также есть помощь на детей.

Согласно с отчетом Института исследования занятости (IAB), трудоустройство украинских беженцев в Германии требует оптимально 10 лет интеграции. Тогда средний уровень занятости среди украинских беженцев в стране достигнет 55%. Через пять лет можно ожидать цифру 45%. Трудоустройство тормозит высокая доля матерей-одиночек и сравнительно плохое состояние здоровья беженцев.

«Немецкое правительство говорит, что если сейчас трудоустроено 20% украинцев, их удовлетворит рост до 40%, — говорит президент Всеукраинской ассоциации компаний по международному трудоустройству Василий Воскобойник. — Низкий процент трудоустроенных в Германии обусловлен тем, что есть требования по знанию языка, также делают акцент на высококвалифицированной работе, дают украинцам возможность поднять свою квалификацию или переквалифицироваться, чтобы работать не только руками. Сейчас правительство упрощает условия трудоустройства, снижаются требования по знанию немецкого».

Он считает, что украинские беженцы не из тех, кто будет рассчитывать только на социальную помощь в Европе.

«Когда люди выезжали за границу в поисках убежища, они ехали не в поисках работы, а пытались оказаться как можно дальше зоны боевых действий, — говорит Василий Воскобойник. — Неуместно говорить, что украинцы приехали и стали социальными иждивенцами. Хотя определенный процент есть. Но сколько бы ни платили социальной помощи, ее не хватит на нормальное функционирование. Если денег не хватает, украинцы будут искать работу. Некоторые трудоустраиваются нелегально, но они зарабатывают деньги».

Согласно данным опроса Центра экономической стратегии, по состоянию на ноябрь 2022 года, выплаты получали 73% украинских беженцев в Европе, тогда как по состоянию на январь 2024 года — лишь около 40%.

Почти половина опрошенных в Германии (44%) и Нидерландах (40%), где социальные выплаты одни из самых высоких в Европе, утверждает, что хотя финансовая помощь позволяет им обеспечивать себя в стране пребывания, они решают трудоустроиться. Это ключевой вывод исследования «Раскрыть потенциал: граждане Украины в Германии и Нидерландах», проведенного Миграционной платформой EWL и Центром Восточноевропейских студий Варшавского университета.

«Многие страны Европы и мира оказывают помощь выехавшим из-за войны украинцам, — говорит старшая экономистка Центра экономической стратегии Дария Михайлишина. — Однако со временем количество получающих помощь украинцев значительно снизилось как из-за изменения политики стран, принимающих украинцев, так и из-за того, что многие из них уже нашли работу и не нуждаются в помощи. Кроме того, экономики принимающих украинцев стран выигрывают больше, чем тратят на помощь».

Между тем, отмечают в ЦЭС, рынок труда Украины очень остро ощущает на себе все вызовы полномасштабной войны. Экономический шок начала российского вторжения повлек за собой падение как спроса, так и предложения труда — бизнесы не нанимали, а люди не подавались на работу. Впоследствии спрос на рабочую силу стал восстанавливаться, но медленно; в то же время, количество желающих найти новую работу уже летом 2022 года взлетело и превысило средние показатели 2021 года. Впрочем, дальше тренды разошлись: потребность в рабочей силе все время восстанавливалась вместе с восстановлением экономики, а активность соискателей работы все время сокращалась — не в последнюю очередь из-за миграции украинцев за границу и мобилизации в Силы обороны.

Миф 3: мигранты не платят налоги и не помогают развиваться экономике

Еще в мае 2022 года Oxford Economics прогнозировали: если в Польше останется 650 тысяч украинцев, то ВВП к 2030 году может вырасти на 1,2%, а если украинцев останется 1 млн, то на 2% — по сравнению со сценарием без вынужденных украинских переселенцев. Похожими были предсказания Национального банка Украины, где в 2022 году подсчитали, что благодаря беженцам из Украины к 2026 году ВВП Польши и Чехии увеличится на 2,2–2,3% по сравнению с базовым сценарием, а Германии — на 0,6%–0,65 %.

