«Если смотреть трезво, русский в Литве — это язык домашнего общения». Павел Лавринец в подкасте «Красный флаг»

10 лет в Вильнюсе работало кафе «Чайка», в начале сентября оно переименовалось в «Кирас». Объясняя свое решение, в кафе заявили, что это «личный манифест против этого ужасного русского мира, который они несут в Украину и другие невинные страны». Это маленький бытовой пример, но можно ли говорить, что русский язык в Литве после начала войны уже стал «красным флагом»?

Да, после начала полномасштабной агрессии России в Украине отношение к русскому языку, к России, ко всему, что связано с русским, резко ухудшилось, и это понятно. Но надо сказать, что у этого была почва, которая накапливалась десятилетиями, если не столетиями. За время российской империи в Литве осуществлялась постепенная, но очень последовательная русификация. Сначала русский язык как предмет вводился, потом преподавание переводилось на русский. Афиши сначала появились на русском и польском, потом — только на русском. После 1863-го года спектакли, мероприятия — только на русском языке.

Потом события второй мировой войны, которые для Литвы сопровождались репрессиями, и послевоенные годы — это сотни тысяч заключенных, которых вывозили отсюда, сотни тысяч ссыльных, не все их них вернулись. Это все осуществлялось при содействии местных коллаборантов, но главным образом людьми оттуда, с Востока.

Это был язык партийных и репрессивных органов. Это генетическая, семейная память. Люди русской культуры, особенно выросшие в России, они не осознают, с какими унижениями связано пребывание Литвы в СССР. Насаждение русского языка, двуязычие, то, как усиленно преподавался русский в школах с литовским языком преподавания. А как строилась карьера ученых из Литвы? Диссертации, пожалуй, они могли бы и на литовском написать. Но степени утверждала всесоюзная аттестационная комиссия в Москве, уж реферат так точно по-русски надо было представлять.

Вот это настороженное отношение к России, от которой хорошего ждать не приходилось, оно тлело.

Тем не менее, до полномасштабной войны «Чайка» называлась «Чайкой», «Русский театр» оставался русским, и даже кафедра славистики называлась кафедрой русской филологии. То есть после 24 февраля 2022 года всё — это «красный флаг», русского языка тут больше не будет? Складывается впечатление, что в странах Балтии русский никогда не был «лингва франка», всегда была политическая и историческая коннотация.

Не совсем так. Я не склонен выводить нынешнее русское население Литвы из автохтонов, русинов Великого Княжества Литовского. Ну, старообрядцы переселялись после реформы Никона 17 века, но на территорию Литвы они попали в 18-м веке. После поражения восстания 1863 года тут усилилась замена всех чиновников — католиков, литовцев и поляков — на выходцев из глубинных губерний России. Реконструкторы демографического расклада населения высчитали, что на территории межвоенной Литовской Республики проживали где-то от 4 до 6% русского населения. Какая-то доля русских здесь жила, и можно проследить, как она уменьшалась.

Накануне восстановления Независимости Литвы тут до 10% населения были русскими, сейчас около 5%. Они признаются национальным меньшинством с возможностями сохранять свой язык и культуру.

Насчет «лингва франка» вы правы, когда были переписи населения и можно было указать больше одного языка, бывали даже комбинации: по национальности человек себя считает литовцем или поляком, но русский язык называет родным. Плюс мы знаем, что для многих литовских беларусов и украинцев русский — это рабочий язык. Они может не назовут его родным, но это язык, на котором они могли учиться в школе, например.

После начала войны со стороны властей прозвучали предложения сократить преподавание русского как второго иностранного, учителям русского предложили переквалифицироваться. На ваш взгляд, понимают ли люди, принимающие решения, разницу между понятиями «русский», «российский» и «русскоговорящий»? Ведь есть люди, которые к России не имеют вообще никакого отношения, но их родной язык — русский?

Как мы понимаем, решения принимают политики, которые очень заинтересованы в том числе в победе на следующих выборах. Они делают громкие заявления. Начинает какое-нибудь предложение звучать вроде переименовать русскую улицу, хотя она там была с незапамятных времен. Еще во время второй мировой войны на литовских планах эта улица русская. Потом переименовать Русский драматический театр, и вот этот русский язык в школе. Это такая инерция.

