Она уже совсем парижанка — похудела до полной прозрачности, носит мини-юбки с плотными черными колготками и огромными широкоплечими пиджаками (разумеется, от любимого Дэмны Гвасалия), по утрам бегает за кофе с круассанами, а встречи назначает в ресторане, где можно уже в обед заказать бокал шампанского и никуда не торопиться.
11 лет назад Рената Литвинова купила в Париже квартиру в кредит (который до сих пор выплачивает) и стала жить на две страны. Полтора года назад она переехала в Париж окончательно.
13 и 14 октября она покажет в Риге свое первое парижское творение — спектакль «Кактус» про «любовь, смерть и все такое прочее». В нем Рената привычно выступает одна во многих ипостасях — продюсера, драматурга, режиссера, актрисы.
Тем временем Алвис Херманис переносит на сцену Нового Рижского театра фильм «Страна глухих», который 25 лет назад был поставлен по повести Ренаты Литвиновой «Обладать и принадлежать». Премьера — в ноябре.
Плюс к этому Рената недавно приезжала в Ригу со своими старыми фильмами «Последняя сказка Риты» и «Северный ветер» (старыми — в том смысле, что сейчас она уже работает над двумя новыми проектами).
Одним словом, эта осень в Латвии проходит под знаком Ренаты Литвиновой.
Рената, давайте начнем с новой версии «Страны глухих». Помнится, 25 лет назад вы были не очень довольны этим фильмом, говорили, что режиссер Тодоровский чересчур романтизировал ваших героинь. Хотя у зрителей лента пользовалась бешеным успехом, а исполнительницы главных ролей — Чулпан Хаматова и Дина Корзун — стали звездами. Что вы думаете по поводу новой адаптации?
Думаю, что справедливость восторжествует: ложная сладчайшая романтизация, наконец, выпарится, останется все-таки суть.
Я же отдала повесть в руки продюсеров и режиссера, а потом прочитала сценарий нанятого ими сценариста и расстроилась. Очень далеко «Страну глухих» отнесло от моей повести «Обладать и принадлежать»: и диалоги были переписаны, и все «пограничные» темы замолчаны, и название мне тоже показалось буквальным — не было такой отдельной страны в моей повести, не было такой сегрегации на слышащих и неслышащих. Это отчасти объясняет, почему я так и не продолжила путь профессионального сценариста — сама идея быть вечно «под ковром» у других режиссеров меня не устроила. С тех пор я никому не отдавала свои сценарии и снимала их сама — и в победах и неудачах виню только саму себя. А тогда фильм прогремел на просторах постсоветского пространства. Уверена, что сейчас новое прочтение Алвиса успокоит меня как автора. Я знаю от него часть замысла и верю в него — он большой режиссер. И ему не свойственна пошлая романтизация в угоду зрителю.
Какой из фильмов по вашим сценариям вы считаете наиболее удачным?
Я люблю все фильмы Киры Муратовой. И новелла «Офелия, невинно утонувшая» из фильма «Три истории», и картина «Два в одном» —они сняты очень близко к моим сценариям. Пожалуй, Кира была самый бережный и вникающий в мои сценарии режиссер, даже расширяющий трактовку. Этого я больше никогда не встречала. Да и как? Гении не попадаются на каждом углу. И научила меня всему именно она, Кира, — смелости быть женщиной-режиссером, а не режиссёркой, как стали писать в последнее время, — ненавижу эти оскорбительное феминитивы, они мне кажутся глупыми и неправомерными.
Многие писатели в какой-то момент своей карьеры становились сценаристами, а потом еще и режиссерами — этот путь прошли, в частности, Стивен Кинг, Фредерик Бегбедер, Мишель Уэльбек. Но вы не только сценарист и режиссёр, вы еще и актриса, и продюсер, и отчасти художник. В чем плюсы и минусы такого «тотального произведения»?
Сейчас я нахожу в нем только плюсы. Осталось овладеть профессией монтажера — а точнее, знанием программ монтажа — и обрести абсолютный контроль над своим фильмом. Хотя я всегда талантливым людям даю свободу — если я в них верю, то до конца. Как верю бессменному нашему композитору Земфире. Во всех фильмах и спектаклях она писала музыку, обладая полной свободой. И всегда это было волшебно.
