«У меня украли страну и город»

За два месяца до выборов уже 24 человека объявили о своем желании руководить Петербургом. Из опыта прошлых избирательных кампаний ясно, что многие не дойдут даже до этапа регистрации (в 2019 году на пост градоначальника баллотировались 16 кандидатов, но все серьезные оппоненты разными способами были сняты с предвыборной гонки), а власть сделает всё возможное, чтобы победу одержал действующий губернатор Александр Беглов. Его уже «благословил» Путин, и, по словам самого Беглова, его якобы «очень попросили выдвинуться пенсионеры и блокадники».

— Я блокадница, и я его об этом не просила, — усмехается Людмила Васильева, — больше того, я против Беглова и знаю очень многих блокадников и ветеранов, которые тоже не за него.

И если мне доведется набирать команду, то это будут молодые люди, умные, креативные, ответственные, знающие, что надо делать. Перспективные профессионалы, а не старпёры.

Но это вторая цель Васильевой. А первая в ее программе — остановить войну с Украиной.

Мелкие чиновники, депутаты, бизнесмены, врачи, водители, пожарные, пенсионеры, активисты — в числе замахнувшихся на кресло петербургского губернатора кого только нет. Но среди них точно нет людей, выступающих с антивоенной повесткой. Кандидат от условной «партии мира» на эти выборы идет только один — Людмила Васильева.

Другие кандидаты-пацифисты если и были, то, скорее всего, побоялись, что их «съедят», считают петербургские политологи. Такова современная политика: во всём Петербурге осталась всего лишь одна бабушка, которая готова громко сказать: «Я против войны».

Васильева делает это при каждом удобном случае, на всех уличных акциях с 24 февраля 2022 года. Сейчас у нее может появиться трибуна, которая позволит докричаться, достучаться до большего числа людей. У Людмилы Николаевны нет страха перед антиконституционными законами, запрещающими говорить своими словами о происходящем в Украине, заставляющими прикрываться придуманным термином «специальная военная операция».

Куда страшнее всех грозящих наказаний для блокадницы то, что Россия ведет боевые действия, поскольку она хорошо знает и помнит, что такое война.

— Все говорят: «праздник 9 мая». Но 9 мая никогда не было праздником в нашей семье, — вспоминает Васильева. — Ну какой это праздник для нас? Для меня и для моей семьи? Мама не могла эту войну вспоминать: дедушка, бабушка, сестра, братья — все погибли. Многие молодые были, по 22–23 года. Война — это ужас, кровь, слезы, горе великое. Невыносимое. Я хочу, чтобы никогда-никогда не было войн. Чтобы никто не пережил то, что мы пережили…

Война и люди

Людмила Васильева родилась в Ленинграде 22 апреля 1941 года — за два месяца до Великой Отечественной войны.

— В нашей семье было пятеро детей: два мальчика и три девочки. Я самая младшая, — рассказывает женщина. — Все мои братья и сестры были старше меня, никого уже в живых не осталось. Старшую дочь мать с отцом назвали Нинель (Ленин наоборот), старшего сына — Баррикад (от слова баррикада). Родители были молодые революционеры. А потом они в идеалах революции разочаровались и уже нормальные имена детям давали: Сережа, Тамара, Людмила.

В первое же военное лето отец ушел на фронт. А мама в войну кровь сдавала, чтобы получать талоны на дополнительный паек и нас прокормить. Мамина родная сестра с двумя детьми, жившие в соседнем доме, умерли от голода. Мои бабушка и дедушка тоже не пережили блокаду.

В 1941 году мы все умещались в одной комнате в коммунальной квартире на улице Марата. Не знаю как, но мы там продержались даже в самую суровую блокадную зиму 1942 года. Моя мамочка одна, своими силами как-то сумела спасти всех пятерых детей.

Мама умная была. Читала очень много. Много знала. Она закончила церковно-приходскую школу с отличием. А потом отец не разрешил ей дальше учиться: надо было работать. Работала. Но читала запоем. Дома у нас всегда была изба-читальня. Своих книжек мы много не имели. Но рядом находилась библиотека имени Чехова. Мы любили в нее ходить. Во-первых, библиотека очень богатая. Во-вторых, там было очень уютно: зеленые лампы, зеленое сукно. Весь двор туда ходил читать, и домой брали книги.

Я всю жизнь жила в нищете. Своим трудом всего добивалась. И оттого, что люди были вокруг хорошие. Но нас мама всегда так учила: отдать нужно больше, чем взять. Чтобы тебе хватало, а остальное отдать. То, что кому-то больше нужно. Ты можешь без этого прожить, а другому человеку это необходимо. Стараться людям сочувствовать. Всегда быть рядом со слабыми. Они же как в войну выживали? Тем, что друг друга поддерживали. Я считаю, это было поколение святых. Такую войну пережили…

Только в мае 1942 года нас вывезли в Ярославскую область. Вернулись мы из эвакуации зимой 1944 года.