30 лет независимости не решали эту проблему. Потому что раньше в школах с литовским языком обучения русский усиленно преподавался, классы делили на группы, масса учителей была, методики, учебники — это никуда не делось. С любым другим иностранным языком есть проблемы. 85% школьников выбирали русский как второй иностранный, сейчас это до 70%. А почему? Потому что есть как минимум 800 учителей русского языка. 200 учителей немецкого и 100 французского. Просто нет возможности выбрать другой язык.

А вы верите, что переквалификация сработает и все 800 преподавателей русского станут, например, французский преподавать?

Такое уже было. Сразу после восстановления Независимости резко сократилось преподавание русского в школах, учителям предложили переквалификацию. Даже наши выпускники русской филологии — некоторые из них английский преподают, потому что прошли этот курс. Но другое дело, что и тогда эти люди были не мальчики и не девочки, они уже работали.

Даже сейчас при всем кажущемся обилии, на кафедру то и дело пишут и звонят: срочно нужен учитель русского языка. Люди уходят на пенсию, отказываются работать. Учитель — не самая престижная, не самая легкая и не самая высокооплачиваемая профессия. Как молодого человека с образованием стимулировать, чтобы он пошел работать в школу, когда у него есть другие возможности с его знанием языков?

У моего мужа был выбор между немецким и русским в школе, и родители настояли на русском: просто потому, что еще что-то помнят и смогут помочь. Люди в принципе не против изучать русский?

Это один из мотивов: школьники рассчитывают, что родители еще что-то помнят и помогут. Есть интересные данные Евробарометра. В качестве самого необходимого второго иностранного после английского в немногих странах назвали русский, и лидер там Литва — 62% в 2015 году назвали русский. Потом идут Латвия, Эстония, Финляндия и с большим отрывом — 18% — Кипр.

Когда во время переписи населения людей спрашивают, какими языками они владеют, они называют русский, английский, — но в какой степени они владеют, это вопрос. Как правило, люди думают, что знать иностранный язык хорошо — и называют их. В итоге выходит, что чуть не 60% жителей знают русский. Это и вызывает тревогу. Академик Мантас Мартишюс лет 5-6 назад бил в колокол: что это такое, миллион жителей Литвы знает русский и соответственно подвержены путинской пропаганде.

До 2014 года тут вообще плохо регулировались российские телеканалы. А между тем в силу ряда причин — привычка, знакомые сериалы и фильмы — совокупная аудитория крупнейших российских телевизионных каналов едва не сравнивалась с совокупной аудиторией местных каналов. После 2014 года начали регулировать, но все равно люди находят способы смотреть.

В соцсетях часто пишут, что так много русского языка, как сейчас, в Вильнюсе не слышали никогда. Для многих украинцев, россиян и беларусов русский — это язык повседневного общения. Вы наблюдаете парадоксальную востребованность русского языка — ведь количество иностранцев большое?

Сначала возрос поток беларусов, постепенно где-то с 2012 года нарастал поток эмигрантов из России. Потом — резкий наплыв украинских беженцев. И оказалось, что языком, на котором с ними могут общаться власти и волонтеры — это русский. Понадобились студенты русской филологии, чтобы волонтерить. Много переводили информационных материалов — хотя бы на русский, потому что переводчиков на украинский тоже непросто найти.

Наплыв людей из Украины, Беларуси и России привел к тому, что они и между собой часто общаются по-русски, и с литовцами другого языка общения у них нет. Это вызывает конфликты.

Когда большие торговые центры принимают на работу украинских беженцев, они хотя бы транслируют в залах: «у нас работают беженцы, они не говорят на литовском, если что, обращайтесь к консультантам». Маленькие частные парикмахерские, киоски по продаже мелочей тоже принимают на работу беженцев — но если местный житель к этому не готов, значка у продавщицы нет, это вызывает такое же раздражение, как когда-то в Вильнюсе накануне независимости, когда при 60% населения литовцев дефолтным языком был русский.

Мне так кажется, что те, кто из России выезжал раньше, были нацелены тут оставаться, они учили литовский язык. А те, кто сюда приехал после февраля 2022 года, особенно журналисты, гражданские активисты… Мне кажется, они подобно белой эмиграции — все помыслы о России. Нацелены на то, чтобы когда-нибудь, но все-таки вернуться.

