Там, где, сливаяся, шумят

В этом году Клайпеда отмечает 770-летие. Старейший город Литвы, как гласят хроники, появился на стыке двух рек — между Неманом и Данге — в 1252 году. Ливонские рыцари возвели здесь деревянную крепость, назвав ее Мемельбург. Позже бывший форпост крестоносцев переименовали в Мемель. Для Северной Европы этот год оказался богатым на зарождение городов — известно, что в то же время был основан и Стокгольм — будущая столица Королевства Швеция.

Что касается современного названия, Клайпеда – это древнелитовское слово, которое впервые в официальных документах использовал великий князь Витовт. Но на протяжении почти семи столетий город носил имя Мемель. Так ливонцы в свое время нарекли реку Нямунас. Лишь в 1923 году Клайпеда стала частью Литвы, в 1939-м она вновь вошла в состав Рейха, но продолжалось это недолго — в январе 1945 года Мемель взяли советские войска. Тогда его вновь переименовали в Клайпеду и присоединили к Литовской ССР.

Несмотря на то, что о германском владычестве сегодня здесь напоминают лишь некоторые здания и музейные экспонаты, для жителей ФРГ город по-прежнему важен – как символ.

Русский след

История Мемеля многогранна, и немцам нельзя отдавать все лавры творцов и полноправных властителей. В свое время здесь хозяйничали шведы, активно вели торговлю британцы и даже заправляли французы. Русские тоже не раз бывали в этом городе. Здесь свою военную карьеру начинал будущий великий русский полководец Александр Васильевич Суворов — в годы Семилетней войны он был назначен комендантом этого восточно-прусского форпоста.

В 1711-1712 году здесь гостили царь Петр I с супругой Екатериной Алексеевной, а почти век лет спустя в Мемеле побывал молодой император Александр I. История гласит, что его визит произвел неизгладимое впечатление на местных жителей и на королевскую чету Пруссии.

Впоследствии это позитивно сказалось и на городском пейзаже, и на прусско-российских отношениях. Более ста лет — после разгрома Наполеона — две страны жили в мире и согласии.

Пребывание российского самодержца в Мемеле оставило в памяти короля и королевы, придворных и принцев, местной знати и горожан самые теплые воспоминания, если посмотреть на письма монарших особ и их окружения.

Это событие стало знаковым и, как следствие, было увековечено: одна из главных улиц — на тот момент важнейшая артерия города — была названа в честь Александра Павловича — Alexanderstrasse (сегодня — Лепу). В честь русского императора назвали и площадь, примыкающую к проезду. Их переименовали лишь с началом Первой мировой войны, когда Россия вступила в войну с Германией.

Визит Александра I в Мемель также был отмечен на одном из барельефов, который украшал гранитный постамент памятника первому германскому императору Вильгельму.

Он встречался с русским царем на полях сражений еще в 1814 году, когда союзная армия преследовала Наполеона. Тогда Вильгельм был еще принцем – ему было всего 17 лет. Спустя три года он вновь встретился с российским самодержцем – на этот раз в Петербурге.

Вильгельм прожил долгую жизнь и оставил страну на пике своего могущества. Правитель умер в возрасте 90 лет. Именно в годы его правления Пруссия завершила процесс объединения народов, стала колониальной державой и превратилась в Германскую империю.

В Мемеле именно его памятник венчал улицу имени Александра I, но, к сожалению, до наших дней этот монумент не сохранился. Он был демонтирован после присоединения Клайпедского края к Литве и утерян в годы Второй мировой.

Встреча двух государей

«Визит, на который возлагали много надежд — российский император Александр, недавно взошедший на престол 25-летний государь, мог существенно усилить антифранцузскую коалицию. Летом 1802 года его первая встреча с королем Пруссии состоялась в Мемеле», — пишет Василиюс Сафроновас, глава Института истории и археологии Балтийского региона Клайпедского университета

Венценосная чета Пруссии в лице Фридриха Вильгельма III и королевы Луизы прибыли в город, как гласят хроники, 8 июня: «Их Величества держали путь по берегу моря и прибыли водою к шести часам вечера. В Шварцзорт (ныне это курортный городок Юодкранте на Куршской косе — Д.К.)

«Лодка с литовскими крестьянскими девушками, одетыми в белые национальные костюмы, ожидала здесь. Крестьяне поднесли им искусные деревенские ручные работы, как то пояса, подвязки, перчатки и тому подобное, что с высочайшими удовольствием было принято Их Величествами. После этого высочайшие особы вошли в лодку, обитую красным сукном и снабженную балдахином из зеленой тафты <…>. При радостном ожидании бесчисленной толпы народа король и королева достигли берега. Тысячи благословений, громкое ликование толпы при радости видеть лично всеми любимую высокую королевскую чету дали этому зрелищу вид восхитительного народного празднества», — рассказывается в «Описании торжественных дней в Мемеле».

