Учитывая данные Всемирной переписи населения, международные базы научных публикаций, статус русского в международных организациях, количество русскоязычных СМИ, объем научной информации на этом языке и даже численность пользователей интернета и ресурсов, ученые определили положение русского языка в мире.

По словам ректора вуза Маргариты Русецкой, русский занимает 5 место в перечне 12 ведущих языков мира с показателем 2,78, оставив позади португальский (2,44), арабский (2,33) и немецкий (2,27), но существенно уступая английскому (16,67), испанскому (5,26), французскому (3,70) и китайскому (3,45) языкам.

На русском языке сегодня в мире говорят 258 млн человек. Для сравнения, на английском и китайском — на миллиард больше. Отдельно ученые исследовали положение русского языка в бывших странах СССР. Оказалось, что в Литве и Грузии у русского наименьший индекс устойчивости. Впрочем, в Эстонии и Латвии он незначительно выше. Индекс рассчитывали по нескольким параметрам, учитывали конституционный статус русского языка в зарубежных странах, наличие русскоязычных версий официальных сайтов высших органов государственной власти и т.п. Наиболее устойчивым в этом отношении русский язык оказался в Беларуси (индекс 25) и в Киргизии (14,29).

Бедный русский

Эксперты из Литвы и России рассказали «Новой газете — Балтия», как именно изменился русский язык в странах Балтии, где его позиции сегодня называют неустойчивыми — там, где за последние 30 лет он потерял статус государственного, ушел из официальной сферы, был урезан в образовательных учреждениях и зачастую продолжает жить только в семьях.

Первое, что отмечают лингвисты: русский в Балтийских странах стал менее выразительным, обеднел словарный запас носителей, они редко употребляют слова в переносном значении или используют не все русские синонимы.

«В русской речи почти не услышишь фразеологизмов. Из слов-синонимов чаще встречаются те, которые ближе к литовским аналогам, — отмечает доктор гуманитарных наук Бируте Синочкина из Литвы. — Здесь сказывается стремление экономить речемыслительные усилия. Например, при конкуренции синонимов киоск или ларек (смысловые различия тут почти стерлись) преимущество получает слово киоск (лит. kioskas). Впрочем, справедливости ради, следует отметить, что обеднение словаря характеризует русскую речь не только в Литве. Люди стали меньше читать, а школьное образование, нацеленное на выполнение тестовых заданий, не способствует развитию речи».

По мнению социолингвиста, профессора кафедры русской филологии Вильнюсского университета Аллы Лихачевой, сокращение количества русских школ отразилось на уровне владения русским языком у молодого поколения. «У школьников меняется ареал общения, а круг тем, которые они в состоянии обсуждать на русском языке, сужается до бытовых вопросов. Поддержать языковую компетенцию могли бы родители, но далеко не всегда они являются носителями хорошего русского языка. Пожалуй, школа остается единственным потенциальным эффективным каналом трансляции грамотного русского языка, но и она в настоящее время не может гарантировать отличного владения русским языком, так как многие предметы преподаются на литовском. Очень большое внимание уделяется качественному усвоению государственного языка и иностранного, в основном — английского», — пояснила эксперт «Новой газете — Балтия».

Принцип минимализма

Главный принцип в речи русских литовцев — коммуникативное удобство, а не стремление говорить правильно и избегать речевых ошибок. Так, под влиянием литовского и польского, на некоторых территориях страны литовские русские в прилагательных и наречиях заменяют слово «слишком» приставкой за-. В Литве не будет резать слух фраза: «Ты мне положил замного еды» или «У меня загорячий чай». Алла Лихачева считает, что подобные нетипичные для русского языка формы экономят русским литовцам коммуникативные усилия. Впрочем, тенденции, связанные с экономией языковых средств, наблюдаются и в других многоязычных странах.

Как это будет по-русски?