Марлен Дитрих всегда знала, как ее лучше всего снимать. Вы тоже отлично изучили свою внешность, знаете все свои самые выгодные ракурсы. Бывали ли у вас по этому поводу споры с операторами?
На съемках картины Йоса Стеллинга «Девушка и смерть» оператор все время удивлялся, что я подхожу к монитору и проверяю дубли. Но в конце концов тебе это надоедает, ты теряешь к себе интерес. Все-таки картина принадлежит режиссеру, который ее снимает, а не мне. Я всегда отдаю себе в этом отчёт. И поэтому предпочитаю снимать сама и сниматься у самой себя. Выбрать нужную для себя роль — что может быть прекраснее?
Главная тема всех ваших сценариев — любовь, ее вечное ожидание, короткие встречи и долгие проводы. Похоже, что все остальное вас мало интересует. Ну, разве что мода.
Ну почему «ничего кроме любви»? Жизнь вносит свои коррективы: концепция вечной любви как смысла жизни подвела не только меня. Рушатся миры, судьбы, семьи и чьи-то хрупкие любови, надежды и вера в неуязвимость любви — нет ничего вечного. Скажем так: тема любви и смерти — бессмертная пара — ходит везде вместе. И в моих текстах тоже. Почему люди так не любят обсуждать смерть? Брезгуют ею? Вы же рано или поздно сами станете мертвецами — пройдет всего каких-то 20, 30, 40, 50 лет. Ну хорошо, 60, 70. Это же главная тема философии — любовь, смерть и все такое прочее. Но я все равно верю в какое-то бессмертие.
Ваш спектакль «Кактус» — абсолютно модернистское произведение. Говорящий кактус, говорящий голубь и вы, парящая над сценой, — это все влияние Парижа, Кокто, сюрреалистов?
Отчасти, ведь Париж — это город и голубей тоже. И для меня было открытием, когда две женщины полицейские выписали мне штраф за кормление голубей. От них я узнала, что голуби вредители и город хочет избавится от них навсегда — чтобы они не летали по небу и не портили фасады. Вот где для меня открылся настоящий сюрреализм — власти борются с птицами и заодно со мной с моим пакетиком семечек. Тут даже влияние Кокто меркнет — я прочитала, что такой закон действительно существует — против птиц. Как же не заговорить от лица птиц в моей пьесе? Как без птиц вообще можно жить в городе? Я не представляю себе неба без птиц!
Огромную роль в спектакле «Кактус» играют костюмы. Правда ли, что вы их перевозите как произведения искусства, с отдельной страховкой?
Костюмы действительно драгоценные — это кутюр от Дэмны. Он творит и одним своим существованием обожествляет профессию кутюрье — он настоящий художник и даже маг. Его коллекции — это всегда новый рассказ про людей и про их бытие здесь и в будущем. Очень иногда грустные высказывания у Дэмны случаются — и, конечно, мы с ним в этом созвучны. Мы оба — про грусть. Но настоящее искусство — когда есть катарсис. Оно не убивает, а вдохновляет. А красота его нарядов завораживает — где мне найти лучшие костюмы для своих грустных и сюрреалистических спектаклей, как не у своего гениального друга Дэмны?
Вы, конечно, идеальная модель для творений Дэмны Гвасалия. Но среди его муз есть и другие знаменитости. Я не беру эпизодических, вроде Ким Кардашьян и Николь Кидман, но вот, например, Изабель Юппер — такая же верная боевая подруга, как и вы, она постоянно принимает участие в его показах.
Когда-то именно я посоветовала Дэмне позвать её в шоу в качестве модели. Это был достаточно неожиданный выбор. Года три назад Изабель должна была играть у меня в одном из проектов, но, как вы понимаете, ломаются не только судьбы, но и проекты . Она выдающая актриса и на подиуме тоже — каждый раз украшает, играет некую роль. Это неизменно и сюрприз, и камео.
