С началом войны в Украине организаторы Рижской международной биеннале современного искусства открыли в городе общественный центр для беженцев из Украины. Проект работает за счет пожертвований, а большая часть волонтеров там — россияне.
Откуда вы? Этот вопрос ставит в тупик, когда россиянину приходится отвечать на него в Риге. Особенно сложно что-то сказать пятилетнему Никите из Киева. Он вместе с мамой и трехлетней сестренкой покинул Украину в самом начале войны. Мы встречаемся в общественном центре для беженцев Common Ground, который открылся в начале марта.
Рядом с Никитой в детской комнате центра из игрушечного набора посуды «пьют чай» двухлетние Влад и Виктория. Мать двойняшек — Юля — признается, что общение с россиянами ей дается с трудом:
«Если бы мы встретились в первый месяц войны и я узнала, что вы из России, то либо не стала бы говорить, либо набросилась бы с кулаками. Это я сейчас понимаю, что не все русские виноваты».
Юля покинула Украину в конце февраля, но надеется скоро вернуться домой — к мужу. В центр она приходит, чтобы развлечь детей и воспользоваться стиральной машиной. Стирка — одна из самых насущных проблем для украинцев в Латвии: многие месяцами живут в отелях, а услуги прачечных не входят в соцпакет помощи и стоят не менее 11 евро.
Прачечная центра Common Ground
Common Ground — проект команды Рижской международной биеннале современного искусства, отменившей в 2022 году экспозицию и направившей все силы на поддержку беженцев. Одноэтажное кирпичное здание бывшей железнодорожной станции пришвартовалось в гавани Рижского контейнерного терминала. Об инфраструктуре прошлого века напоминают лишь куски рельсов, заросшие травой и одуванчиками. И все же бывшая станция остается хабом, где беженцы ожидают лучшей жизни.
Центр Common Ground
Практически все вещи — от детских игрушек до стиральных машин — приобрели на пожертвования жителей Латвии. В центре можно на время отключиться от внешнего мира, послушать музыку, посетить курсы йоги, найти одежду или почитать литературу на украинском, русском, латышском и английском. На этих же языках продублированы все таблички и объявления, но живое общение между волонтерами и посетителями проходит преимущественно на русском.
«Если нам откажут, то запасного плана нет»
Отличить волонтеров-украинцев, белорусов и россиян можно по бейджам, как у Лики из Минска: девушка нарисовала на своем протестный бело-красно-белый флаг. Энергичная рыжеволосая преподавательница английского языка перебралась из Беларуси в Петербург несколько лет назад, когда начали штамповать уголовные дела против оппозиционеров.
В России Лика испытала дежавю: ходила на митинги в поддержку белорусского протеста, поддерживала ФБК Алексея Навального, видела, как массово задерживают и арестовывают за это других активистов. После начала войны Лика с супругом решили не ждать, когда придут и за ними. Успели получить гуманитарные визы через латвийское генконсульство в Петербурге. Сейчас Лика дает частные уроки, не так давно подала с мужем запрос на статус беженцев.
«Если нам откажут, то запасного плана нет. Обратно в Беларусь или Россию точно не вернемся, значит, будем искать третью страну. Если, конечно, ядерный гриб не жахнет, — пожимает плечами девушка. — Вообще очень запомнилось, как нас встретили в Латвии. Первые две недели я ходила и плакала, потому что все предлагали помощь, в том числе местное арт-комьюнити (у Лики есть художественное образование). Это сильно нас впечатлило, поэтому решили сами пойти в волонтеры, захотелось продолжить волну поддержки».
В углу бейджика Кати, которой на вид около тридцати, блекло проглядывают буквы «рус». К ее кофте прикреплен радужный значок ЛГБТК+. Катя перебралась в Латвию девять лет назад из-за ксенофобии, с которой столкнулась в России. Последней каплей стал закон о запрете «гей-пропаганды» среди несовершеннолетних: «Я росла на книгах, какие мы все дружные, но в реальной жизни сталкивалась с совершенно другим», — вспоминает девушка.
В Латвии Катю смущают разбитые дороги и инфляция. Но в Россию девушка возвращаться не собирается, даже несмотря на то, что там и остались источники дохода — заработки от публикации книг и сдачи в аренду квартиры.
«Теперь я принципиально печатаюсь бесплатно, чтобы не платить налоги, а деньги за квартиру перевожу родным. При этом с ними перестала общаться — у нас разные политические позиции», — говорит она.