В городе короля и королеву приветствовали громом орудий.

Клайпеда образца 1802 года представляла собой небольшой, но очень динамичный торговый город с богатой историей, где смешалось несколько культур. Он быстро развивался, в это время в порт Мемеля ежегодно заходило более тысячи судов. В нем работали французское, английское, шведское и датское консульства.

Фридрих Вильгельм и Луиза остановились в доме датского консула Лорка. История оказалась благосклонна к этому особняку. Здание сохранилось и по сей день принимает гостей, оно находится в хорошем состоянии — дом пережил несколько войн, революции и падение разных режимов, сегодня в нем располагается офис клайпедского мэра и его замов.

В июне 1802 года у особняка толпились сотни людей разных сословий. Король принимал представителей дворян и духовенства, а «депутаты от купечества удостоились высокого счастья быть представленными Ее Величеству королеве, которая со свойственной ей очаровывающей сердце ласковостью осведомлялась и благосклонно расспрашивала о различных обстоятельствах корабельного дела и торговли».

На следующий день был запланирован смотр войск перед приездом венценосного гостя. Также король и королева встретились с молодыми литовскими девушками, которые «имели удовольствие спеть для них праздничные песни на литовском языке, что привело в восторг и Луизу, и Фридриха Вильгельма».

Первый зарубежный визит императора

10 июня наступил «день X». Император всероссийский въезжал в Мемель через Паланген (Палангу — Д. К.). В этом городке его уже ожидали – царя сопровождал эскадрон черных гусар. В свите государя находились министр иностранных дел граф Кочубей, обер-маршал граф Толстой, камергер Новосильцев, генерал-адъютант граф Ливен, князья Долгорукий и Волконский, лейб-медик и несколько секретарей.

Перед прибытием в город Александр Павлович возложил на себя прусский орден Черного орла. В Мемеле его приветствовали ста пушечными выстрелами. Навстречу ему устремился и сам прусский король, на груди которого переливался лазурью и бриллиантовым блеском орден Святого апостола Андрея Первозванного — высшая награда Российской империи.

Историк Сергей Цветков, автор книги «Александр I», пишет, что в начале своего царствования российский монарх следовал системе уклонения от союзов. На таком подходе, в частности, настаивал один из ближайших сподвижников императора граф Кочубей, но усиление Наполеона заставило правителя изменить курс. Александр посчитал, что сближение с Пруссией удержит Францию в пределах умеренности.

Решение о встрече с прусским королем было принято за спиной Кочубея.

Царь обещал графу, что поездка в Мемель не будет иметь политических последствий, и обещал вполне искренне. Он просто желал, пишет князь Чарторыйский, «сблизиться со своим соседом и родственником. Он чувствовал к пруссакам и к их королю особенную любовь, объяснявшуюся военным воспитанием, полученным им в Гатчине. Для Александра было праздником увидеть прусские войска, о которых он был очень высокого мнения; он с удовольствием готов был воспользоваться удобным случаем расширить свои познания в военном строе и парадах… Кроме того, Александру очень хотелось познакомиться с красивой прусской королевой, порисоваться перед ней и перед иностранным двором. Поэтому он с радостью отправился в Пруссию».

«Тем не менее политические последствия этой поездки были весьма серьезными. В Мемеле завязалась дружба Александра с Фридрихом-Вильгельмом III, которая помогла последнему сохранить прусскую монархию — за счет потоков русской крови», — пишет Цветков.

Но вернемся к событиям в Мемеле. Известно, что монархи отошли от протокола — при встрече Фридрих Вильгельм III и Александр I обнялись, как братья.

Они отказались от кареты и въехали в город вместе — на лошадях. В самом Мемеле предусмотрительно установили обелиски, украшенные цветочными гирляндами, а дома украсили множеством флагов. Навстречу им вышло все население.

Позже состоялась встреча с королевой и торжественный обед. Оставшиеся дни были заполнены многочисленными балами, смотром войск и праздничными ужинами. Александр Павлович был очень щедр – прусским принцам были пожалованы Андреевские ордена, высшим офицерам – золотые табакерки, украшенные жемчугом, гренадеров караула одарили 200 дукатами.

Вот как об официальном визите рассказывает Сафроновас: «С этой целью (вновь вовлечь Россию в антифранцузский союз, который она покинула незадолго до убийства Павла I – Д.К.) Александра пригласили совершить первый визит в Клайпеду. <…> Влиятельные купцы уступили монархам и прибывшим вместе с ними придворным лучшие дома в городе, царь был очарован приемом, ежедневными пиршествами, построениями прусских военных и парадными маршами, а также, разумеется, королевой Луизой».

