«Когда меня спрашивают, о чем спектакль, я говорю: «О любви русского безработного инженера и сбежавшего из тюрьмы латышского зека». И все смеются, потому что это два компонента, которые, казалось бы, невозможно соединить воедино», — рассказывает режиссер Айк Карапетян.
Спектакль с незамысловатым названием «Феликс, Анатолий и Илона» — дебют Карапетяна в Новом Рижском театре. До этого он успел поработать и в Национальном («Венецианский купец»), и в Опере («Севильский цирюльник»). Хотя прежде всего Айк — кинорежиссер, его считают родоначальником жанра фильмов ужасов в Балтии. Буквально накануне премьеры у Карапетяна вышел очередной фильм «Бесстыжие» — философская притча о распаде одной семьи, снятая в его фирменной стилистике хоррора с элементами сюрреализма.
В спектакле «Феликс, Анатолий и Илона» нет ни мистики, ни ужасов. Это комедия, причем действительно очень смешная (что большая редкость). В постановке занят весь цвет Нового Рижского театра — Андрис Кейш, Вилис Даудзиньш, Байба Брока, Каспарс Знотиньш, Евгений Исаев, Мария Линарте. Актеры играют вкусно, сочно, явно кайфуя от своей работы, и это передается залу, который то и дело взрывается смехом и аплодисментами.
Одним из главных действующих лиц спектакля является время — эпоха 1990-х, показанная сквозь призму черного юмора, безжалостно, но при этом с какой-то даже нежностью.
Спектакль начинается с документальных кадров: 4 мая 1995 года в бывшем советском военном городке Скрунда-1 в 150 км от Риги в торжественной атмосфере и в присутствии первых лиц государства был взорван Скрундский локатор. Эту махину начали строить в 1984-м и так и не ввели в эксплуатацию, поэтому ее подрыв носил скорее символический характер — казалось, что отныне с советским наследием покончено навсегда.
Скрунда-1 давно уже превратилась в городок-призрак, в котором законсервирована целая эпоха. И точно такую же «консерву времени» нам предлагает в своем спектакле Айк Карапетян.
1995-й год. Латвия совсем недавно восстановила независимость. В обществе царит эйфория свободы пополам с шоком от радикальных перемен. Одни, открыв для себя возможности новой эпохи, ринулись в бизнес. Другие, не сумев адаптироваться, прозябают в нищете. И все о чем-то мечтают: кто о переезде в США, кто о новых зимних ботинках.
Фото: Янис Дейнатс
Безработица, бандитские разборки, очередной побег заключенных из Елгавской тюрьмы, малиновые пиджаки, джинсовая «варенка», суррогатный алкоголь, западные продукты из магазина Interpegro, звучащая из всех утюгов «Ламбада». Приметы времени в спектакле очень точные и колоритные.
«В 1995-м году мне было 12 лет, — рассказывает Айк Карапетян. — Я плохо помню политический фон той эпохи, поскольку политикой в силу возраста не интересовался, но хорошо помню бытовую жизнь. Район в конце улицы Гертрудес на границе с криминогенной Москачкой, где я вырос, был далеко не благополучным. Я видел и наркоманов, умерших от передозировки, и места, где собирались наемные убийцы».
Вместе с молодым драматургом Юстине Клявой (которой в 1995-м году вообще было 5 лет) Айк провел довольно-таки глубокое изучение эпохи, пересмотрев кучу кинохроники и старых телепередач. Невероятно точные визуальные образы героев создала художница по костюмам Кристине Юрьяне. Много нюансов и деталей — даже на уровне языка — в спектакль привнесли исполнители главных ролей Андрис Кейшс и Вилис Даудзиньш. Например, они вспомнили, что в 1990-е латыши говорили не seksīgs, a seksuāls. Конечно, для нового поколения это уже не так неважно, но те, кто жили в то время, подобную аутентичность явно оценят.
О чем же этот спектакль?
Однажды вечером 1995 года в занюханном баре, где посетителям наливают какую-то подозрительную мутную жидкость, а вместо бокалов используют стеклянные банки из-под майонеза, произошла роковая встреча. Бывший инженер Скрундского локатора, а ныне безработный Анатолий и его жена Илона познакомились с загадочным человеком по имени Феликс. Слово за слово — и вот уже вся троица едет к Феликсу домой, в уютную буржуазную квартирку, откуда, кажется, всего один шаг до новой, манящей западными соблазнами жизни. В этой квартирке и родится необычный любовный треугольник, который в итоге приведет к непредсказуемым последствиям.
Фото: Янис Дейнатс
«Когда меня спрашивают, о чем этот спектакль, я говорю: «О любви русского безработного инженера и сбежавшего из тюрьмы латышского зека». И все смеются, потому что это два компонента, которые, казалось бы, невозможно соединить воедино. А на мой взгляд, в комедии как раз и должна быть доля абсурда», — говорит режиссер.
Эта история могла бы стать надрывной гей-драмой в духе «Горбатой горы», или мрачным погружением в жизнь маргиналов, но Айк Карапетян пошел по нестандартному пути:
гей-комедия — это для Латвии что-то новенькое.
При этом, пройдя по тонкой грани, Карапетян избежал и пафоса, и пошлости.
Айк рассказал о том, что толчком к этому спектаклю стал фильм Menage (1986) французского режиссера Бертрана Блие. Это история о том, как двое бродяг, муж с женой, встречают вора и между ними вспыхивает «любовь на троих». Роль вора в том фильме играл Жерар Депардье, и тот факт, что в спектакле аналогичную роль играет близкий ему по типажу Андрис Кейшс, — не случайность, а своего рода оммаж.
Впрочем, от фильма Блие в итоге не осталось практически ничего. Даже главная тема совершенно другая. Фильм был о подавлении личности и желании манипулировать людьми, а спектакль — о поисках любви и невозможности осуществить свои мечты.
«Гей-линия сюжета не казалась мне чем-то радикальным или смелым, — говорит режиссер. — Скорей, более рискованной была другая тема — национальная, которая сегодня в латвийском обществе крайне чувствительна. При этом нам не хотелось уходить в пафос. Мы старались сделать так, чтобы это было смешно, но ни для кого не обидно. Да, там есть довольно острые шутки, но я считаю, что шутить можно над всем. Ну, разве что не над любовью, потому что в этой истории любовь заканчивается трагически. Я хотел избежать однозначной трактовки, деления на черное и белое, плохих и хороших. Мы шутили над всеми, но при этом к каждому персонажу относились с большой любовью».
В конце спектакля нас вновь возвращают к документальным кадрам, запечатлевшим взрыв локатора в Скрунде. Теперь это событие воспринимается уже совершенно по-другому. Огромное монструозное сооружение рассыпается, словно карточный домик, оставляя за собой лишь клубы дыма и облако пыли. Точно так же рассыпаются мечты героев о любви и счастливой беззаботной жизни. И, кажется, дело тут вовсе не в 1990-х.