Речь русского литовца может немало удивить россиянина. Резать слух будет необычное произношение и использование непривычных слов. После потери официального статуса русского языка в речи балтийцев появились литовские, латышские и эстонские названия, которые остаются непереведенными. Например, в Литве можно услышать: «Тебе дали пашалпу» (лит. pašalpa — пособие) или «приходил антстолис» (лит. antstolis — судебный пристав). Пример кальки с литовского — выражение «красивая погода», по аналогии с gražus oras (где gražus буквально переводится как красивый, но в сочетании с oras имеет значение «хорошая погода»).

«Иногда изменения в лексике не связаны напрямую с новыми реалиями, — рассказывает Бируте Синочкина. — Так, ранее повсеместно заявление называли по-литовски pareiškimas, сейчас его вытеснило слово prašymas (прошение). В русском языке это устаревшее слово, оно означает не любую письменную просьбу, а ходатайство о чём-то важном: прошение о помиловании, например. И у русских не поворачивается язык сказать, к примеру: «Ты уже написал прошение об отпуске?» Поэтому даже мои коллеги, специалисты по русскому языку, могут спросить: «Ты уже написал прашимас на отпуск?» Слово заявление воспринимается как анахронизм, а слово прошение стилистически не может служить его заменой во всех случаях».

Мы будем уехавши

Русский язык в Литве полон и грамматического своеобразия. Неистребимой ошибкой, по которой можно опознать литовских русских, по словам Аллы Лихачевой, является замена глагола «быть» на «иметь». Например: я имею время, работу, брата, а не у меня есть время, работа, брат. Здесь сказывается влияние так называемых «иметь-языков» (польского, литовского, белорусского, английского). По этой же причине русские часто перенимают литовскую грамматическую систему во фразах: «мы будем уехавши» или «я уже вчера была сделавши эту работу».

Для литовского русского характерно неразличение семантически близких предлогов «с» и «в». Так, можно услышать «хожу с шапкой» (вместо с шапкой в руках или в шапке), «мальчик с очками» (вместо мальчик в очках). Также в Литве редко употребляют винительный падеж, заменяя его родительным: «Я не хочу учить иностранного языка».

Смешенье языков

Российский лингвист, кандидат филологических наук, возглавляющий отделение балтистики в Санкт-Петербургском университете, Алексей Андронов исследует литовский и латышский языки, является иностранным членом Академии наук Латвии. Его супруга Эверита — латышка по происхождению, преподает родной язык также в СПбГУ, а дети — билингвы. Алексей Андронов считает, что любой иностранный язык — это не просто набор грамматических правил и лексики, но прежде всего другая система мышления и особое восприятие мира. Неудивительно, что некоторые особенности того или иного языка оказываются слишком сложными для понимания и вызывают трудности перевода или причудливым образом отражаются в языке соседнего народа.

«Для меня в латышском самое трудное — это употребление местоименных и неместоименных окончаний в определенных и неопределенных прилагательных. Это что-то похожее на артикли в западноевропейских языках, — рассказывает Алексей Андронов. — И это что-то совершенно непостижимое для русской души — так же, как для европейцев абсолютно непонятен совершенный и несовершенный вид глаголов в русском. Европейцы, прекрасно говорящие на русском, все равно ошибаются в употреблении вида, а мы — в артиклях или латышских местоименных окончаниях. Загадка! Мои студенты писали несколько курсовых и дипломных работ на эту тему, но, к сожалению, яснее не стало. Как говорил Лев Владимирович Щерба, «знание языка измеряется километрами прочитанных строк». В общении, при чтении и слушании должно возникать языковое чутье, когда вы не можете объяснить, почему именно так правильно сказать, но употребляете правильную форму, руководствуясь этим чутьем».