То, что ваша дочь учится в Королевской академии искусств в Антверпене, — это тоже влияние Дэмны? Это же его alma mater.
Отчасти и влияние Дэмны. Но я предпочитаю, чтобы люди сами отвечали про себя. Спросите у Ульяны!
Расскажите о ваших взаимоотношениях с Парижем. Два года назад, еще до войны, в одном интервью вы сказали: «Если и уезжать из России, то только в Париж». То есть, вы уже тогда задумывались о такой возможности?
Я всегда жила на два города — моя дочь с 11 лет учится во Франции. У меня в Париже есть квартира, купленная, кстати, в кредит на 15 лет, я до сих пор его выплачиваю. Я всегда знала, что буду работать не только в России.
Как вы себя в Париже ощущаете — как женщина и как деятель искусства?
Очень свободно. Я делаю, что хочу. А дальше — выбор зрителя: покупать ли билеты на мои спектакли. К счастью, моя публика — моя могучая кучка — у меня есть. Наша любовь взаимна.
Насколько миф о француженке — всегда утонченной, элегантной, худой — соответствует действительности?
Судя по мне, влияние Парижа несомненно. Здесь я похудела килограмм на 8, по утрам бегаю за кофе в кафе внизу, а в обед уже могу выпить бокал шампанского и позволить себе никуда не торопиться. Так что тип-стереотип парижанки я соблюдаю. И при этом абсолютно не специально. Такое тут место. Париж мне и сейчас представляется самым прекрасным городом и для глаз, и для творчества, и для самосовершенствования.
Повлиял ли Париж на ваш стиль?
Я теперь совсем рядом с Дэмной — практически главным кутюрье и гуру мировой моды. Мы, наконец, видимся и просто завтракаем или ужинаем и бесконечно долго говорим. И потом я счастлива иногда участвовать в его показах — каждый раз это высказывание и главное событие, которого ждут в мире моды. Я видела, сколько по-настоящему выдающихся людей счастливы быть с Дэмной в этот момент. Это как сыграть одну из ролей в арт-фильме уникального режиссера — очень похожее состояние.
Вы как-то сказали, что события последнего времени и изменения в вашей жизни имели для вас положительные последствия — вы стали чувствовать себя молодой, полной сил, жадной для всего нового. Получается, что стресс омолаживает?
Получается, что ты не можешь ничего потерять, кроме себя самого. Я не могу ничего вывезти, унести с собой в могилу и так же для меня убийственны потери любимых людей. А стресс каждый по-разному воспринимает. Я его проглотила и превратила в силу.
Ощущаете ли вы себя живущей в эмиграции?
Нет. Тут вокруг меня, особенно где я живу, столько людей из разных уголков мира. И мы все — парижане тоже.
Есть ли у вас сейчас какие-то личные и творческие связи с Россией?
Как сказал когда-то выдающийся эмигрант Бродский — я свой патриотизм и любовь к родине выражаю тем, что пишу и работаю на русском языке. Я учу французский язык. Я продолжаю доучивать английский язык. Но живу внутри себя — на русском.
Общаетесь ли вы с соотечественниками в Париже?
Иногда вижусь, разумеется, но работаю все больше с французами.
Чем ваша дочь и люди ее поколения отличаются от вас в ее возрасте?
Они люди мира. Знают несколько языков. Они свободны внутри. Они другие. Я свою дочь уважаю — она доучивается в Академии, потом у неё грандиозные планы и, судя по её характеру, а характер — это судьба, она добьется поставленных целей.
Каким талантом вы бы хотели обладать?
Талант — это такая отдельная ответственность и участь. Он дан откуда-то свыше не бесплатно — его нужно отрабатывать и отдавать, иначе он тебя разрушает. Мне достаточно моих талантов. Мне нужно отдать много долгов — написать, снять, освободиться.
О чем вы в своей жизни больше всего жалеете?
Я могу пожалеть больного немощного человека, брошенную кошку, одинокую собаку, голодную птицу, но о жизненных потерях я не грущу — значит, так тому и быть. Нужно дорожить тем, кто дорожит тобою.