«Я думаю, что в России страшно»
«Вы из России? — начинает разговор Алена. — Я думаю, что там страшно». Девушка в клетчатой рубашке плетет фенечку из желтой и голубой лент. Рядом с ней мальчик Гоша ждет, когда браслет будет готов, чтобы повязать его на руку отцу.
Алена впервые пришла в центр с месяц назад — на концерт, но задержалась как волонтер и стала организовывать мастер-классы по рукоделию: «Я этим занималась много лет в Украине и за рубежом». Дома остались муж и родители, а в Латвию Алена уехала с четырехлетним сыном и младшей сестрой.
«Решение уехать я приняла не сразу. В Киеве жила на Оболони, нас бомбили, и каждую ночь всей семьей мы спускались в подвал. У меня ребенок не понимает, что происходит. Для него это как игра: мы спускаемся в подвал — прикольно! Чаще всего Володя просто вырубался, как только попадал в бомбоубежище, или я приносила его туда уже спящим», — рассказывает девушка, доплетая очередную фенечку, на этот раз красно-розовую.
Алена
Из городской квартиры Алена с сыном перебралась на дачу, но и там оказалось не легче — горели нефтебаза и аэродром по соседству и раз за разом повторялась воздушная тревога: «Каждую ночь я рассылала всем родственникам сообщение: »Мы спускаемся в подвал«. Это значит, что если мы не отвечаем, то нас завалило, надо выкапывать. Ты сидишь со свечкой, с ведром, запасом воды и тревожным чемоданчиком, над тобой летят ракеты, ты слышишь самолеты. Это очень выматывает, потому что не знаешь, когда все это закончится — через две недели, полгода или год».
Муж Алены — «задрот с детства» — бросил клич среди друзей, с которыми играл в Game of Thrones. Алену предложили приютить в Германии, Испании, Греции и Латвии. Выбрали Латвию, куда легче всего добраться без авиаперелета.
Ехали три дня на BlaBlaCar’е, автобусе, а когда он на 16 часов встал на границе, шли пешком, взяв Володю на руки: «У меня не было с сыном никаких проблем в автобусе. Там ехали и другие мамы с детьми: дети тревожные — плохо спали ночью, просыпались в истерике. Я сначала думаю: »Боже, какие у всех сложные дети!« Но потом я осознала: вопрос в том, откуда едут семьи. Там были, в том числе, дети из Харькова и Мариуполя».
Володя до сих пор не знает, что идет война. Он не спрашивает, а у Алены нет желания рассказывать.
Для сына они в гостях — приехали к дяде Армонду, потом остановились у дяди Калвиса, теперь живут у тети Сайвы: латышей, готовых помочь украинцам, на Аленином пути встретилось достаточно.
«Насколько я здесь? Это самый сложный вопрос, который задаю себе каждый день. Я отдыхала и работала за границей, но никогда не было мысли уехать куда-то жить. У меня была своя хорошая жизнь в Украине, с которой все было в порядке. Мы только закончили ремонт и переночевали в новой квартире две ночи, когда началась война. Когда-то я думала, что самое тяжелое — пережить ремонт».
Алена не держит зла на русских, с которыми она встречается в Латвии, но отмечает: теперь быть россиянином значит испытывать чувство вины — вне зависимости от того, сторонник ты Путина или противник, оппозиционер или голосуешь за «Единую Россию».
«К сожалению, такова данность. Украинцы тоже не выбирали войну и бомбежки, но оказались в таких обстоятельствах», — говорит девушка.
«Знаешь, я в начале войны жалела русских солдат, когда видела списки погибших: ведь там, в основном, мальчики, 2000-х годов рождения, — добавляет в конце разговора Алена. — Потом это чувство прошло. Я понимаю, что ни одна жизнь русского солдата не стоит ночи, которую мой ребенок провел в подвале без туалета и электричества».
Центр Common Ground
«Приходят люди с огромным чувством вины»
Всего в Латвию с начала конфликта въехали 57 тысяч граждан Украины, примерно половина из них решили зарегистрироваться в стране, остальные выбирают эту землю в качестве транзита: чтобы затем либо перебраться в другую страну ЕС, либо вернуться на родину. По словам координатора проекта Common Ground Анны Тян, постепенно люди возвращаются в Украину. У многих заканчивается время пребывания в стране — 90 дней. Правда, правительство продлило срок еще на 30 дней: «К сожалению, за это время не все успели найти квартиру и работу. Плюс некоторые арендаторы отказываются сдавать квартиры украинцам. Есть спальные пророссийские районы, куда лучше вообще не заходить. Не так давно мы встретили местного русскоязычного жителя, который начал объяснять нам, мол, не ту страну мы выбрали для беженства».