В многоязычных балтийских странах языки активно влияют друг на друга — чаще это проявляется в заимствованиях, реже — в синтаксисе или морфологии. Алексей Андронов приводит в пример форму долженствования в латышском: «В этой конструкции на латышском надо сказать так: “мне надо читать книга” — в именительном падеже, что для русского звучит непривычно и непонятно. Да и для латышей тоже, потому что во всех остальных наклонениях и временах объект, на который направлено действие, будет употребляться в винительном падеже. И вот уже под влиянием русского и других языков в эту конструкцию в латышском проникает винительный падеж. Таково влияние на уровне синтаксиса».

Разность культурной и языковой картин мира у национальных сообществ часто приводит к непониманию или курьезам. Бируте Синочкина приводит простые примеры: «слово липа (особенно его уменьшительная форма — liepaitė) у литовцев ассоциируется с образом юной стройной девушки, а слово дуб (ąžuolas) — с крепким, крупного телосложения, физически сильным мужчиной. Данные слова в обоих языках встречаются в речевых клише, но с различной экспрессивно-эмоциональной окраской. В литовском языке устойчивые выражения vyrai ąžuolai (мужчины-дубы) и panos-liepaitės (девушки-липки) комплиментарны. В русском же характеристика дуб (как и его производное дубина) применительно к мужчине явно негативна, а слово липа в одном из значений также обладает негативной коннотацией (о чем-либо недостоверном, фальшивке, подделке), а его уменьшительная форма встречается в сниженном устойчивом обороте: "ободрать как липку».

Такие разные звуки

IT-специалист из России Валерий Басов работает в Литве два года. С коллегами он предпочитает говорить на английском, литовский же для него оказался сложным, особенно в части произношения и ударений. «Я даже сам слышу, как ужасно я говорю по-литовски! Но у меня язык не поворачивается сказать, как надо. Казалось бы, есть возможность погрузиться в языковую среду, в голове — база английского языка, но как только пытаешься что-то сказать, выходит нелепо», — объясняет свои трудности Валерий.

У филологов есть этому объяснение — у языков разные фонетические системы. В Литве русские ненормативно произносят твердые и мягкие «л»: резултат, филм, култура, факултет, но бальтийский, выпольнить, альгебра. Иностранные слова часто произносят с ориентацией на литовскую модель: виолетовый (фиолетовый), катедра (кафедра), терáпия, конкýрс, филолóг и пр.

Если в русском шипящие «ж» и «ш» — всегда твердые, а «ч» и «щ» — всегда мягкие, то в литовском шипящие — парные. Кроме того, русским всегда трудно различать литовские долгие и краткие гласные и соблюдать правила ударения. Произношение, конечно, выдает русского в Литве и Латвии, а начинающих изучать балтийские языки порой ставит в забавные ситуации. Ученый Алексей Андронов рассказал о таком случае в литовском общежитии в пору его студенчества: «Нашу комнату обокрали, но горе-грабители были пьяны и, собрав вещи, уснули в комнате. Тут их полиция и взяла. Но они успели выбросить в окно обогреватель. По-литовски это šildytuvas с мягким “ш”. А холодильник будет šaldytuvas — с твердым. И вот я друзьям рассказываю, что в окно выбросили обогреватель и произношу свое привычное русское твердое “ш”. Для литовцев это звучит как “холодильник”, поэтому все были жутко удивлены, как грабители умудрились выбросить его в окно с 15 этажа. Вот этот мягкий “ш” меня подвел в том случае. Еще мне очень нравится слово važiuoti (лит. ехать), которое позволяло отточить литовское мягкое “ж”».

Алла Лихачева отмечает и еще одну особенность русской речи в Литве: перенос правил литовского языка на произношение и написание местными русскими некоторых географических названий. Так, Лиссабон называют Лисабона, Чикаго — Чикага, в Европе — в Эуропе, Болгария — Булгария и т.д.

Rupūžė, или почему литовцы ругаются на русском?