Если в 2022 году поступления в государственный бюджет за счет украинцев в Польше составляли 0,8–1,0%, то в прошлом году уже 1,3–1,6%. В денежном эквиваленте это составляет 10,1–13,7 млрд злотых (примерно 2,34–3,18 млрд евро) в 2022 году и 14,7–19,9 млрд злотых — в 2023 году. Исследование «Анализ влияния беженцев из Украины на экономику Польши» по заказу ООН провела международная консалтинговая компания Deloitte совместно с Миграционной платформой EWL.

В отчете Управление верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ ООН) говорится, что в долгосрочной перспективе, когда экономика полностью адаптируется, этот показатель вырастет до 0,9–1,35%.

«Это существенное влияние на польскую экономику, учитывая вызовы, связанные с российской агрессией, на общую ситуацию и значительный дефицит кадров в Польше, — говорит директор Международной рекрутационной Миграционной платформы EWL Мартин Колодзейчик. — Украинцы спасают польский рынок труда — и приехавшие в Польшу до полномасштабного вторжения, и военные беженцы».

Следовательно, с 2022 года украинцы в Польше помогают развиваться экономике, оплатив 10–14 млрд злотых налогов, в 2023 году — 15-20 млрд злотых налогов. Большинство украинских беженцев также помогают семьям в Украине, донатят на ВСУ или волонтерят — об этом свидетельствуют отчеты EWL в Польше и Германии.

«Недавно было исследование экспертов из Великобритании, где сосредоточено гораздо меньше украинских мигрантов, — отмечает академик НАН Украины, директор Института демографии и социальных исследований имени М.В. Птицы Элла Либанова. — Они говорят, что дополнительные 0,2% ВВП — это как раз вклад украинских мигрантов. И это серьезно как для Британии. Украинцы живут в Европе, работают, платят налоги и тратят деньги. Известно, что каждый злотый, израсходованный в Польше, работает на польскую экономику».

По данным опроса Центра экономической стратегии, по состоянию на январь 2024 года 45% выехавших за границу украинцев трудоустроены или стали предпринимателями, а следовательно, платят налоги с доходов от труда или доходов от бизнеса. Все мигранты платят по крайней мере налоги на потребление, налог на добавленную стоимость, покупая любые товары и услуги.

«Не забывайте, что в Польше и Чехии платили людям, предоставлявшим жилье, — их получали местные, — подчеркивает президент Всеукраинской ассоциации компаний по международному трудоустройству Василий Воскобойник. — Если говорить о польской помощи 800+ на ребенка [выплата 800 злотых ежемесячно на ребенка до 18 лет], то понятно, что эти деньги будут использовать на этого ребенка, они попадут в бюджет и останутся в обращении страны, будут способствовать развитию экономики».

«Чтобы не быть ничем обязанной, в Польше я открыла свое дело с нуля, — говорит Елизавета. — Первые кроссовки для мамы я нашла на помойке. Там же кофемашину и чайник в пустую квартиру. Сначала ездила на заказ с маленьким чемоданчиком инструментов, а сейчас в моей студии перманентного макияжа в Варшаве работает десять мастеров. У нас высокий прайс, и среди клиенток — 80% местных».

Миф 4: ухудшение криминогенной ситуации

Хотя этот стереотип более склонны применять к людям неевропейских культур, некоторые местные могут обобщать понятие «беженцы» и применять такое мышление ко всем.

В начале 2024 года фонд «Украинский Дом» в Варшаве был вынужден публично реагировать на статью Rzeczpospolita. В ней говорилось, в частности, о том, что «усилившийся после начала войны в Украине многотысячный приток иностранцев нашел свое отражение в статистике преступности». В открытом письме в редакцию фонд резонно предполагает, что, вероятно, были какие-то причины и предпосылки (события, тревожные результаты опросов, ксенофобские заявления политиков), побудившие Rzeczpospolita обнародовать статистику преступлений, совершенных в Польше негражданами.

