В Рижском театре «Дайлес» состоялись два показа спектакля «Анна Каренина» в постановке литовского режиссера Римаса Туминаса, умершего в марте этого года. За последние 20 лет в Риге показывали все крупные постановки Туминаса. Стиль выдающегося мастера отлично знают, его главные черты — непременная ирония и философское отношение к жизни — даже когда жизненный сюжет весьма драматический.
В последние десять лет Римас Туминас боролся с раком и знал цену каждому прожитому дню. Особенно после февраля 2022 года, когда он был вынужден оставить пост руководителя Вахтанговского театра, сложилась неприятная ситуация вокруг его родного малого драматического театра в Вильнюсе. Тогда Римас уехал в Израиль, где поставил не только «Анну Каренину» (это последняя его постановка, которую он успел увидеть в завершенном виде), но и успел поработать над спектаклем «Сирано», который тоже обещают привезти в Ригу.
Директор израильского театра Лена Крейндлина вспоминает, что над последними спектаклями Римас трудился даже тогда, когда в Тель-Авиве звучали постоянные воздушные тревоги. «Он смеялся и отказывался идти в убежище, говорил шутливо: “Я бежал от одной войны, от второй бежать не собираюсь». После премьеры в Израиле «Анна Каренина» была показана в Париже и в Венгрии.
В этом своеобразном творческом завещании выдающегося режиссера опять же прослеживается главное — абсолютная ясность мысли, точность, обращенная на главные смысловые узлы романа Льва Толстого и ирония даже в таком драматическом сюжете.
Пресс-фото
Спектакль начинается еще до звонка — публика заполняет зал, погруженный в полумрак, будто в некое сумеречное состояние. Затем мощный православный хорал — и перед нами само действо, которое уместилось в чистые два часа. Все предельно минималистично — сценография Адомаса Яцовскиса практически не изменяется все два часа. Место действия угадывается только благодаря реквизиту в виде стульев или люстры (апартаменты героев или Опера) или герою с железнодорожным колоколом в руках, возвещающем отъезд или приезд на вокзале.
«Спектакль, написанный скупо, точно и каллиграфически!», — сказал после показа известный рижский художник Соломон Аксельрод — и с ним сложно не согласиться. Все предельно ясно, даже несмотря на то, что спектакль идет на иврите. При этом и начинается спектакль с удивительным юмором — со знаменитой сцены, с которой начинается и сам роман. «Все смешалось в доме Облонских. Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Сцена настоящего «бойкота» со стороны Долли, муж которой — шалун Стива Облонский — изменил супруге со служанкой. Тут весьма уместен темперамент израильских артистов — обычный скандал, грозящий завершиться разрушением добропорядочной семьи, завершается полюбовно. В отличие от семьи Карениных, кстати.
На спектакле нужно напрочь забыть все экранизации и предыдущие постановки (особенно советского периода), учитывая, что тот же государственный деятель Каренин в советской версии был подан как совершенно сухой человек, которому претят всякие чувства. Это совсем не так. В общем-то, как и у самого Толстого, у Туминаса это вовсе не отрицательный герой. Что касется образа Карениной, то с одной стороны перед нами несчастная женщина, поставленная между суровым выбором (сын Сережа и статусная семья или любовник Вронский). С другой — абсолютная истеричка, все несчастья которой усугубляло еще и употребление наркотиков. Ни солнечная Италия, в которой кстати, тихо провел свои последние дни сам Туминас, ни любовь Вронского не могут гармонизировать душу заглавной героини.
Эту дисгармонию удачно передает в паре танцев хореограф спектакля Анжелика Холина — много лет назад она привозила в Ригу постановку своей «Анны Карениной», которая была осуществлена в Вахтанговском театре в бытность Туминаса худруком именитой московской труппы. Это было впечатляюще — хотя бы потому, что артисты только танцевали — в спектакле не было слов.
Нынешняя постановка полна метафор. Начиная со сцены скачек Вронского, во время которых по неосторожности сломала спину лошадь Фру-Фру. В этой сцене рядом с упавшим Вронским стоит Анна, у которой жизнь тоже, в общем-то, сломана напополам. Она действительно мятежная и несчастная, с раздвоенной душой.
Здесь уместно упомянуть старый анекдот — про то, как старой крестьянке рассказали вкратце сюжет «Анны Карениной», а та сказала: «Анне бы корову, а лучше две». Туминас до прозаического анекдота в своем спектакле, конечно, не опускается, но здесь много того, к чему стоило бы отнестись с иронией. Большое внимание в спектакле обращено еще к одному герою романа — к Левину, который живет в деревне, а он рассуждает как раз о сене и коровах.
Все же центральной сценой в этом спектакле стало не падение под поезд, а сцена, где Анна, отвергнутая светским обществом, посещает концерт оперной дивы Пати. Идет фонограмма заключительной арии Чио-Чио-Сан из «Мадам Баттерфляй», оперы Джакоммо Пуччини. У Чио-Чио-Сан тоже был ребенок, был любовник, но, оставшись одна, она принимает решение: «Тот, кто не может жить с честью, должен умереть с честью». И закалывается.
Подобное решение принимает и Анна, сказав заключительное: «Господи, прости!» Очень важен теологический момент в спектакле, который олицетворяет церковный хорал в начале и в финале.
Роман Толстого заканчивается совсем не сценой падения Анны под поезд. После этого еще добрая сотня страниц, рассказывающая как раз о вполне гармоничной жизни Левина, женившегося на Китти, которая пережила смерть сына и нашла свое счастье. В отличие от Анны, которая, потеряв сына, сделала роковой выбор. Но поверьте, главной сценой спектакля Туминаса является все же сцена в Опере, а вовсе не знакомая даже школьнику сцена с поездом. Да и был ли он? Есть мужичок с железнодорожным колоколом. Есть большая тень на декорации в полумраке. И есть люстра, которая полностью гаснет с исчезновением Анны.
Здесь важна цитата из романа Толстого: «Свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов, горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ей все то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла».
Сам Туминас говорил о концовке романа так: «если открыть финал романа, его заключительные слова: «Каждая минута жизни не только не бессмысленна, как прежде, но имеет непреложный смысл того добра, которое я в силах в нее вложить!».
И Туминас этот главный смысл в свой спектакль успешно вложил, улыбнувшись нам на прощанье.
