Лена и Андрей — семейная пара двадцати с лишним лет — гуляет на детской площадке рядом с городским каналом Риги. Пока младший сын, Савелий, мирно рассматривает пейзаж из коляски, старший — трехлетний Маркус — успевает подружиться с другими малышами, поиграть вместе в машинки и испробовать все качели и горки.

Еще недавно Васильевы выходили на прогулку в российском Томске, но с июля начали жизнь в Латвии. «Нам повезло — мы быстро прошли оформление документов, — говорит Андрей. — В апреле подали их в посольство Латвии в Москве, а в июне уже получили положительный ответ. Обычно люди спотыкаются на том, что фамилия их предков по-разному написана в разных документах. Или на том, что родные переехали в Россию слишком давно, и сложно подтвердить связь с ними — дела в ЗАГСах хранятся лишь сто лет, нужно делать запросы в архивы».

Один из прадедов Андрея с женой перебрался в Томск еще до революции. Что привело латыша в далекую Сибирь, его потомки гадают до сих пор. «Есть две версии — либо он был сослан, либо приехал осваивать землю. Мы надеемся выяснить это в будущем», — говорит Васильев. Бабушка парня и ее сестры родились уже в России, но всегда говорили на латышском, когда собирались вместе: «К счастью, в моем случае в документах было максимально прозрачно: в свидетельстве о рождении отца бабушка обозначена как латышка, а в ее свидетельстве родители тоже записаны как латыши».

О переезде в Европу Андрей и Елена задумывались давно — хотели обеспечить детям счастливое будущее. Но четкого плана, как это сделать, у Васильевых не было. Тем более что семейный бизнес — оперативную полиграфию в Томске — непросто перенести. Война стала поводом, чтобы задуматься о конкретной программе действий. «Нас пугала не сама война. Скорее, ее последствия, которые приведут к какому-то новому порядку, мировоззрению, взглядам и могут повлиять на наших детей, — признается Андрей. — Мы бы не хотели, чтобы они вместо того, чтобы учить историю и языки, пели гимн или разбирались в каких-то национальных ценностях, которые, на мой взгляд, совершенно не нужны для детского образования».

После того, как заявка на репатриацию была одобрена, переезд занял максимально короткое время. Андрей и Лена просто запаковали чемодан с летними вещами и двинулись в Ригу: остальной багаж им доставила транспортная компания. Переезд молодая семья до сих пор воспринимает как «эксперимент». Но Андрей и Лена признают, что этот опыт их уже изменил — они больше не стесняются обращаться за помощью к другим и сами активнее помогают.

«Во время переезда удивительным было желание латвийцев помогать тебе во всех вопросах, — говорит Андрей. — Например, ты звонишь в транспортную компанию, и там не просто расскажут о своих ценах и услугах, но и, если тебе что-то не понравилось, поделятся контактами конкурентов. Есть большое репатриантское сообщество, которое объединено общим делом, проблемами и несколькими общими чатами. Когда мы собирали документы, было неудобно ради каждого действия летать из Томска в Москву, и одна девушка из Москвы помогла мне забрать справку и отнести ее в посольство. Она была такая же репатриантка, как и мы, просто продвинулась на несколько стадий процесса вперед. Я был готов компенсировать расходы, но она сказала: «Латыши тогда переезжали все вместе и сейчас переезжают все вместе, мы должны друг другу помогать»».

Сейчас Васильевы продолжают жить на доходы от бизнеса в Томске, но надеются в будущем открыть в Латвии свой бизнес. «В течение пяти лет самая большая моя задача — как-то мотивировать родителей и бабушек-дедушек, чтобы они поближе к нам перебрались. Все-таки при переезде больше труда не физического, а психологического — тяжело расставаться с родными», — говорит Андрей Васильев.

Спасение от войны

Программа репатриации продолжается, несмотря на визовые ограничения, которые коснулись россиян и белорусов, подтвердили в управлении по делам гражданства и миграции Латвии. Чтобы переселиться, гражданин другой страны должен соответствовать условиям, прописанным в законе «О репатриации». Такому человеку нужно иметь латышские или ливские корни, а решение о смене места жительства он должен принять добровольно. Успешным кандидатам выдают ПМЖ.