«Было бы справедливо изложить эти причины и объяснить читателю ваши намерения при написании статьи, — говорится в письме. — Вызывает тревогу, что серьезная газета, формирующая общественное мнение, прибегает к этническому профилированию и манипулированию культурными различиями».

Эксперты фонда поработали с цифрами, обнародованными в статье, и пришли к выводу, что 17 278 иностранцев, совершавших преступления в 2023 году, ответственны лишь за около 2% всех преступлений. Также 3240 краж, совершаемых иностранцами, составляют примерно 3% всех краж в Польше, а 2451 обвинение в хранении наркотиков составляет 4% всех таких обвинений. К тому же темпы роста преступности среди мигрантов в 7,7 раза ниже темпов увеличения самой группы иностранцев.

«Стереотип об ухудшении криминогенной ситуации из-за беженцев я встречал только среди польских журналистов, — комментирует эксперт Украинского дома Александр Пестриков. — Они часто любят подчеркивать национальность подозреваемых и осужденных».

К слову, в опросе польских граждан для рапорта Роберта-Мирона Станишевского из Варшавского университета о социальном восприятии беженцев из Украины среди угроз от украинцев страх ухудшения криминогенной ситуации не занимает первое место. Среди актуальных опасений — негативное влияние на рынок труда.

«Что касается криминогенности из-за мигрантов — такое есть, но касается не украинцев, — говорит поселившаяся в Германии Надежда. — У нас на районе под супермаркетами сидят нищие — в основном это ромы из Румынии. Кажется, что они раздражают только меня — местные к ним относятся доброжелательно, хотя все они трудоспособного возраста. Немцы говорят, что в начале 2000-х было особенно опасно на улицах, когда итальянцы конфликтовали с сербами».

«Украинцы преимущественно работают, — убеждена Элла Либанова. — Среди украинских мигрантов мужчин очень мало, в основном женщины и дети. Поэтому вряд ли они так сильно усугубляют криминогенную ситуацию».

Президент Всеукраинской ассоциации компаний по международному трудоустройству Василий Воскобойник проводит параллели из США.

«Мы помним Америку 1920-30 годов, когда там появилась итальянская мафия. Но ведь нужно понимать, что люди ехали из бедной страны, не имели возможности зарабатывать легальные деньги, чтобы жить на том уровне, о котором они мечтали, поэтому объединялись в группировку, говорит эксперт. — Но если у нас 80% уехавших — это женщины и дети, то вряд ли украинки создадут какую-то свою женскую мафию».

Александр Пестриков отмечает, что специальных данных об украинской преступности в Польше нет, но предварительные исследования о преступлениях мигрантов в целом показывают стандартную тенденцию: преступность среди иностранцев ниже, чем среди местных граждан, хотя бы потому, что тем грозит депортация.

«Главный стереотип, который приписывают украинцам, — склонность водить автомобиль в нетрезвом состоянии, — утверждает эксперт фонда Украинский Дом. — Также приписываются кражи и склонность к домашнему насилию».

В то же время украинки страдают от психологического насилия, спровоцированного стереотипом «украинки — это проститутки». После выпуска программы «Иммигранты для шведов» на Шведском телевидении (SVT), где комикесса Элаф Али пошутила, что украинские женщины являются привычным явлением в шведских борделях, в одном из местных клубов украинка услышала от незнакомого мужчины, что она шлюха, ведь «так даже по телевидению говорят».

Миф 5: из-за беженцев растет нагрузка на медицинскую систему, систему образования, рынок жилья

Болезненные вопросы очередей к врачам, у которых сейчас немало украинцев, нагрузка на систему образования и рост цен на жилье могут стать самой большой проблемой и причиной ухудшения отношения европейцев к украинцам, прогнозируют эксперты. Ведь украинцы столкнутся не только с менее социально защищенными местными, но и с теми, на чьи рабочие места украинские беженцы в массе своей не претендуют.

