Выдающийся российский театральный режиссер Дмитрий Крымов готовит спектакль «Питер Пэн. Синдром» в Латвийском Национальном театре.
Одновременно Крымов ставит «Записки сумасшедших» с Чулпан Хаматовой и Максимом Сухановым в главных ролях — премьера ожидается осенью.
До начала российской агрессии в Украине Дмитрий Анатольевич, сын великого режиссера Анатолия Эфроса и театроведа Натальи Крымовой, не раз бывал в латвийской столице со спектаклями своей лаборатории в рамках фестиваля «Золотая маска в Латвии». После начала войны фестиваль был отменен, но его латвийские организаторы провели творческую встречу с Крымовым в рижском Splendid Palace.
На большом экране показали запись постановки Крымова «Костик» по мотивам «Чайки» Антона Чехова. Спектакль, полный одновременно юмора, иронии и неподдельной горечи, поставлен четыре года назад. После 24 февраля 2022 года постановку сняли с репертуара московского театра имени А. Пушкина.
«У меня ощущение, что это самый безнадежный твой спектакль. Почему?», — спросил после показа ведущий вечера, председатель Союза театральных деятелей Латвии Ояр Рубенис. Под всеобщий смех зала Крымов ответил: «Ну, потому что мы здесь сидим».
«Конечно, понятно было, что тучи сгущались, — продолжил режиссер. — Наверное, вы знаете, что самый первый текст в спектакле, который зачитывает Шамраев — это официальный текст государственных институций о скрепах национального единства. А финал «Костика», когда Треплев стреляется — это последнее слово Егора Жукова о документальном фильме «Прыжок».
Как известно, «Прыжок» был снят литовской кинодокументалисткой Гедре Жицките и посвящен истории литовского моряка Симаса Кудирки, который совершил попытку бежать в США, перепрыгнув с советского судна на американское.
«О безнадежности. Подожди, а где у Чехова вообще есть надежда? Что, Заречная уедет в Елец в «Чайке» или полюбит Костика? У Чехова ни в одной из четырех пьес нет надежды. В «Трех сестрах» в Москву не поехали, в «Вишневом саду» сад продали, в «Дяде Ване» любви ни у кого нет и не будет. Тем самым Чехов и вошел в историю, не только стилем письма, но и идеей, которая нашла свое подтверждение в ХХ веке. Хороший писатель о счастье не пишет».
Может ли помогать искусство, когда мир катится в бездну?
«Вот страшный вопрос. Я просыпаюсь и думаю, что я делаю вообще? Что я делаю, когда происходят такие вещи. Вот сегодня утром, например, умер Лева Рубинштейн. Что говорить? Я бы просто помолчал», — сказал Крымов дрожащим голосом.
И на весь зал — тишина. Как известно, несколько дней назад выдающийся российский поэт-концептуалист Лев Рубинштейн, еще в феврале 2022 года открыто заявивший о своем протесте против российской агрессии в Украине, попал под машину. Утром 14 января 76-летний классик ушел из жизни в больнице.
«Я ничего не могу серьезно делать, кроме того, чем занимаюсь. А может ли искусство сопротивляться? Не хочу называть имена, но я недавно встречался с одним очень хорошим человеком, одним из немногих, кто ТАМ сейчас живет. Я его спрашиваю: «Ну, как?» Он отвечает: «Беспросветно». И так просто сказал, что искусство не то чтобы может сопротивляться, а просто воздействовать тем, что оно есть. Ни Толстой, ни Достоевский ничего не могут изменить, но производство этого воздуха даже в угарном газе — это и есть сопротивление. Не знаю, насколько я могу этому соответствовать. Но иных возможностей у меня нет».
Крымов покинул Москву одним из последних самолетов в США 25 февраля 2022 года, там у него осталась квартира.