Неделя в Мемеле была очень важна для молодого русского монарха – это был его первый зарубежный визит в статусе правителя империи. Приближенные ко двору признавали, что встреча была успешной. Покидая Мемель, Александр уже не рассматривал Пруссию как государство, но, по выражению Чарторыйского, видел в ней «дорогую ему особу, по отношению к которой признавал для себя необходимым руководствоваться особыми обязательствами».

Любовный треугольник

Отдельное место в цепочке событий этого визита занимают отношения российского императора с королевой Луизой. Князь Адам Чарторыйский назвал их «платоническим кокетничаньем».Современники писали, что 25-летний самодержец свел с ума красавицу-королеву.

Луиза, по отзыву одной дамы, была «в полном смысле германской Психеей, с голубыми глазами, роскошными волосами и с талией ундины…» Рослая, статная, красивая той особой величественной красотой, свойственной немкам, она приняла в игре с Александром далеко не пассивную роль.

Сестра Луизы, принцесса Сальмская, известная своими любовными похождениями, подталкивала ее к флирту с молодым царем. Александр говорил князю Адаму, что «серьезно встревожен расположением комнат, смежных с его опочивальней, и что на ночь он запирает дверь на два замка, из боязни, чтобы его не застали врасплох и не подвергли бы слишком опасному искушению, которого он желал избежать». Он даже высказал эти опасения Луизе и ее сестре, «причем был больше откровенен, нежели учтив и любезен».

Император был непрост и невероятно обаятелен. Не зря Наполеон считал его блестящим дипломатом, но в плохом смысле слова. Он называл Александра «изобретательным византийцем» и «актером, который способен играть любую роль».

Царь, в свою очередь, много говорил королеве об идеалах гуманизма, о стремлении помочь и обогреть отверженных и оскорбленных, о желании послужить интересам человечества, о пылкой жажде славы и намерении стать защитником Европы.

Сама королева открыто восторгалась русским самодержцем. В своем дневнике она писала: «Был кончен один из танцев, император отдыхал еще рядом со мной и мы разговаривали. Вдруг все устремились к окнам, спрашивая, в чем дело. Говорят, что кто-то утонул. Александр, как ветер, бросился вниз, чтобы помочь. Оказалось, что тонул маленький мальчик, которого уже успели вытащить из воды. Я вижу в окно, как Его Величество возвращается с мальчиком восьми или девяти лет от роду на руках. Войдя, он сам делает юному страдальцу чай, который тот пьет с удовольствием, а позже приходит ко мне, будто ничего не случилось. Я говорю ему о том, как он добр и как я растрогана, а он отвечает, что на его месте так поступил бы каждый».

Когда Александр I покидал Мемель, королева направила ему послание: «Я тщетно буду стараться изобразить вам горе, в которое поверг меня ваш отъезд — он был ужасен. Только надежда увидеть Ваше Императорское Величество через два года несколько утешила меня».

Позже в письме своему брату она писала: «Он распространяет вокруг себя счастье и благословение каждым своим решением — император Александр человек небесной доброты».

Луиза была не единственной, кто поддался чарам императора. Это мнение было общим — по крайней мере, среди прусских дам. Так, обергофмейстерина королевы (главная придворная дама – Д.К.) графиня Фосс записала в дневнике свои первые впечатления от русского царя, назвав его «чрезвычайно красивым человеком», хотя угодить ей было сложно.

Она отметила в своих записках: «Бедный, он совсем увлечен и очарован королевой!».

Фридрих Вильгельм III смотрел на все это сквозь пальцы. Как видно, Александру старались угодить во всем.

Не исключено, что королеве изначально уготовили роль обольстительницы ради интересов государства. Правда, сама она могла и не догадываться об этом.

«Вы поймете, — писал одному своему корреспонденту обергофмаршал королевского двора Ломбард, — что волшебница (Луиза — Д.К.) немало способствовала скреплению уз, связующих ныне обоих государей. Это фея, подчиняющая все силе своего очарования».

Несмотря на легкий флирт Александра с его супругой, что было не так уж необычно для людей «галантного века», король не скрывал своего воодушевления, подчеркивая, что такого монарха у России еще никогда не было.

Прощание с Мемелем

За день до отъезда были устроены большой смотр войск и прогулка по городу. Доподлинно известно, что прусский король и российский император побывали у маяка, наблюдая за прибывающими в город судами.

«16 июня в шесть часов утра Его Императорское Величество после трогательного прощания с Их Величествами отбыл в путь при громе ста пушечных выстрелов. Перед отъездом он пожаловал еще несколько богатых подарков. Их Величества король и королева Пруссии отбыли в восемь часов при благословениях жителей Мемеля. Вскоре за ними последовали и принцы, — говорится в камер-фурьерском журнале. — Таким образом закончились торжественные дни. Долго еще память об этом событии будет жить в сердцах горожан».