Фильм латвийского режиссера Дависа Симаниса «Молчание Марии» рассказывает о сталинских репрессиях 1930-х годов, но вызывает прямые ассоциации с современностью. «В России сегодня такой фильм не мог бы быть ни снят, ни показан», — написал один из западных критиков.
Мировая премьера «Молчания Марии» состоялась в феврале на Международном Берлинском кинофестивале. Картина получила высокие оценки прессы и приз экуменического жюри. В день берлинского показа стало известно о гибели Алексея Навального, и тема репрессий, затронутая в фильме, стала еще острее резонировать с современной российской жизнью.
На рекламном плакате этого фильма изображена женская фигурка, которая замерла в изящном танцевальном па на фоне серпа и молота. Это очень похоже на стиль знаменитого латышского художника-конструктивиста Густава Клуциса. В 1920-е годы вместе с Татлиным и Родченко он стоял у истоков советского авангарда, изобрел жанр фотоколлажа, оформил павильон СССР на Всемирной выставке в Париже и вообще всячески продвигал советскую эстетику. Но в 1938-м году, несмотря на все его заслуги, Клуцис был арестован по сфабрикованному делу о «фашистском заговоре латышских националистов» и пять недель спустя расстрелян на Бутовском полигоне в Москве.
Афиша фильма «Молчание Марии»
Там же окончилась жизнь и главной героини фильма «Молчание Марии», латышской актрисы Марии Лейко.
3 февраля 1938-го года вошло в историю сталинского террора как «день латышского расстрела». В этот день на полигоне Бутово в Москве расстреляли 229 латышей, в том числе и труппу театра «Скатуве» («Сцена») почти в полном составе. Всего же в сталинских чистках конца 30-х годов были убиты 20 тысяч латышей.
Сталин уничтожал представителей многих народов, но от латышей он избавлялся прежде всего потому, что многие из них находились слишком близко к власти. По карьерной лестнице их начал продвигать еще Ленин, который очень высоко ценил красных латышских стрелков за их образованность, дисциплинированность и безупречную преданность делу революции и ему лично.
К 1937-му году гонения на латышей в СССР достигли огромных масштабов: поводом для ареста часто служила одна только фамилия. В Москве началась настоящая охота на латышей — людей вычисляли по спискам в домовых книгах, отлавливали на улице. Существование целого латышского театра на Страстном бульваре, 8, облегчило задачу палачам: в «Скатуве» были арестованы все, от ведущих актеров до гардеробщиков (кстати, гардеробщики там были русские, но их тоже расстреляли).
Театр «Скатуве» был создан в Москве в 1919-м году учеником Вахтангова Освальдом Глазниексом и просуществовал почти 20 лет. Несмотря на то, что это была национальная труппа и спектакли в ней шли, в основном, на латышском языке, она имела успех не только у соотечественников. А уж когда в театр влилась настоящая западная знаменитость — актриса Мария Лейко, много лет до того проработавшая в Германии, — интерес к нему еще больше усилился. Столичные театралы ценили «Скатуве» за необычную эстетику и смелые эксперименты с формой, но в глазах властей именно это было свидетельством «чуждости» и «буржуазности».
В фильме «Молчание Марии» есть эпизод, когда на спектакль «Скатуве» приходит глава НКВД Ежов, и происходящее на сцене ему явно не по душе. Он-то привык к совсем другим развлечениям — пьяным танцам под гармошку и кремлевским оргиям с голыми женщинами (эпизод с такой оргией можно было бы расценить как некий художественный гротеск, но режиссер фильма Давис Симанис, историк по профессии, настаивает, что «это еще soft вариант» — в реальности все было куда непристойнее).
Образ актрисы Марии Лейко стал своего рода призмой, сквозь которую авторы фильма вглядываются в то страшное время.
Об этой актрисе до недавнего времени мало кто знал даже в самой Латвии, а в ее судьбе до сих пор много загадок.
Уроженка Риги, Мария еще совсем молодой женщиной уехала в Европу и сделала там большую актерскую карьеру. В Германии она стала настоящей звездой — снималась у Фридриха Мурнау, играла в труппе Макса Рейнхарда. После прихода к власти Гитлера Лейко решила вернуться в Латвию, но на родине, где установился авторитарный режим Улманиса и в театрах была введена цензура, она тоже не прижилась.