«Там по-прежнему мои тапочки, мои книги. До какого рубежа надо дойти, чтобы я никогда не вернулся в Москву? Насчет «никогда» я бы поостерегся говорить. Там было много мрачного, но мысли о том, чтобы уезжать куда-то, не было. А где граница невозвращения? Если можно находиться там, оценивать и делать правильно спектакль, полностью осуществляя то, что ты думаешь, чтобы я никакого внутреннего цензора не имел. До определенного момента это было можно, даже несмотря на обстоятельства, при которых ты ТАМ живешь. В конце концов работа — это цель и смысл моей жизни. Главное — возможность работать. Я готов работать. Где угодно, когда угодно. С людьми, которые свободны. Но когда ты знаешь, что есть что-то запретительное очень сильное, то как это будешь все делать, петь, танцевать, играть? Главное — о чем все это делать, если нельзя об этом? А рубежей в искусстве у меня нет, есть просто что-то не мое. Когда появляется самоцензура, то заканчивается работа».
Крымов обычно активно работает, делая одновременно по три-четыре спектакля. Так было в Москве, потом в США. Недавно режиссер ставил в Каунасе, сейчас в Риге готовит сразу два спектакля.
«Одновременно — это возможно. Просто вопрос тренировки. Первый раз это было очень сложно в Москве. В США было первые два дня страшно, но потом, если артисты на тебя откликаются, на твой юмор, то становятся уже не чужими. Ведь у нас уже два дня бэкграунда — есть на что опереться. А сейчас в Риге мы одновременно делаем «Питер Пэн. Синдром» в Латвийском Национальном театре и новый спектакль с Чулпан Хаматовой. «Питер Пэн» детский спектакль? Наверное, надо все же иметь в виду полное название моего спектакля».
Кстати, спектакль на латышском языке, но с английскими субтитрами. Режиссера спрашивают, действительно ли это спектакль автобиографический?
«Это очень хороший вопрос, но можно я не буду на него отвечать? От латышского зрителя я жду понимания. Каждый раз моя цель сделать спектакль (в том числе и здесь) так, чтобы мне удалось точно сказать вам, что я имею в виду. А дальше уже — полюбите ли вы меня… это неважно. Вы должны меня понять. Не согласиться, а понять. А мне главное не растекаться, а в художественной форме, в какой-то удивляющей, смеющейся или плачущей — в любой форме рассказать, что я хочу сказать».
«Новая газета. Балтия» спросила у режиссера, где репетирует Крымов спектакль с Чулпан Хаматоваой и Максимом Сухановым. Какое у него название и когда премьера?
«Где репетируем, как называется — не секрет, — ответил Дмитрий Анатольевич. — Спектакль будет называться «Записки сумасшедших», репетируем в Национальном театре, где будет и премьера, но вообще-то это антреприза независимая, она не будет принадлежать какому-то определенному театру. На русском языке. Мы так рассчитываем, что премьера состоится осенью, в сентябре».
По словам Крымова, в Москве, когда у него там была театральная лаборатория, у него было десять лет полного счастья. Он бежал на репетицию к своим девочкам и мальчикам.
«Когда едешь на машине или в метро, когда заходишь в лабораторию, то забываешь все. Это прекрасно! Это счастье, когда есть театр, дверь, закрытая холстом в виде очага, но за ней — живой огонь. И есть артисты, инструмент, и без разницы, что за инструмент — русский, американец или латыш. Это театр, просто надо правильно этот порошок истолочь. Это рецептура! В основе моей лаборатории, где бы она ни находилась — кайф! Удовольствие от театра! Это просто сообщество людей, которое получает удовольствие от единой веры. Но делать курс в Европе не планирую — никто не предлагает. Может, в Америке удастся, но для этого тоже нужно какое-то стечение обстоятельств».
Закончил встречу Крымов театральной аллегорией о мотыльке и слоне.
«Мотылек — тоже создание божье. И он может попасть в янтарь. И тогда, когда уже давным-давно не будет слонов, мотылек останется. И знаете, я этот зал и вас всех просто запомню на всю жизнь. Это очень сильное впечатление, оно сейчас есть во мне и будет. Вы мне очень помогли сегодня, спасибо».
