В этом году акция проходила не совсем традиционно — ряды свечей располагались внутри инсталляции, имитировавшей лагерную зону, огражденную колючей проволокой и вышками с прожекторами по периметру. Пространство внутри импровизированной «зоны» было расчерчено цветными светящимися линиями. Красные линии символизировали пути депортации эстонцев, желто-синие — пути эвакуации украинцев после 24 февраля. Так, напряженным взаимодействием линий и цвета, инсталляция напоминала о близости этих двух трагедий, о единстве памяти.

Соседство украинского и эстонского «следа» в пространстве городской памяти не ограничивалось контурами инсталляции. Если продолжить взгляд по направлению от площади, можно было увидеть, что слева к ней примыкает уличная выставка «Украинские беженки в Эстонии», а справа — книжный магазин, в витрине которого выставлена биография Владимира Зеленского и книги по украинской истории.

Если посмотреть еще дальше, можно было заметить, что площадь Вабадузе располагается внутри треугольника «Батарейная тюрьма — Эстонский институт исторической памяти — Музей оккупаций и свободы». Треугольник, очень важный для понимания того, как представлена в пространстве города память о трагическом прошлом.

В этот день в Таллинне свечи зажигали на центральной площади Вабадузе и у дальнего мемориала Марьямаги, Батарейная тюрьма, будущий музей тоталитаризма, была подсвечена по периметру красным, а на ее стену спроецированы цифры «1949» и «>25 000» (год депортации и количество депортированных эстонцев).

«Депортация оставила большой след в коллективной памяти и до сих пор продолжает на нее влиять, говорил Рауль Ребане, член совета Института исторической памяти Эстонии. — Моя мама, когда объясняет, почему все это случилось в 1940 году, говорит, что люди не понимали, что гитлеровская Германия и Советский Союз собираются напасть и оккупировать маленькие страны. В течение 20 лет у людей уходит страх, они думают, что вся нынешняя безопасность — это навечно. Но когда у тебя такой сосед, то ничего вечного нет, как мы видим сейчас по ситуации в Украине. И этот страх продолжает жить в душах людей».

Организаторы памятной акции на Вабадузе, посвященной событиям далекого прошлого, точно уловили суть происходящего сейчас: прошлое, которое не было осуждено и проработано, воспроизводится на земле Украины. Возможной нынешнюю войну сделало то, что преступления советского государства не получили правовой оценки и не были осуждены на открытом судебном процессе.

В Эстонии, в отличие от России, работа с памятью о трагическом прошлом началась сразу после обретения республикой независимости и продолжается до сих пор. Музей оккупаций и свободы, эстонский Институт исторической памяти проводят огромную работу по сбору, сохранению и публикации воспоминаний жертв репрессий советского периода. В Эстонии есть несколько национальных дней памяти, во время которых проводятся памятные мероприятия в разных городах, ведущие СМИ публикуют архивные материалы, фотографии, фрагменты из мемуаров репрессированных. Институт исторической памяти вместе со школьными учителями истории и обществознания организует исторические конкурсы, на которые школьники представляют свои сочинения, посвященные темам, связанным с исторической памятью. Так, в 2021 году на конкурсе для школьников и молодежи «Письма депортированным», приуроченном к годовщине депортации 1949 года, ученикам предложили написать реальному или обобщенному депортированному в Сибирь человеку письмо из настоящего, зная, что произошло после, в течение более чем полувека.

Из воспоминаний Имбе Паю, писателя: «На Западе не было принято рассказывать о жертвах коммунизма. Нацизм считался «обыкновенным злом», которое появилось вместе с Гитлером и вместе с ним же исчезло. СССР был огромной страной, где всегда имелась возможность незаметно заменить один народ другим. Коммунизм в Советском Союзе напоминал большой муравейник, и трудно сочувствовать жертвам, которых будто бы и нет. У коммунизма нет своей Анны Франк.