Для украинских беженцев вопрос — это найти время для изучения литовского. Курсов открыто много, и платных, и бесплатных, но на них нужно время находить. Плюс немногие из украинских беженцев заточены на то, чтобы оставаться в Литве. Им литовский нужен прямо сейчас на первое время. Они, я думаю, верят в победу Украины и надеются вернуться.

Несмотря на это, глава Инспекции языка не так давно заявил, что будут проверки работающих украинцев на знание литовского, если знания недостаточно для выполнения функций, человек не сможет работать. Давайте будет откровенны, если украинская женщина с ребенком бежит в Литву из-под бомбежек, выучить местный язык наверное где-то после десятого места в списке приоритетов. Но государство этого ожидает, независимо от того, уедет она или нет.

Знаете, такие должности сменяемы по конкурсу. Человек, который занимает такую должность, следует инструкциям и законам. Если там так написано, значит, нужно выполнять, иначе он не справляется со своими обязанностями. Единственный выход — это изменить инструкции и законы.

Когда-то в Литве были установлены категории владения государственным языком, которые позволяют занимать определенные должности, они и сейчас действуют. Но не все главы учреждений следовали этому: «я с этой Марьей Ивановной всю жизнь работал, все у нее хорошо с литовским, ну что я от нее буду требовать какие-то справки, довольно глупо». Время от времени та же самая, можно сказать, языковая полиция просыпалась и начинала штрафовать.

Но я думаю, что здравый смысл в конце концов побеждает, даже в довольно нелепых ситуациях.

Сейчас есть меры, направленные на ограничение русского языка в публичном его использовании, и они нормально воспринимаются обществом. Тот же глава инспекции языка уже говорит о том, почему в Вильнюсском районе есть таблички и указатели на польском языке, это же «символ польской оккупации». Не кажется ли вам, что если общество не реагирует на ограничения для одного нацменьшинства, следующими станут поляки, украинцы?

С поляками в Вильнюсском и Шальчининкском районе достаточно старая история. Вообще есть рамочная конвенция ЕС о местных языках. Она такая длинная, в ней много пунктов, страны могут себе позволить что-то оттуда соблюдать, а что-то не соблюдать.

в котором предполагалось бы, что будет очень четко оговорено, что на определенных территориях, где такой-то процент поляков или русских, возможна публичная информация на негосударственном языке. Сразу были споры о процентах, закон не приняли.

Был опыт, когда при въезде в населенный пункт рядом с официальной ставили табличку на польском. Начинались долгие споры и суды, считать ли это покушением на статус государственного языка или декоративным информационным знаком.

Не видите ли вы политику двойных стандартов? У посольства России в Вильнюсе установили табличку «Улица Героев Украины», по-украински написано. Никого это не беспокоит.

Мы тоже можем это расценивать как неофициальный знак, хотя он до смешения похож на официальный. Можно об этом спорить, это предмет работы юристов.

Русский язык сейчас некоторыми воспринимается как язык войны и оккупации. Но Путин ведь не приватизировал его под свои нужды. Могут ли сами русскоязычные, которые выступают против войны, менять отношение к своему языку?

Нынешний режим в России использует мощность государства с огромными ресурсами, практически присвоив себе русский язык, русскую культуру, вроде что это их. На самом деле это не их, и было бы неправильно с этим соглашаться и отдавать. Мы тогда принимаем концепцию русского мира как чего-то единого, с одним центром, одной верой и одной идеологией.

Как раз это и надо было бы делать, менять отношение к русскому языку, но это очень сложно, когда на русском языке главным образом идет пропаганда.

У нас в подкасте уже звучало мнение, что русский язык в Литве умирает, что в будущем все будут говорить на литовском или английском. На ваш взгляд, какой будет судьба русского языка в Литве в долгосрочной перспективе?

У меня нет своего мнения на этот счет, но тенденция такая. Я еще помню, как в независимой Литве выходили ежедневные газеты на русском языке, потом были еженедельники, их было несколько. Сейчас их все меньше и меньше. Школы с преподаванием на русском — их тоже все меньше и меньше. Постепенно эта сфера сужалась.

С соседями, в кругу семьи, с друзьями-знакомыми. Есть невидимая миру социальная жизнь молодежи, с ее брейн-рингами, КВН, вечерами открытого микрофона. Люди как-то на русском языке продолжают функционировать. Это сфера досуга, культурной активности. Вот ты поработал в государственном учреждении на литовском языке, и пошел в литературный клуб почитать стихи на русском.