В середине 1930-х годов Мария Лейко едет в СССР. Повод для поездки был трагическим — во время родов умерла ее дочь, которая была замужем за советским дипломатом. Осталась новорожденная внучка, и Мария решает забрать ее к себе. В Москве Лейко встречает свою давнюю приятельницу, режиссера Асю Лацис, которая приглашает ее поработать в театре «Скатуве». Эту идею поддерживает еще один знакомый Марии, бывший красный латышский стрелок, бывший заместитель Дзержинского и один из основателей ВЧК — Яков Петерс. Идея вновь выйти на сцену, да еще в статусе примадонны, для стареющей актрисы показалась очень соблазнительной, и Мария остается в Москве. Это решение стоило ей жизни.
Кадр из фильма «Молчание Марии»
Сначала в театре арестовывают всех мужчин — и на сцену выходят одни женщины. Затем исчезает режиссер Ася Лацис. Кольцо сжимается, и вырваться из него Марии не помогает ни паспорт иностранки, ни близкое знакомство с Петерсом. Ее арестовывают, пытают, заставляют подписать признательные показания в том, что театр готовил заговор, и приговаривают к расстрелу. Что стало с ее внучкой — неизвестно до сих пор.
При создании фильма Давис Симанис много работал с историческими материалами, в том числе и теми, которые собрало общество «Мемориал» — ныне в России ликвидированное.
Некоторые сюжетные ходы — например, близкие отношения Марии Лейко и Якова Петерса — плод авторской фантазии. Зато абсолютно точно известно, что Марию, как и ее латышских коллег из театра «Скатуве», допрашивал и пытал другой латыш — Леонид Заковский (настоящее имя Генрих Штубис). И это чуть ли не первый случай в истории латышского кино, когда публично признается: да, в сталинских репрессиях принимали участие и латыши, и некоторые из них подписывали смертный приговор своим соотечественникам.
Название фильма можно трактовать по-разному. Молчание Марии — это и ее конформизм, когда она, попав в элиту советского общества, видит, что происходит вокруг, но предпочитает закрывать на это глаза. Но ее молчание — это и нежелание подписывать донос на себя и своих коллег. Причем, в реальном уголовном деле подпись Марии под признательными показаниями стоит. Но мы же знаем, каким образом выбивались подобные признания. Все последние и самые мучительные (в том числе для зрителя) сцены фильма посвящены пыткам Марии.
Кадр из фильма «Молчание Марии»
Главную роль в фильме сыграла латвийская актриса Ольга Шепицкая-Слапьюма. В юности она была звездой знаменитого рижского Молодежного театра Адольфа Шапиро (он закрылся в 1992-м), потом время от времени снималась в кино, но подобная большая роль в ее биографии случилась впервые. «Роль Марии стоила того, чтобы ждать ее 30 лет. Все, что я копила все эти годы, я копила для этой роли», — говорит Ольга. Ее игра очень минималистична, она как бы постоянно сдерживает свои эмоции, но именно это создает невероятную концентрацию чувств и предельную достоверность.
Кадр из фильма «Молчание Марии»
Смотреть этот фильм, конечно, нелегко. Но тяжесть его тематики смягчена эстетикой: даже в самых страшных сценах перед нами изысканный, лишенный грубого натурализма, визуальный ряд (оператор Андрейс Рудзатс, художница Кристине Юрьяне). Четко работают метафоры — птичка в клетке, вырывающийся из-под земли поток нечистот. Возможно, в фильме есть некий перебор с «говорящими» деталями — слишком много портретов Сталина, слишком много грузовых машин с надписью «Хлеб». Но здесь есть главное — гнетущая, зловещая атмосфера времени, которую зритель ощущает буквально физически.
Прав был западный критик: в сегодняшней России, где переписывается история и восстанавливаются памятники Сталину, такое кино вряд ли покажут. Ведь «Молчание Марии» — это не только об истории. Этот фильм заставляет задуматься о многих важных вещах. Например, о том, чем может закончиться роман художника с властью. Или о том, что зло не имеет полутонов. Зло — это зло, и на этот счет ни у кого не должно быть никаких иллюзий. Жаль, что Мария поняла это слишком поздно.
