Татьяна, медсестра, город Борисполь

Татьяна встречает меня в своей арендованной квартире в Таллинне, ее снял для нее и детей бывший супруг. Он около четырех лет работает в пригороде Эстонии в рабочей бригаде.

Квартира очень светлая, в детской у ребят нет штор. Улыбаюсь, замечая, что в Таллинне скоро начнутся белые ночи. С собой у меня небольшой пакет с футболками и обувью для мальчишек. Мы садимся все вместе и начинаем разбирать новые вещи. Старший в восторге натягивает на ноги кеды с человеком-пауком, брат раскладывает на кровати пижаму с ракетами.

Татьяна зовет меня на кухню, к чаю уже все готово.

— 24-го февраля рано утром я проснулась от звуков, которые я не перепутаю ни с чем. Тогда, в Луганске в 2014 году все было то же самое, что и сейчас. Одинаковые эмоции — мой идеальный мир взяли и разрушили в один момент. В первые же секунды я вытащила чемодан. Я взяла себя в руки, не было этой паники. Конечно, слезы текут, но ты все делаешь.

Я собрала все необходимое. Мы решили день переждать, потому что уже к десяти часам автомобильная пробка была огромных размеров. Решили ехать в Житомир, там у знакомых домик был в селе, расположились бы все желающие. Но утром мы узнали, что житомирская трасса под обстрелом, соседний Ирпень тоже обстреливался. И я поняла, что на тот момент мы туда уже никак не поедем.

Так мы оказались в бомбоубежище, где прожили с 25 февраля по 4 марта. Там не было ничего, кроме воды. Именно в данном бомбоубежище построили тренажерный зал, поэтому у нас был туалет и даже душ, что было невероятным везением. Мы разместили маты на полу, убрали теннисные столы. Бегали с подругой по магазинам и скупали еду. К тому моменту еды уже практически не было, хлеб выдавали по одной булке на руки. Я сразу набрала побольше воды, я была готова, как тогда в Луганске, к тому, что выключат свет, что не будет работать водопровод.

Были слухи, что в Мариуполе уже произошел случай, когда диверсант вошел в бомбоубежище и взорвал его. После этого мы начали устраивать дежурства, проверять у всех документы.

«Если бы я знала, какая дорога нас ждет, я бы осталась»

Мальчик приносит мне телефон и начинает показывать кошку, с которой он подружился в бомбоубежище. Говорит, назвали Гривной, а все потому, что в соседней комнате уже жил Баксик.

– Уезжать оттуда я до последнего не хотела, меня в итоге заставил бывший муж. Мой младший сын перенес лейкоз, сейчас он находится в стадии ремиссии, но может случиться так, что ему вновь понадобится медицинская помощь. Это был главный его аргумент. Я рыдала в трубку, но он меня додавил. Помню, кричала ему, что скоро вернусь.

На вокзале в Киеве было огромное количество народа. Два поезда по расписанию к тому времени не пришли. Сесть было просто негде. Мы встали с другой семьей у стены, с нами еще был мужчина-ливанец, сильный, широкоплечий.

И тут приходит поезд до Львова. Волна людей просто как водопад рванули к нему. Они сносили все на своем пути. Меня с детьми начали толкать, и тут уже нас сильно прижало к колонне. Тогда тот мужчина-ливанец просто закрыл нас своей огромной спиной, стал для нас щитом.

Вслед за этой волной уже и мы побежали к составу. Началось объявление, что поезд отъезжает. Я детей в тамбур запустила, а сама войти не могу, места нет. Не могу передать вам того ужаса и паники, охвативших меня. Этот леденящий душу ужас потерять своих детей.

Я начала дико орать: «Помогите! Поезд увезет моих детей без меня! Люди, прошу вас!». И тут одна совсем молоденькая девушка просто за шиворот схватила моего младшего сына и посадила на свою сумку, тем самым освободив мне немного места. В тот же момент двери закрылись, и поезд тронулся.

Далее нас ждало 10 часов кошмарного пути. Это был ад адский. Я не раз говорила своему мужу, что если бы я знала наперед, какая дорога нас ждет, я бы осталась. Такой ад пережить детям… Именно с этого момента им стало хуже.

Надо понимать, что тогда начался мороз, в тамбуре было очень холодно, мы просто все прижимались друг к другу. За все 10 часов не было ни единой возможности сходить в туалет, я детям просто облепила белье женскими прокладками, как будто памперс сделала.

Когда мы приехали во Львов, шел снег. На привокзальной площади стояло несколько палаток с обогревом, но попасть туда не представлялось возможным: все было забито. Мы дождались мою подругу и отправились в Польшу.

«Это дядя убивает тебя. Я боюсь, что тебя убьют»

– Уже в Польше нас встретил мой бывший муж. В Таллиннском центре беженцев нас зарегистрировали, предоставили проживание в отеле с трехразовым питанием. Потом отвели нас в комнаты, где были средства гигиены и кое-какие вещи на первое время. Я сразу взяла расческу, все те дни я ни разу не расчесывалась. Эта расческа показалась мне предметом роскоши.

