Александр Домбровский вывез в Ригу пятьдесят детей с их родителями из самого многодетного района Украины и Европы. Большинство из них на родине были его соседями. Теперь он вместе с латвийскими добровольцами помогает землякам на польско-украинской границе.
Александр, откуда вы приехали, сколько вас?
Мы жили в селе Масевичи Сарненского района Ровненской области. Я приехал с женой, с нами десять детей, шесть сыновей и четыре дочери. Я приехал сам и привез сразу с собой четыре семьи. В машинах нас было 27 человек.
Как все началось?
Мы проснулись 24-го утром, открыли интернет и поняли, что начались военные действия. Сразу возникла суматоха, очереди в магазинах, за топливом. В первый день все были в ступоре. 25-го, в пятницу, у нас уже начались воздушные тревоги. Гудело на весь населенный пункт, три деревни слышали. Я стал звонить начальству: почему гудит? Мне говорят: на белорусском полигоне начали запускать ракеты. Они, в основном, летели в сторону Житомира и Киева. Полигон находится от нас примерно в 50 км. При любом пуске оттуда у нас начинает гудеть. Всем разослали сообщение: прячьтесь в подвалах. У нас очень близко вода, поэтому полноценных подвалов с перекрытиями практически нет. Подвалы у нас такие: по колено вкопано здание, чуть шире стены, чуть больше утепление. Мы там посидели день, другой, потом это всем надоело. Сирена гудит, ничего не летит, но ночью видны вспышки от сбитых ракет.
Мы думали, что раз военное положение, за границу нельзя выехать. Значит, все в одинаковых условиях, будем сидеть и ждать. Но в воскресенье я узнал, что граница открыта, там много людей. Мне сказали: если у тебя больше трех детей и есть удостоверение, что ты отец многодетной семьи, можешь брать семью и уезжать. Минимум документов, даже если паспорт утерян, просрочен, сгорел, тебя выпустят хотя бы по водительскому удостоверению. Мы с женой стали раздумывать: ну, что мы с этими детьми будем делать? Замучаемся. Младшей год и восемь, старшей – 18. Жена говорит: «Да куда ж мы поедем, у нас ни родственников, ни знакомых».
Но я знал, что у наших соседей мужчины уехали в Ригу. Они там подрабатывали, немного подпольно. Они звонят своим женам и говорят: «Берите детей, приезжайте к нам, здесь есть где поселиться, нас могут принять». Жены в растерянности: как ехать, на чем, кто повезет? Я думал всю ночь с воскресенья на понедельник, а утром поехал к ним спросить, готовы ли они ехать с нами.
Меня не было полтора часа. Возвращаюсь, жена и дети уже стоят одетые, сумки уложены. У нас, чтобы вы поняли, и хозяйство, и корова, мы в деревне живем.
Но она говорит: «Мне все это уже не интересно, вези нас куда-нибудь, где нет сирен, хочешь, потом возвращайся. Мать попросим, чтобы присмотрела за хозяйством».
Когда мы погрузились в машины, нас оказалось 27 человек. Из транспорта — микроавтобус с прицепом и семиместный минивэн. Прицеп на 500 кг, мы все вещи туда загрузили, с сумками бы не влезли. До границы примерно 230 км. Уже по дороге вижу: танки наши едут, украинские, блок-посты стоят, признаки нехорошие. Приехал на границу, подошел к пограничнику, говорю: у меня ситуация, напихано детей в машинах. Он мне: да нет проблем, ты, главное, становись в очередь.
Долго стояли?
Мы приехали на границу примерно в четыре и к двенадцати ночи уже прошли польскую таможню. Польские пограничники поставили нам, как могли, штампы, чтобы мы въехали на территорию Евросоюза законно. Оформили справку на микроавтобус, минивэн, прицеп. И пока мы стояли в очереди, эти мужья, которым я семьи вез, по сайту вышли на волонтеров из Риги. Мужья говорят нам по телефону: «Там вас ожидают люди». – «Какие люди?», – «Ну, кто его знает. Переедете границу, встанете, они сами подойдут». Мы проезжаем шлагбаум, останавливаемся, нам сразу полиция польская: тут нельзя, давай-давай, проезжай. И тут же к нам подскакивают латыши: «Сколько вас? Ага, давайте по машинам, шесть машин надо». Латышские машины подъезжают, мы детей быстро перепаковали и отправились.