Моя подруга финка Карита Розенберг-Вольф приводит поразительную деталь, связанную со школьным уроком географии 1960-х годов. Учительница, рассказывая о местоположении Прибалтийских стран, в том числе и Эстонии, объяснила, что эти государства существовали до войны, однако сегодня говорить о них нежелательно. Она поступала так же, как и ее родители, скрывавшие от детей сексуальную литературу: ребенок понимал, что и здесь сокрыта своя тайна. Однако запрет рождает интерес. Играя летом на берегу моря, дети складывали ладошки трубочкой и, обращаясь к другой стороне залива, кричали: «Эстония! Эстония! Ты где?» Но Эстония отозвалась только в начале 1990-х годов».

Памятью о репрессиях и насилии прошита, как толстой нитью, вся ткань здешней жизни. Эта нить не всегда столь заметна и ярка, как гирлянды огней на Вабадузе, но она явно или подспудно присутствует везде. В Эстонии трудно найти место, где не обнаружились бы следы этой памяти.

В маленьком северном городке Локса первое, что видишь на кладбище при въезде в город, — памятник жертвам тоталитаризма в годы советской власти.

В кирхе города Тюри прямо у входа — галерея фотографий репрессированных в годы Большого террора священников.

Приморский курортный поселок Вызу — казалось бы, эталон уюта, отдохновения и благополучия. Но вот памятный знак на главной улице сообщает, что в одном из его самых красивых зданий, на даче Лейхберга. после начала советской оккупации было место содержания арестованных, оттуда начинался долгий путь жителей Вызу в Сибирь.

Эта память проступает не только в топографии страны, но и в биографиях эстонских художников, писателей, музыкантов. В художественной галерее в Винисту видишь рисунок Юло Соостера — и в памяти всплывает его лагерный цикл, созданный под Карагандой, где Соостер отбывал заключение как «враг народа».

Слушаешь музыку Арво Пярта, самого исполняемого современного композитора в мире — и вспоминаешь, что в советские времена исключенный из Союза композиторов авангардист Пярт работал почтальоном. Его музыкальные сочинения, в которых сочетались евангельское слово и новаторский музыкальный язык, вызвали скандал и фактически были запрещены к исполнению, и в начале 1980-х Арво Пярт с семьей был вынужден уехать из страны.

Читаешь роман Арво Валтона и не можешь не думать о том, что он провел детство в сибирской ссылке, куда был отправлен вместе с родителями и маленьким братом.

Для оккупированного народа память — не только вопрос собственного достоинства. Не случайно первое, что российская власть пытается уничтожить на оккупированных украинских территориях — память о голодоморе и репрессиях. Демонтированы многие памятники жертвам политических репрессий в Мариуполе, в Донецке, в других украинских городах.

С начала российского вторжения Эстония приняла десятки тысяч украинских военных беженцев. Множество людей в Эстонии помогают украинским беженцам, передают гуманитарную помощь пострадавшим жителям украинских городов, организовывают досуговые и летние лагеря для украинских детей.

С первых дней войны украинская тема неизменно присутствует на улицах эстонских городов. Украинские флаги, рекламные щиты с украинской символикой, жевто-блакитные флажки на форме эстонских военных, импровизированная «арт-галерея» рисунков возле российского посольства, которые приносят участники антивоенных митингов, — с началом вторжения весь Таллинн превратился в единую уличную выставку, демонстрирующую поддержку независимой Украины и протест против российской оккупации.

Свидетельства общей для Эстонии и Украины исторической памяти совершенно естественно перекликаются в городском пространстве. Частью этой общности было и исполнение в Яани Кирик музыки Арво Пярта, композитора, который в первые же дни вторжения обратился к украинскому народу со словами поддержки:

«Дорогие украинские друзья, все те, кто сейчас ценой своей жизни сражается за свой дом! Мы преклоняемся перед вашим мужеством, цена которого — неимоверные страдания. Мы будем с вами столько, сколько сможем. Все, что нам остается — это комок в горле, слезы и молитва. Слова потеряли свое значение. Простите нас! Простите нас за то, что мы не смогли защитить вас от немыслимой в наше время катастрофы».

Сочинение Арво Пярта, исполнявшееся в Яани кирик 14 июня, тоже было посвящено жертвам политических репрессий. И его исполнение в Яани кирик, на стенах которой фотографии репрессированных священников, в день, когда в Эстонии вспоминают о жертвах депортации — еще одно напоминание о том, что, чем активнее присутствует в обществе память о тяжелом прошлом, тем сильнее уверенность, что это прошлое никогда не вернется.