Кому был нужен референдум на самом деле — политикам или обществу?

34 оппозиционных депутата, инициировавших сбор подписей, утверждали, что новый институт партнерства неприемлем для латвийского общества, которому не нужна альтернатива традиционному браку — союзу между мужчиной и женщиной — а именно так брак определяется в Конституции.

Обе специалистки сходятся во мнении, что изначально не было ощущения, что латвийскому обществу необходим этот референдум. Процесс рассмотрения и принятия поправок не вызывал общественных волнений и волны народного негодования.

Лелде отмечает, что для общества тема ЛГБТК+ достаточно чувствительна — почти каждый имеет мнение и даже может его высказать публично. «Но, похоже, именно данный аспект не был настолько актуальным, чтобы побудить людей идти и подписываться», — отмечает политолог.

«Политические силы сейчас разыгрывают эту карту, чтобы повысить свою узнаваемость. Как раньше, например, использовали языковой вопрос — в обществе было куда меньше с ним проблем, чем политики это преподносили, делая его намеренно более острым», — говорит Лелде.

По словам Иевы Строды, сам процесс сбора подписей показал, что этот вопрос не был важен не только для жителей, но и для самих политиков. «Не было особо рекламы, агитации, политические партии не прилагали особых усилий, чтобы мотивировать избирателей поставить подпись», — говорит Иева.

«Очевидно, что даже они (оппозиция) понимали, что это провальная затея, в которую не стоит вкладывать ресурсы. Так как впереди более важные вещи — например, выборы в Европейский парламент», — поддерживает ее коллега.

Каковы причины столь низкой общественной активности?

Политики, выступающие против поправок, среди причин провала идеи референдума называли следующие:

• общество потеряло веру в то, что может участвовать в демократических процессах, что может быть опасно в принятии дальнейших государственных решений;
• был установлен слишком высокий порог по количеству подписей, которого невозможно достичь, так как количество жителей в Латвии постоянно снижается;
• не был организован онлайн-сбор подписей и не все смогли поучаствовать из-за этого;
• был выбран неудачный период — во время зимних праздников люди хотят отдыхать, а не участвовать в политике;
• недостаточное освещение в СМИ и давление в публичном поле на тех, кто подписался — их якобы называли гомофобами.

Однако и Иева, и Лелде считают, что эти рассуждения далеки от реальных фактов.

«Я не согласна, что общество пассивно и не чувствует возможности влиять на политические процессы. Мы видели, что было, например, в 2012 году, когда проходил референдум о языке или когда Затлерс распустил Сейм — многие пришли и подписались. Когда вопрос действительно важный, у людей есть энергия прийти и поучаствовать. И никакие причины их не останавливают», — поделилась мнением Иева.

«Я не согласна с тем, что я не подписалась просто потому что я ленивая. Я этого не сделала, потому что была уверена, что не хочу этого референдума.

Мне он казался дурацким и неактуальным. Я считаю, что у меня, как у человека, имеющего традиционную семью, нет морально-этического права запрещать узаконить свои отношения части общества, которая такой возможности не имеет. И я думаю, что для многих не поддерживать идею референдума было таким же осознанным выбором, как для меня. Конечно, есть и часть людей, которые действительно пассивны и не участвуют в политической жизни страны, не ходят на выборы. Но это ответственность политических сил. Тогда, например, партия Latvija pirmajā vietā должна была активнее агитировать. Потому что это одна из основных функций партии — информировать, образовывать, мобилизовывать избирателя», — говорит политолог.

Утверждение же о высоком пороге по количеству подписей Иева считает абсолютно спекулятивным: «В законе указан процент граждан, а не количество — соответственно, чем меньше население, тем меньше необходимо подписей».

«Нельзя сказать, что в Латвии мало людей — если бы электорат данных партий, который голосовал за них на последних выборах, пришел и поставил свою подпись сейчас, то порог был бы достигнут. Но, видимо, люди либо не так радикально настроены, либо действительно не хотят себя позиционировать таким образом. Это как с войной — сложно сравнивать, но когда началась война, каждому пришлось сделать и озвучить свой выбор: ты за или против. Невозможно было остаться где-то посередине. Так и тут — надо определиться, ты либо против геев и, возможно, с какой-то фобией, либо ты достаточно открыт и толерантен в своих взлядах. Это выбор каждого избирателя», — считает Лелде.

Можно ли считать, что данный сбор подписей показал, что латвийское общество не гомофобно?

По мнению Иевы Строде, провал сбора подписей за референдум не говорит о том, что латвийское общество не гомофобно.

«Поправки к закону о партнерстве поддерживают в основном более молодые избиратели, с высоким уровнем образования, проживающие преимуществено в Риге. Невозможно сказать, что все общество за. Есть прогрессивные тенденции, но если бы было желание, то можно было актуализировать этот вопрос в обществе. Но этого не было сделано. Изначально у меня не было уверенности, что референдум провалится, также как и в том, что он состоится. Мне кажется, многое все-таки зависело от активности политических сил. В данный момент можно сказать, что большая часть общества просто не считает этот конкретный вопрос настолько важным, чтобы идти куда-то и голосовать».

Политолог Лелде Метла-Розентале считает, что это может свидельствовать о том, что латвийское общество не настолько радикально именно в вопросе партнертства однополых пар: «Общество не настолько консервативно и гомофобно, чтобы не понять нормальность такого юридического урегулирования, а также то, что им это ничем не угрожает. Что не появятся новые гей-пары, и старые не пропадут — и сейчас есть способы регулировать отношения, просто более сложные, с помощью доверенностей, например».

Однако в будущем, по ее мнению, могут возникнуть более острые вопросы, которые вызовут громкие дискуссии в обществе — например, вопрос усыновления и удочерения детей однополыми парами.

Можно ли проводить народный референдум по вопросам прав меньшинств?

По мнению Лелде, на референдум нужно выносить вопросы, которые касаются всего общества: «Это абсолютно неэтично — одному человеку решать за другого, как ему жить. По какому праву я могу это делать в демократической стране? Это уже путь к авторитаризму».

В этом вопросе ее коллега, социолог Иева Строде, придерживается другой позиции: «С юридической точки зрения, насколько мне известно, в Латвии сейчас нет таких ограничений. Тут же есть и обратная сторона — мне кажется, что народное голосование в таких вопросах дает возможность не только ограничивать права какой-то части людей, но и наоборот, расширять. Общество может влиять на расширение каких-то норм, и это по сути тот же процесс».

Подводя итог, Лелде отметила: «Очень жаль, что те политики, которые не позиционируют себя как популисты, например, партия Apvienotais saraksts, были готовы опуститься так низко, что даже понимая внутри, насколько это неправильно, продолжили тиражировать эту идею для поднятия своей популярности. Но такова политика, каждый борется за свое место как может. Но я рада, что наше общество не подалось на эту провокацию до конца, и что мы не потратили миллионы на бессмысленный референдум. Вот это было бы трагично. А сейчас мы все со спокойным сердцем просто можем идти вперед».