Чтобы вы поняли: мы люди из протестантской церкви, пятидесятники. И мы были уверены, что это едут наши, из церкви, верующие. Но нет, видим, вышли люди из машины, закурили (пятидесятнические церкви осуждают курение – М. К.). Что за люди? Как они на нас вышли?
Мой минивэн остался в Польше на парковке, потому что жена устала и вести дальше не могла. В четыре ночи примерно первая машина нашей колонны останавливается. У латышей с собой были рации, переговариваются: все, ехать дальше нельзя, одна из машина начинает вилять, а мы везем детей. В Польше селят нас в отель, завтрак бесплатно. Мы отоспались, поели, заправились. Латыши меня спросили: «У тебя деньги есть на топливо? Если нет – мы заправим». Говорю, мол, конечно, с такой семьей куда без денег?
Стали знакомиться. Они говорят: «Да мы здесь вообще разные люди, он бизнесмен, тот блогер, эта поет, этот занимается стройкой, тот рекламой». – «А как же вы за нами поехали?» - «А мы по интернету списались: давайте предложим украинцам приехать к нам в Ригу». Около тридцати машин выехало на границу Украины. У них не было абсолютно никакой поддержки со стороны государства.
Где вас поселили?
В двенадцать ночи доставили нас в Ригу в VEF Hotel на улице Бривибас. Как они договорились нас туда поселить, я по сей день понятия не имею. В итоге на втором этаже мы заняли примерно десять номеров. А по дороге меня спрашивают: «А ты вообще заниматься чем будешь завтра, послезавтра?» Я говорю, что, пока у меня есть какие-то деньги, я готов за свои заправляться, ездить к границе и еще кого-то сюда везти. Дело в том, что многие мне по дороге начали звонить. Церковь – это община. И когда приехал кто-то один, об этом все узнают, и все спрашивают, как там, что там.
Латыши мне говорят: «Нам нужен микроавтобус. Туда надо везти груз, а обратно – людей». Я поехал с ними. Они мне дали координатора, который был с ними на связи всю ночь. Разгрузились в Варшаве и поехали на переход Ягодин-Дорогуск между Украиной и Польшей. Там я посадил в свой минивэн семью из города Сарны, который к тому времени уже начали бомбить: папу, бабушку, маму и двоих детей. Привез их в отель. К ним приехали родственники, пофотографировали, оставили телефон, чтобы все видели, что мы их не в лесу выбросили. Привез сестру жены с ее семьей, в которой шесть детей, и еще одну семью родственников. Потом еще одна семья приехала: папа, мама и девять детей. И все в наш отель.
Дошло до того, что на рецепшне говорят: «Ну, ребята, мы же всю Украину в отель не поселим. Вы больше сюда не везите, нас начальство ругает». Заканчиваем разговор, оборачиваюсь: идет три семьи с нашей улицы.
Я поворачиваюсь к начальнице отеля и говорю: «Я их сюда не звал, но вот они приехали». И в итоге нами заселили весь второй этаж. Людьми, которые, по сути, живут на трех параллельных улицах в одном поселке.
У нас здесь очень весело, пятьдесят детей, остальные взрослые. Люди живут и на пятом, и на шестом, англичане, немцы. Они все спрашивают: «Что это там делается на втором?» Ресторан, понятно, тоже вразнос идет. Все в шоке, когда эти дети табуном бегут. Я в общине и не старший по возрасту, и не пресвитер, и не пастор. Но должен быть везде такой человек, которого готовы слушать. Я говорю: «Товарищи мои дорогие, я смотрю на этот весь цыганский табор, и вы или вы меня слушаетесь, или съезжаете. Отель трещит по швам, здесь мусорят, в ресторан дети бегут когда хотят, пьют из графинов, берут руками колбасу и сыр. Надо соблюдать правила!» Так я стал добровольно отвечать за всю команду. Мне дают задание, например, составить списки, привезти всех к 9.00 в Дом Конгрессов.