Воспитывались мы во дворе, хотя и маленькие все были. Но мама после войны с утра до вечера работала, чтобы нас поднять. Все мамины братья погибли на войне. Отец вернулся с фронта живым, но ушел от нас. Я его почти не помню. Мы росли без него. Зимой с братьями и сестрами сами печь топили. Изразцовую печь разобрали, вместо нее поставили буржуйку. Весь паркет сожгли. По соседству с нашим домом находилась фабрика Крупской, там всё время шоколадом пахло, и оттуда выбрасывали всякие остатки производства. Иногда мы там орешки собирали и ели. Вообще, в первые послевоенные годы люди ели всё, что можно было. Всё, что находили на земле. Летом варили крапиву, лебеду, подорожник. Мама очень вкусные щи из них готовить умела. Или нам тогда казалось, что вкусные. До 1948 года в Ленинграде всю еду только по карточкам выдавали.

Из детских радостей тех лет: на трамвае мы ездили на карьеры в районе Ржевки — Пороховых загорать и купаться. Когда научились читать, бегали в библиотеку за книжками. Мама привила мне любовь к чтению. Умение разговаривать, умение убеждать — тоже у меня от нее.

Мама научила нас чужую боль чувствовать как свою. Понимать боль человеческую. Понимать человека. Почему люди одними рождаются, другими становятся? Эти зверские качества откуда берутся? Когда-то где-то человека обидели. Мама учила докапываться до лучших черт человеческих.

Рассуждая, как мама учила, я думаю, что Путина в детстве унижали очень сильно. Иначе за что ему хочется мстить всему человечеству? Что его так заряжает на войну? Он хочет в веках остаться? А кем?.. Понять бы его хотелось. Откуда такое желание мстить людям? Убивать? У меня нет к Путину эмпатии. Но и ненависти тоже нет. Есть жалость безумная. Жалко, что таким стал человек.

Я бы хотела Путину сказать (может, ему передадут?): сделай один раз в жизни человеческий поступок. Выйди к людям и скажи: простите меня, я сделал ошибку. Ты потом всю жизнь гордился бы собой. Тем, что ты справился и сказал то, что должен был сказать. Переступил через себя и поступил правильно. Добро всегда окупаемо, а зло всегда наказывается.

«Нельзя продавать за деньги совесть»

Не одно десятилетие многодетные Васильевы жили трудно, бедно и голодно. Старшая сестра Люды не пошла вовремя в школу, потому что у нее совсем не было обуви. А Люде школьное платье купили на вырост и потом в течение нескольких лет опускали подол. О том, чтобы сразу после школы учиться дальше, даже мечтать не приходилось. Нужно было помогать семье, и после десятого класса Люда, как и ее сестры, устроилась работать на радиотехнический завод. За 11 лет работы приобрела несколько специальностей: намотчица, маркировщица, монтажница, сварщица.

— Однако еще в те юные годы я поняла, что государство людей обманывает, — говорит блокадница. — На заводе с командой молодых девчонок, готовых к подвигам коммунистического труда, мы провели рационализаторскую работу и перевыполнили план настолько, насколько шестиразрядники никогда не выполняли. А когда пришла пора выплачивать нам премии, то руководство заявило, что доплат не будет, поскольку из-за нас не заработали денег другие более опытные работники. Это было обидно и несправедливо.

Учиться дальше Васильевой очень хотелось, и, не уходя с завода, она поступила на заочное отделение в техникум морского приборостроения. Закончила учебное заведение с отличием и нашла новое место работы — в Институте имени академика Алексея Крылова (в настоящее время — Крыловский государственный научный центр, один из крупнейших мировых исследовательских центров в области кораблестроения и проектирования). Здесь Людмила отвечала за техническое обеспечение лабораторий: заказывала комплектующие и следила, чтобы они всегда были в наличии, соответствовали стандартам качества.

В институте Крылова девушка познакомилась с будущим мужем Борисом.

— Вышла замуж — и всё равно не получилось разбогатеть, — смеется Васильева. — Мы все (мама, сестры и братья с семьями) жили в одной квартире. Причем у нас даже телевизора не было, только радио — большая черная тарелка на стене. Я слушала его и верила во всё, что говорят. А муж усмехался и говорил, что по государственному радио правду не передают. Мой муж (он умер 20 лет назад) учил меня: чем громче призыв, тем скорее, что зовут «не туда».