Что IT-специалист Валерий Басов понимает в Литве без перевода — это экспрессивную речевую ругань, потому что чаще всего взрослые литовцы выражают негодование с помощью отборного русского мата. При этом более молодое поколение использует для этого английские заимствования.

«Кажется, русские матерные слова здесь знает каждый и использует только их. Человек может плохо говорить по-русски в принципе, но пошлет в определенном направлении практически без акцента. Еще я заметил, что “нехорошего человека” независимо от пола в Литве называют курвой. И довольно часто слышу нашу русскую пословицу: “Лучше поздно, чем никогда”. Когда пытались разобраться, почему именно эти слова, именно эти выражения закрепились в речи литовцев среднего поколения, решили, что все это из советского детства осталось. Молодые литовцы такое уже не используют и не знают», — рассказал Валерий Басов.

Эксперты поясняют: в литовском немного ругательств, при этом крайне мало грубых слов. Алексей Андронов вспомнил, как обнаружил одно из таких совершенно случайно в ходе диалектологической экспедиции. В попытках выяснить правильность постановки ударения в слове rupūžė (лит. жаба) он впервые услышал от литовской бабушки (которую вопрос молодого студента ввел в замешательство, а потом рассмешил), что вообще-то это слово часто употребляется как ругательство.

В Латвии же выпущенный 13 лет назад словарь сленга, в котором латышскими буквами были написаны русские матерные слова, вызвал множество негативных откликов. Книгу распространили по школам, содержанию подивились даже многие русские. Помимо довольно безобидных pofig, abaldet есть и вовсе ненормативные слова с довольно вольным переводом. Например, ahujenijs авторы словаря переводят как великолепный. А razborkas ar žmurikiem означает разборки не со жмуриками, а с бандитами.

Впрочем, как говорят ученые, для лингвиста нет некрасивых слов, как для врача нет некрасивых частей тела. «Словарная работа имеет в себе тяготы всех каторжных трудов, — отмечает Алексей Андронов. — Словарь должен полностью отражать лексический состав языка. Профессор Петербургского университета Валерий Павлович Берков, составитель русско-норвежского и норвежско-русского словарей, включал в них все “нехорошие” слова и специально отмечал, насколько они грубые, чтобы иностранец знал, что имеется в виду».

Другой русский

Будущее русского языка в странах Балтии, считают эксперты — вопрос не только и не столько политический или лингвистический, сколько демографический. Бируте Синочкина объясняет это на примере своей семьи: «Русских жителей в Литве становится все меньше. Значит, заключается больше смешанных браков. Моя мама — русская и русист, я выросла в русской семье. Моя дочь окончила русскую школу, затем русистику в Вильнюсском университете, а позднее — магистратуру по журналистике. Она специалист по связям с общественностью, и ее литовский сейчас лучше русского. Муж у нее литовец, и дома они говорят по-литовски. У моих внуков родной язык — литовский, хотя устным русским они владеют».

Русский язык в Литве имеет свои особенности, неправильности, «странности», что, с научной точки зрения, вполне естественно и неизбежно для языка, приспосабливающегося к региональным коммуникативным потребностям. Этот язык в Литве не уходит из употребления, и, по мнению социолингвиста Аллы Лихачевой, русский язык в ближайшие десятилетия, особенно в связи с притоком в Литву русскоговорящих иммигрантов, останется существенным компонентом местного многоязычия и востребованным иностранным языком в Литве. При этом эксперт отмечает, что последнее в значительной степени зависит от экономического и политического имиджа России в мире.

Различия русского языка за рубежом будут более ощутимыми и, возможно, даже станут вариантом общерусской нормы. По мнению Бируте Синочкиной, именно поэтому важно изучать местный русский язык и кодифицировать вариантную норму, если это обоснованно. С накоплением местных различий, которые с течением времени будут только множиться, русский язык станет плюрицентрическим. Иными словами, он будет развиваться независимо от материкового с утверждением собственных норм.

Юлия Воробьева

При поддержке Медиасети