Волонтеры, которые нас привезли, говорят: «Приезжай к нам на базу на улицу Вентспилсс, 50 (по этому адресу базируется общество «Tavi draugi», которое сейчас помогает украинцам – М. К.)». Я приехал, и я в восторге: вся Рига везет туда воду, памперсы, одежду, обувь, соки, химию, шампуни, медикаменты. Сразу волонтеры по ящикам все сортируют, обклеивают, надписывают, раскладывают, а вечером приезжают другие волонтеры с микроавтобусами и все загружают. Ночью они едут к границе. Вчера утром я был в Догоруске, латыши там уже сделали свой склад. То, что они привозят, они там пересортировывают и едут дальше на переходы Рава Русская и Ягодин.
У них уже складские помещения там зарезервированы?
Им же надо все это перегружать. Я везу 500 кг, другой везет тонну, третий три тонны. И там уже машина на Украину едет пятитонная, и надо туда собрать вещи по запросу. В одну медицину, в другую военную экипировку: каски, балаклавы, бронежилеты. Еще в одну – что-то детское. Потому что, например, в местности, где мы жили (хотя мы считаем, что мы там еще живем, как бы это ни звучало, мы все уверены, что мы по Риге походим и все поедем домой) рождаемость была самая высокая в Европе. У нас на деревню могло быть 150 матерей-героинь, у которых больше пяти детей. Причем дети не в тюрьме сидят, не в милиции на учете, они воспитанные, порядочные. Ну, как воспитанные, понятно, что среди латышей они как стадо баранов (смеется). Латыши даже спрашивали, не мог бы я на границе жить с ними, чтобы с украинцами коммуницировать.
Я забирал людей уже три раза. Приехала моя мама, вместе с ней — мои коллеги, которым некуда было ехать. Людям, у которых есть родственники в Германии или в Польше, проще. А вот люди с нашей стороны, которым некуда ехать, все в Риге. Я им говорю: поспешите, пока вас берут, Латвия небольшая, звать бесконечно не будет.
Я в Латвии никогда не был, но детям своим всем завещал: «Где бы кто из вас ни жил в будущем, обязательно поставьте памятник латышам. И пусть люди местные спрашивают: а за что им памятник? А вы им расскажете».
Я не знаю, что мы, украинцы, им сделали хорошего, но, думаю, даже при всем желании не смогли бы им сделать и половины того, что они для нас. Какая бы Украина ни была большая. Они от сердца делают. Мне все говорят, мол, в Германии больше платить на детей будут. Я отвечаю, что лучше здесь буду в землянке жить, чем в Германии в лагере для беженцев.
Александр, детей уже устроили в школу?
Нет, и по моей вине — я этим не занимался. Серьезно займемся этим с осени. Но я собрал на скорую руку учителей наших местных. Говорю, давайте мы в отеле будем по чуть-чуть, по одному уроку делать, чтобы детей как-то занять. А кроме того, у нас в Украине началось дистанционное обучение. Оно очень примитивное, но в связи с карантином практикуется давно. Я заехал в отель и вижу, все мои дети сидят в телефоне и что-то там слушают, а учительница рассказывает. И учительница спрашивает: «Детки, кто из вас не на Украине?». Трое: «Мы!» — «А где вы?» — «Я в Польше!» — «Я в Германии!», — «Я в Латвии!»
А с единоверцами в Риге общаетесь?
Сейчас мы общаемся с церковью «Откровение», с Алтуховым Виктором Васильевичем. Он услышал о нас и предложил помощь с расселением, питанием. Я сказал, что у меня есть Вентспилс, 50. Он мне: «Так мы украинцы, у меня жена с Украины, чуть ли не землячка твоя». Я ему: «Приходите туда, вам там тоже помогут». Я своих детей, которые постарше, и маму стараюсь каждый день туда отправлять, чтобы они не сидели в отеле и не смотрели в телефоне новости, где кого разбомбили, а чтобы шли помогали, паковали, грузили, сортировали. Меня спрашивают в церкви: «Что тебе надо из еды?» Я говорю: «Ничего, у меня все есть. Мне латыши привезли в отель, а я отвез на улицу Вентспилс, отправил на Украину все лишнее». Я сказал им там в отеле не устраивать секонд хэнд, не собирать лишних вещей. Взяли для себя по паре носков, по паре ботинок. Надо будет — еще привезем. Потеплело — велел всю теплую одежду отдать, пусть едет на Украину, там люди в лесу где-то стоят, ждут автобусов.