Война спровоцировала всплеск обращений за статусом репатриантов, свидетельствуют статистика управления. «Мы связываем это с враждебными действиями России в Украине», — поясняют в ведомстве. За первое полугодие 2022 года оно разрешило вернуться на историческую родину примерно стольким же переселенцам, как за весь 2021 год. Если в 2021-м Латвия приняла 161 россиян и 18 белорусов, то только в январе — июле 2022-го их стало уже 154 и 22. Общее число заявок от граждан России достигло небывалого уровня в 309 штук — половина обращений пока еще не рассмотрены и решение по ним не вынесено. А вот число украинцев, попросивших возможности переселиться в Латвию, наоборот, резко снизилось — за полгода они подали лишь 11 заявок на репатриацию, 7 из них были одобрены. Число отказов относительно невелико: с января по июль их получили 5 россиян, 1 белорус и 2 украинца.

Чаще всего отказы связаны с тем, что будущие репатрианты предоставляли не все необходимые документы, отмечают сотрудники управления и советуют: «Внимательно изучайте информацию на официальном сайте».

Свое место

Илья Мягков из Санкт-Петербурга собирал документы о своих корнях долго, если сравнивать с экспресс-опытом Андрея Васильева. «Мы еще пять — десять лет назад знали, что наш предок Паулс Штейнбергс был латышом, женатым на финке, но узнать больше про историю рода не представлялось возможным», — говорит спокойный блондин в ярко-красной футболке. С Ильей мы говорим по Google Meet, он выходит на прямую связь из Елгавы.

Вывести исследование семейной истории из тупика помог случай. Дядя Ильи в 2020-м сделал генетический тест. Компания, которая брала анализ, предоставляет имя другого клиента, если его ДНК в значительной степени совпадает с вашим. «Удивительно, но с дядей произошло такое совпадение, — рассказывает Илья. — В базе нашелся человек, чья ДНК была очень схожа с дядиной. Из интереса они нашли друг друга в соцсетях. Оказалось, что это потомок одного из братьев моего прадедушки». Совместными усилиями родственники стали делать запросы в архивы лютеранской церкви и выяснили историю рода начиная с XVIII века.

«История моей семьи начинается в усадьбе Сипельской волости «Кална Стразды» — это рядом с современным Добеле. Мои предки возделывали землю и занимались животноводством. Сохранились даже сведения об урожаях, количестве мяса, которые они производили. Судя по всему, они были зажиточным семейством», — говорит Илья. Предок Мягкова вместе с братом получил профессию краснодеревщика и в 1886 году переехал в Петербург, где занимался отделкой вагонов и созданием мебели для императорского двора. «Образовалась семья, центром которой стал Петербург. Культура была такой, что муж и отец — глава семьи. После революции Паулс Штейнбергс не передавал детям историю рода, запрещал говорить на латышском и финском языках», — рассказывает Мягков.

Свой отъезд Илья называет «экспозицией обстоятельств»: «Последние два года велась большая активная работа с документами. Планомерное завершение этого процесса совпало с началом войны». Парень добавляет: «Я выступаю за ценности, которые переживаются бескомпромиссно. В России мне нередко приходилось сталкиваться с ситуацией, когда мои ценности ставились под сомнение или нужно было идти на компромисс».

К маю, когда Илья собрал весь пакет документов, латвийское консульство в Петербурге уже закрылось из-за дипломатического конфликта между Россией и странами Балтии. Поэтому Мягков сам отправился с бумагами в Латвию и задержался в этой стране, чтобы познакомиться с местной культурой. «Я побывал больше чем в десяти городах. Увидел фундамент дома своих предков, и не возникло ощущения, что это не мое. Все будто бы было знакомо», — говорит Илья.

Сейчас молодой человек работает в области IT в международной компании и арендует жилье. Для переезда выбрал Елгаву, потому что в этом городе живут те самые родственники, с которыми семья Мягковых-Штейнбергов познакомилась благодаря ДНК-тесту: «Мы с ними довольно близко общаемся. И вот удивительно — тот человек, с которым нас когда-то свела генетическая лаборатория, на 20 лет старше меня, но мы похожи как две капли воды — и внешне, и характером».

В Елгаве Илье нравится свежий воздух и архитектура — в том числе «настоящее чудо», Митавский дворец работы Растрелли, чье архитектурное решение перекликается с Зимним дворцом в Петербурге. В планах репатрианта — натурализоваться и выучить язык, стать его уверенным носителем.

«Сбор документов — рутина и требует терпения, но точно не проблема. Важно понимание, для чего ты репатриируешься в принципе. Если делаешь это, чтобы уехать от обстоятельств — ты не адаптируешься. Нужно ехать осознанно, понимать, принимать и уважать права латвийцев на самоидентичность, их государственные и социальные решения. Только так ты сможешь сам адаптироваться, понять общество и стать его частью», — советует Илья будущим репатриантам.