Мой старший сын стал очень плохо говорить, он как будто вернулся к трехлетнему возрасту: знаете, слова с трудом выговаривает, заменяет на более простые…а ему в этом году идти в школу. Тогда мне дали телефон психологической помощи для детей, и буквально сразу нам назначили специалиста, она стала работать с ним. Они вместе рисовали картинки сначала.

Татьяна быстро уходит в свою комнату и приносит листок бумаги, разрисованный ее ребенком. На одной из сторон изображен мужчина, целящийся в женщину из огромного автомата.

– Я спрашиваю: «Сынок, кто это?» А он мне говорит: «Это дядя убивает тебя. Я боюсь, что тебя убьют».

Что я сделаю, когда война закончится? Я обязательно вернусь домой, вернусь, чтобы возродить свой дом, возродить свою страну. Может быть, как раз после этого всего мы достигнем большего, мы сможем рвануть вперед. Но первым делом я посещу могилу своего отца в Луганске, меня там не было с 2014 года.

Надежда, 71 год, инженер, город Харьков

Надежде 71 год. Она одной из последних приехала в Таллинн. Почти две недели она отказывалась покидать свой родной город. Надежда сразу извиняется, что ее история не самая страшная и она вовсе не заслуживает того, чтобы о ней рассказывали.

– Мысли у меня были такие: президент сказал — не бойтесь, всё нормально. И мы спокойно работали. Я же ещё работаю. Мы не обсуждали этот вопрос, наш ректор летит отдыхать куда-то, учебный процесс запущен, студенты вышли после карантина. В воскресенье 23 числа день рождения моей внучки, пили чай с тортиком. Готовилась пойти на работу 24-го.

Я живу недалеко от Парка Горького. В моем четырехэтажном доме я очень плохо слышала воздушную тревогу, дочь в Таллинне отслеживала по интернету и присылала мне предупреждения, тогда я спускалась на первый этаж. До метро мне пешком идти минут 20-30, поэтому этот вариант я не рассматривала. Мои друзья из дома напротив пригласили меня к себе, там, в широком коридоре на первом этаже, мы разместили матрасы и устроили свое убежище. В доме было тепло, воду и электричество не отключали. В первый же день мы купили необходимую еду и загрузили холодильник, волонтеры очень помогали, искали по городу необходимые лекарства и привозили всем нуждающимся.

Иногда ночью случалось затишье, и мы думали, Господи, неужели все.. И тут как начиналось.. грохот, вой! Я видела самолет, он летел так низко, вот-вот зацепит крылом крышу соседней многоэтажки.

Надежда на какое-то время замолкает.

– А потом был взрыв на главной площади. Это был шок. Боже, наша самая красивая площадь. На ней были люди… Мы об этом просто не говорили, не могли.

6 марта меня уговорили покинуть город.

«За сутки впервые в своей жизни я совершила три рейса на самолете»

– Как меня уговорили? Мне предлагали выехать гуманитарным поездом через Киев до Львова. Я отвергала эту мысль, я никуда не поехала. Я говорила — нет, я буду жить здесь, в этом доме. Я тогда даже не представляла, что весь этот ужас будет длиться вплоть до этого времени. Потом позвонила моя племянница, дочка моего покойного брата, и сказала:

«Тетя Надя, я Вас прошу, ради моего покойного папы, сохраните семью, сделайте это. Я Вам даю 10 минут, мы сейчас едем на заправку и через 10 минут мы Вас будем ждать на перекрестке». Все, это было все. Она напомнила мне родном человеке. Действительно, в моей семье больше никого нет.

Надежда делает паузу и закрывает лицо руками. Я протягиваю ей стакан с водой.

– Через 10 минут я вышла на перекресток. С собой я взяла полупустой рюкзак, куда я побросала несколько вещей. Я даже не понимала, что нужно брать. Я вышла и стала ждать племянницу. Я стояла одна, вокруг — ни души. Город был словно мертв. И только грохот взрывов где-то неподалеку. Боже, как же мне было страшно. Мне казалось, будто пули свистят рядом со мной.

Я молила, чтобы дожить до того момента, когда родные приедут за мной, чтобы они смогли невредимыми приехать сюда. Когда мы выехали из города, начался обстрел машин. Мы ехали спокойно, и тут началась автоматная очередь. Кто там был? Его не видно было, этого человека. Стреляли прямо по нашим автомобилям. Слава Богу, никто не пострадал. Водитель просто вжал ногу в педаль газа и мы промчались дальше.

Мы поехали в Днепр, в городе тогда еще было тихо, переночевали у знакомых. Позже мы останавливались еще в нескольких городах, последним был Каменец-Подольский. Там моя племянница направилась дальше во Львов, а мне купила билет и посадила на автобус до румынской границы. Я перехожу границу и еду в Бухарест. За сутки впервые в своей жизни я совершаю три рейса на самолете. И наконец, моя дочь встречает меня в аэропорту Таллинна.

Надежда смеется, вспоминая огромный аэропорт в Париже, как она буквально вцепилась в человека, прося показать ей дорогу к очередному выходу.

– Первым же рейсом я вернусь обратно! Как только закончится война, уеду сразу же. Я смотрела репортаж нашего харьковского журналиста, там люди все равно выходят и что-то делают в городе. Я видела, как люди поправляют рельсы на взорванной железной дороге. Я тоже хочу помогать, понимаете?