Дело в том, что про я про склад на Вентспилс рассказал в воскресной проповеди в церкви «Откровение», и теперь туда украинцы как в магазин ходят, пока не перероют все ящики, не найдут лучшую этикетку, не уйдут. Вот это латышей убивает. Я своей маме дал задание ящиками не заниматься, а стоять у ворот и украинцам объяснять: «Дорогие земляки, пришли, взяли что надо и ушли».
Были люди, за которых я две недели молился, они сидели возле Вышгорода в жестком обстреле, не могли даже носа высунуть из подвала. Я им писал, звонил, спрашивал, как я их могу вытянуть оттуда. А тут они пишут: «Мы границу пересекли, нас вывезли». Я еду за ними: у них нервный срыв, их бьет мандраж. Говорят, мол, только покажите куда, и мы упадем, мы одного хотим — спать. Вот таких и надо принимать. А тех, кто спрашивает, какой номер будет, на сколько мест, сколько будут платить пособий, лучше отправлять куда подальше.
Отель — это временное жилье. Ищете чего-то более стабильного?
Меня с первого дня спрашивают: «Алекс, вы ждете, что мы будем вещи ваши выносить или сами уйдете?» Я говорю: «Да, мы уйдем. Домой. Наши дома пока целы. В машину и назад». Они плачут, ну что вы, говорят, какое «домой». Но я понимаю, что отель — не Красный Крест. Руководство задает вопросы: «Вы приехали такого-то, уже прошло время, мы не видим в полиции регистрации таких-то людей. Поэтому они будут платить за свои номера, за проживание и питание». Все же делалось «на коленке», и в государстве, и в полиции, и в отеле никто не готовился наперед к такому наплыву. Я сказал, что готов сам за это отдуваться, пусть дадут мне счет, я соберу деньги. И в какой-то момент это все дошло до полиции, и оттуда написали письмо в отель, чтобы людям с Украины вопрос о деньгах не ставили больше никогда. Потому что до них доходят сведения, что там требуют денег с детей. И ко мне звонят из отеля с извинениями. Живите, говорят, и ешьте, сколько хотите. Но мне предложили в Елгаве дом. Какая-то женщина живет в Англии, говорит, что ей не жалко, только чтобы мы коммунальные платили. Там будет лучше детям, жене, а я смогу дальше работать на Вентпилс, 50. Я могу и подрабатывать, у меня есть небольшие сбережения. И у нас очень большая диаспора в Америке, Германии, они все время мне звонят и предлагают финансовую помощь. Зовут в Америку. Я говорю: «Давайте, я пока здесь побуду. Деньги кончатся, проголодаюсь — позвоню вам». Украинцев много в Латвии. Они вроде бы считаются и земляки, и братья, но практика показывает, что с латышами проще.
Я могу ходить по Латвии, могу ездить к границе и возвращаться назад, и меня полиция не останавливает. У моей машины страховки даже нет, я завтра пойду куплю. Мне сказали: «Ты с Украины? Пока что тебе можно все». Ну, как бы это ни звучало. Латвия готова нам помочь. Какая причина? Может быть, латыши понимают, что после украинцев будут следующие у этого козла на прицеле? Что они, помогая нам, в какой-то мере помогают и себе?
Я говорю им, мол, вы не бойтесь, война страшна только первые два дня. Потом вместо страха появляется пустота и полный ступор. Сирена ревет, а ты велосипед ремонтируешь. А те, кто под обстрелами побывали, говорят, если взрывается вдалеке, уже тоже не реагируют. Война такая штука, ее объяснить нельзя. Справедливости там нет.
МАРИЯ КУГЕЛЬ