«Поляки имеют низкий уровень доверия к собственному государству и осознают неэффективность правительства, когда речь идет о социальных услугах, — отмечает правозащитница Хельсинкской группы по правам человека в Польше Ада Тиминская, исследовательница антиукраинского языка вражды в польских соцсетях. — В Польше нужно долго ждать в очередях к врачу, сложно записать ребенка в детский сад — это правда. Так что внезапное появление новых людей вызывает ощущение роста угрозы. Впрочем, проблемы с доступом к специальной медицинской опеке были и до приезда украинцев. Это свидетельствует лишь о том, что государство в каких-то аспектах неэффективно».

О проблемах в медицинской и образовательной системах в странах, где живет больше украинцев-беженцев, говорят и респонденты опроса Забороны. Так, одна девушка рассказала, что в Германии ей предложили запись к маммологу через семь месяцев, а другая не могла найти место в детском саду в одном из чешских городов.

«Люди приезжают, нагрузка [на систему здоровья и образования] растет. Но и становится больше рабочих мест, — отмечает Элла Либанова, академик НАН Украины, директор Института демографии и социальных исследований имени М.В. Птухи. — Среди украинских мигранток очень много медицинских и педагогических работниц. Кто мешает в школах, где учатся украинцы, ставить преподавателями украинских учителей? С одной стороны, это трудоустройство украинок, с другой — упрощенное обучение для детей».

Александр Пестриков прогнозирует усугубление проблем в образовательной сфере уже осенью 2024 года, когда все украинские дети будут обязаны пойти в польские школы. До сих пор родители могли сами решать, оставить ли ребенка в украинской школе онлайн. Сейчас это означает больше детей в классе, больше конфликтов, споров родителей, буллинг.

Временный статус дает право на медицину в Польше. «Но дело в том, что если ты должен оплачивать жилье, на что-то жить, ты должен работать, — говорит приехавшая из Украины Елена. — А когда ты работаешь, у тебя и без статуса есть медицина, потому что платишь отчисления с зарплаты. И твоя очередь к врачу законно оплачена».

В фонде «Украинский Дом» проанализировали данные медицинской системы за 2022 год. За первый год войны на украинцев было израсходовано 0,5 млрд злотых, хотя планировалось 2 миллиарда. Оказалось, что украинские беженцы не освоили и половину той суммы, которую на них планировали выплатить через Национальный фонд здоровья.

«До 2022 года большинство наших граждан в Польше — это молодые бездетные люди, которые просто не ходили в больницы, — объясняет эксперт Александр Пестриков. — Между тем сейчас среди беженцев много матерей, детей, лиц постарше и людей с высоким вниманием к своему здоровью. Их просто начинают видеть в больницах, и убедить обычного поляка, что украинцы не представляют угрозы, становится трудно».

По результатам исследования «Социальное восприятие беженцев из Украины, мигрантов и действий польского и украинского государства» Варшавского университета и Экономико-гуманитарной академии в Варшаве, чаще всего причиной негативного отношения к украинским беженцам со стороны поляков является якобы «иждивенческая позиция». Респонденты впервые указали на «восточную ментальность, советскую культуру», которая сказывается отсутствием заботы об общем благе. Многие поляки утверждают, что у украинцев есть претензии на социальные выплаты, считают, что все должно быть бесплатным для них и хотят иметь такие же права, как и поляки.

«Дефицит врачей и педагогов в Польше был и до войны, много вакантных мест и сейчас, поэтому берут украинцев, — говорит украинка Наталья. — Наши научены работать хорошо, тщательно, ответственно, поэтому во многих областях даже местные предпочитают получать услуги у украинцев, особенно в сфере красоты, приготовления пищи, ремонта».

Александр Пестриков отмечает, что ни одного случая, когда поляку чего-то не досталось, потому что это отдали украинцам, не фиксировалось: «Однако это не мешает пророссийским партиям прямо заявлять, что у правительства сейчас на иждивении не только свои граждане, но и граждане соседней страны. Этот стереотип очень распространен».