Когда в молодой семье родился сын, мужу Васильевой пришлось уехать на заработки на Север. Из Норильска он присылал деньги жене, а Люда экономила и копила на жилье. Спустя пять лет семья смогла воссоединиться и купить квартиру.

В институте Людмила проработала 46 лет (общий трудовой стаж женщины — 57 лет, она ветеран труда). По словам Васильевой, она могла бы работать и дальше, но в ее жизнь вмешалась политика.

Мне многие коллеги говорили: зачем ты уходишь? Ты же такую зарплату получаешь! Я, действительно, зарабатывала немало: в среднем у меня получалось 145 тысяч рублей в месяц. Но нельзя же продавать за деньги совесть! Мама нас не этому учила… Что интересно: вроде все сотрудники института молчаливо соглашались с тем, что «Крым наш». Однако когда я стала увольняться, еще многие уволились. На этаже, где я работала, почти все ушли. Тогда еще меня это удивило: значит, не все согласны с путинской политикой. Но не все готовы открыто признаться в этом…

На волне протеста

Интерес к политике у Людмилы Васильевой пробудился тогда, когда в несвободном воздухе СССР впервые повеяло переменами, — в 80-х годах, после прихода к власти Михаила Горбачева.

— С тех пор я всю жизнь протестую, — улыбается кандидатка в губернаторы.

В 1989 году Васильева впервые стояла у Казанского собора с петербуржцами, требовавшими перемен, свободы и демократии. Потом выходила к Мариинскому дворцу во время августовского путча ГКЧП в 1991 году. В нулевые участвовала в митинге в поддержку Михаила Ходорковского. Тогда на Пионерской площади около ТЮЗа собралось около 500 человек, а на подавление протеста полицейских и военных прислали вдвое больше, и над площадью кружил вертолет.

С первых выборов в стране я всегда ходила голосовать, участвовала в работе избирательных комиссий. В 90-х годах была членом «Демократического выбора России» Егора Гайдара. Он оставил Путину Россию с растущей вверх экономикой. А Путин всё изгадил, воспользовался тем, что делали «младореформаторы». Сейчас он всё время вспоминает «девяностые», забывая, что при этом сам в 90-е был бандитом.

В марте 2014 года, после аннексии Крыма, я вышла с плакатом «Нет братоубийственной войне». Тогда меня показали по телевизору. Ничего хорошего не сказали, но тогда еще это слово не было запрещено.

В феврале 2015 года я выходила на митинг после убийства Немцова, пришло очень много народу, и все были убиты горем. С тех пор в каждую годовщину гибели этого яркого политика я приезжаю к Соловецкому камню, и всегда там есть люди, хотя в феврале в Петербурге всегда холодно. Свечи на ветру плохо горят.

Уже 35 лет я хожу на все митинги: за сохранение петербургской архитектуры, за Исаакиевский собор, за Пулковскую обсерваторию, за экологию, в поддержку Навального, против войны.

С утра 24 февраля 2022 года я услышала новости и весь день была совершенно потерянной. Ничего не могла делать. Вечером поехала на Невский проспект, где стихийно собирались люди, такие же подавленные и шокированные, как я. Рядом стояли девушки с антивоенными плакатами. Я спросила у них: не найдется ли лишнего плакатика? Они поделились со мной листом ватмана, на котором было написано «Нет войне. Пожалуйста». Я взяла его в руки и стала скандировать: «Нет войне!» Меня почти сразу задержали. Фотография, как меня ведут под руки два «космонавта», наверное, облетела весь мир.

Пока ехали в отделение полиции, я с «космонавтами» разговаривала. Спрашивала у них: почему они, как бульдоги, в намордниках? Кого так боятся? Я уверена, что с каждым человеком, кто бы он ни был, каких бы взглядов он ни придерживался, надо разговаривать. Надо всё объяснять, буквально разжевывать свою позицию, любого человека можно убедить в правильных взглядах, если постараться. Да, полицейские часто в ответ молчат. Иногда признаются, что согласны со мной, но не могут иначе: «Вы правы во всем, но нам таких денег больше нигде не платят». А однажды был случай, полицейский мне сказал: «Если вас будет больше, то мы к вам присоединимся, потому что правда на вашей стороне. Но мы выйдем, когда вас станет больше».

24 февраля до отдела полиции Васильеву так и не довезли: изменили маршрут и повезли домой. По дороге правоохранители купили сладостей и пошли к блокаднице пить чай.

— Мы с ними славно посидели, — радуется Людмила Николаевна. — По-моему, они всё поняли, что я им говорила. Про агрессию, про захват территорий, про необходимость уметь договариваться.

27 февраля 2022 года, в день убийства Немцова, Васильева по традиции повезла цветы к Соловецкому камню. Зажгла свечу. Постояла, поговорила с людьми и вновь поехала на Невский проспект, где уже во второй раз собирались протестующие против войны.