Сама Анна тоже из Украины: начало войны застало ее далеко от дома — в отпуске на Сейшельских островах: «Стали решать, куда ехать, где есть знакомые. У моего мужа, он преподает йогу, нашлись ученицы в Латвии. Девушки приехали за нами в Варшаву, куда мы прилетели. Двое суток без сна, 18 часов за рулем, героические люди!» — говорит Анна. В Латвии она подала резюме на должность координатора центра Common Ground. Звонок о том, что ее кандидатура одобрена, застал в самом центре — Анна собирала шкаф. В новой должности Анна поняла, что помощь нужна всем, не только украинцам.
«Здесь много волонтеров из России. Приходят люди с огромным чувством вины, это видно, когда возникает пауза, когда спрашиваешь, откуда человек, — продолжает она.
— Я говорю, не переживайте, центр полон такими. Честно говоря, считаю, что давно пора сделать программу помощи беженцам из России. Некоторые оказываются в еще более тяжелых условиях: убегают из страны, но тут им находиться фактически невозможно — приоритет у украинцев. Например, есть волонтер Юля, у нее семья уже семь лет живет в Латвии. В России они потеряли бизнес, а тут им предлагают только тяжелую и грязную работу. Другой пример — Маша и Саша — IT-шники, у них только туристические визы, которые не позволяют оставаться долго в Евросоюзе. Но в целом — независимо от гражданства — в Common Ground собираются такие разные люди, с которыми иначе в жизни никогда не встретилась бы».
Насколько долго и успешно будет действовать центр, будет зависеть от пожертвований, отмечает Анна. «В последнее время в аренду сдают пустые квартиры, поэтому беженцы все чаще обращаются к нам за мебелью, посудой, столовыми приборами. Недавно одна из рижанок предложила отдать все свои вещи из квартиры — она переезжает в другую страну».
Анна хоть и надеется на скорое завершение войны, но иллюзий не питает и обдумывает планы по развитию центра — недавно волонтеры обустроили садик во внутреннем дворе, высадили подсолнухи, собрали кухню со всей необходимой утварью, в том числе купили 25-литровую кастрюлю. В ней планируют готовить борщ — интернациональное блюдо для беженцев и волонтеров.
«Есть идея продолжить работу центра после войны»
Конец февраля — очень активный период для подготовки Биеннале. Но с началом войны стало понятно, что ненормально будет продолжать работу в обычном режиме.
Инесса Дабола
«Потому что поменялся контекст: уму непостижимо, что Россия начнет бомбардировку Киева. 25 февраля наша команда объявила, что мы приостанавливаем выставочную деятельность, чтобы помочь беженцам», — рассказывает Инесса Дабола, директор центра Common Ground, директор по стратегическому партнерству Рижской международной биеннале современного искусства.
Команда решила создать место, в котором люди, уехавшие из Украины, могут пообщаться, подружиться с другими людьми. Буквально через несколько дней арендовали помещение бывшей железнодорожной станции и распространили среди близких друзей информацию: нужна помощь, чтобы центр привести в порядок. Но на первый же субботник пришли 70 человек — благодаря сарафанному радио.
Волонтеров сейчас становится меньше — после ста дней войны некоторые люди устали, свыклись с новой «нормальностью», как это ужасно ни звучит. При этом остаются люди, которые продолжают нам помогать. «У нас есть даже 80-летняя бабушка, которая прислала свой огромный фикус — это было все что она могла сделать, но сделала от души», — говорит Инесса Дабола.
После 24 февраля сложно строить долгосрочные планы. Но уже сейчас есть и идея продолжить работу центра и после войны — в качестве платформы для единомышленников, ведь в этом и вся суть названия Common Ground. Это общая земля для всех, кто не может вернуться домой.
«Мне жаль украинцев, которые боятся отдать детей в русскоязычную школу, жаль россиян-беженцев, которых в Европе не ждут, а про белорусов, к сожалению, многие сейчас вообще забыли», — подытоживает Инесса Дабола.
Елена Стрельникова, Алексей Волков. Фото авторов текста.