Как аргумент в пользу теории заговора, в которую склонны верить местные, он приводит новый опрос, демонстрирующий, что более 60% польских обывателей соглашаются с утверждением, что сейчас поляки в Польше становятся «гражданами второго сорта», а украинцы получили ненадлежащие им привилегии.

«С жильем ситуация более сложная, — отмечает Александр Пестриков. — В 2022 году цены действительно начали расти, и, например, в Варшаве почти исчезло жилье, доступное студентам. Это действительно связано с наплывом украинцев, однако сейчас цены почти вернулись на уровень 2021 года».

Поселившийся в Чехии Виктор признает, что приезд украинцев повлиял на рынок недвижимости: «Но квартиры сдают местные. Поэтому это средства локалс, которые они могут использовать на свою жизнь или на улучшение состояния жилья. Стереотипы об украинцах распространяют преимущественно не очень образованные люди, туда же относятся и праворадикалы».

Среди других стереотипов, с которыми сталкиваются граждане Украины за границей, — если ты убегаешь от войны, то у тебя нет и не будет ничего.

«В глазах иностранцев мы [украинцы] должны выглядеть буквально бездомными, у которых нет денег на хлеб, — делится в опросе Забороны девушка. — Очень часто иностранцы забывают, что до войны мы были успешны в своем деле. Так что наличие машины — это нормально. Наличие платья или джинсов — это тоже нормально. Как и уход за волосами и телом».

Некоторые иностранцы удивляются, что у украинцев очень хорошее образование и квалификация. «Приходится объяснять, что мы убежали не от бедности, а от войны. Или знание языков. Некоторым непонятно, как мы знаем сразу 3–4 языка. И очень часто от неожиданности они выдают что-то типа «вау, какой классный английский, где ты его учила?», — отмечает другая участница исследования Забороны.

Непонимания между украинцами и возвращение

С другой стороны, украинцы, принявшие решение оставаться вне страны, делятся переживанием, что на родине их считают трусами и предателями, которым наплевать на судьбу государства. Будто они живут свою лучшую жизнь за границей, забыли об Украине и им безразлично на войну. Что уехали на самом деле не из соображений безопасности, а ради больших денег. Что они не донатят и не помогают.

По подсчетам Центра экономической стратегии, за границей могут остаться от 860 тысяч до 2,7 млн

украинцев. Это, в основном, перспективные, образованные украинцы, студенты, мамы с детьми, к которым позже присоединятся их мужчины. Более склонны к возвращению в Украину после войны пожилые люди или люди с более низким уровнем образования.

Невозвращение украинцев, утверждают в ЦЭС, окажет существенное влияние на украинскую экономику, которая может потерять от 2,55 до 7,71% ВВП.

«Если половина выехавших останутся за границей, для нас это будет очень серьезным ударом, — считает академик НАН Украины, директор Института демографии и социальных исследований имени М.В. Птухи Элла Либанова. — Вопрос возвращения из-за границы выехавших из-за войны украинцев будет одним из важнейших вызовов уже ближайшего будущего».

Общее настроение подтверждают данные межнационального опроса OneUA, включавшего более 18 000 респондентов в восьми европейских странах. Украинские беженцы, проживающие в Польше, Венгрии, Чехии, Молдове и Румынии, чаще указывают, что намерены вернуться в Украину, чем беженцы в Нидерландах и Германии. Основные факторы — мотивы социальной привязанности и экономический фактор.

Об изменении решения (оставаться или возвращаться) в опросе Забороны говорят только 11% опрошенных. Среди преград для возвращения указаны продолжающаяся война и непредсказуемость будущего. Реципиенты, которые будут оставаться в Украине, объясняют выбор отсутствием возможности уехать и любовью к стране. Важно заметить, что те, кто выбрал жить за границей, кроме ощущения защищенности, тоже приводят в качестве аргумента любовь к Украине — находясь в безопасности, они имеют возможность донатить и продвигать украинские интересы в других государствах.

Евгения Костина, Ольга Гембик

При поддержке проекта Science+