— Там мы договорились встретиться с моей внучкой Алисой (ей 27 лет), — продолжает Людмила Николаевна. — Алиска пришла с плакатом. Ее забрали в автозак. Я пошла следом: «Сажайте и меня тоже, я не могу внучку оставить». Нас вместе в один автозак посадили. Увезли далеко в область. В отделе стали паспорта собирать для проверки. Я тоже отдала. Посмотрели. Увидели, что я блокадница, и меня отпускают. А я говорю: «Нет, я одна не уйду, без внучки». Алиса мне машет руками: «Бабушка, иди, всё будет хорошо». Я отказываюсь, но Алиса настойчиво просит: «Бабушка, иди». Я стала спускаться и не нарочно, правда, видимо, от переживаний, споткнулась и упала на лестнице. Полицейские тут же мне Алиску привели. Видимо, подумали: еще концы бабка здесь отдаст. С перепуга они нас с Алиской даже домой отвезли, — смеется блокадница.

Последнее сражение

Идея пойти на губернаторские выборы у Людмилы Васильевой, как ей самой кажется, родилась случайно. Но если вдуматься, все обстоятельства подталкивали к этой мысли. В марте 2024 года телеведущая Татьяна Лазарева объявила, что планирует баллотироваться в депутаты Московской городской думы. После чего Госдума быстро приняла закон, запрещающий «иностранным агентам» участвовать в выборах.

— Тогда я впервые в шутку сказала своему сыну Денису, что тоже могу поучаствовать в выборах, например, в ближайших губернаторских. Раз уж всех приличных людей, заявляющих о своих амбициях, сразу делают «иноагентами», значит, надо кому-то их выручать, — объясняет кандидатка. — В Петербурге претендовать на пост губернатора мог бы Борис Вишневский, но его признали иноагентом. И тогда я всерьез задумалась: а почему бы мне и правда не попробовать?

Инициативу Васильевой одобрили антивоенное движение «Европейский Петербург» и партия Екатерины Дунцовой «Рассвет». Они и сейчас помогают блокаднице в сборе подписей и в организации предвыборной кампании.

Главная цель блокадницы и ее команды — остановить войну в Украине. По крайней мере сделать для этого всё возможное. Главный лозунг кампании — «Петербург — город мира». Иначе — против войны.

— Действующие власти, особенно губернатор Беглов, сейчас оказались в щекотливой ситуации, — прокомментировала в интервью «Новой газете Балтия» Наталья Евдокимова, член движения «Европейский Петербург», ответственный секретарь Правозащитного совета Петербурга. — С одной стороны, в центре Северной столицы некая самовыдвиженка, являющаяся оппонентом Беглова на этих выборах, прямо, откровенно, не стесняясь в выражениях, не сдерживая себя, ведет антивоенную агитацию. А с другой стороны, ей 83 года, она всю жизнь прожила в городе, она блокадница, ветеран труда. Обидеть блокадницу в Петербурге — это всё равно что обидеть ребенка.

Людмила Николаевна признается, что любит мечтать. Но выборы губернатора — не тот случай. Реальные условия, в которые она поставлена, полет фантазии сильно сдерживают. Для того чтобы зарегистрироваться в качестве кандидата, Васильевой необходимо до 30 июня собрать чуть больше 76 тысяч подписей петербуржцев и заручиться поддержкой 84 муниципальных депутатов из 111 округов.

— Обе эти задачи очень сложные, вторая — неразрешима, — считает Наталья Евдокимова. — Я буду откровенна: я не очень рассчитываю на то, что состоится само состязание. С моей точки зрения, шансы Людмилы Николаевны дойти до конца этой избирательной кампании невелики. Но при этом такого оптимизма, как у нее, я мало где видела. Она считает, что мы всё равно победим. Это очень хорошо, когда у самого пока еще кандидата в кандидаты есть такая уверенность.

— Я не загадываю, что там завтра будет, — объясняет Васильева. — Если есть шанс что-то сделать и довести дело до конца, то я сражаюсь. Я так привыкла: если взялась за что-то, то должна дойти до конца. В этой схватке победой будет уже то, что я громко заявила о протесте против войны, о потребности мира, и люди меня услышали, и они меня поддержали. Хотя очень многие из них о моем существовании до сих пор вообще не знали. Если меня не допустят до выборов, мне за себя обидно не будет. Мне уже много лет. Мне лично для себя ничего уже не надо. Обидно будет за страну. Мне жалко страну и город Петербург, которому я многое отдала. И я не хочу, чтобы то, что я отдала, пропало прахом. За это и сражаюсь…