3 ноября уже в четвертый раз пройдет всемирный диктант по латышскому языку. Текст писателя Андриса Акментиньша «Malēniešu hronika» можно будет написать как онлайн, так и предварительно зарегистрировавшись, в девяти латвийских городах –– Вентспилсе, Лиепае, Валмиере, Даугавпилсе, Екабпилсе, Резекне, Цесисе, Елгаве и на трех площадках в Риге. В 2017 году участие во всемирном латышском диктанте приняли 935 человек из 25 стран. Трое человек написали текст без единой ошибки. Организатор проекта Ольга Суконникова рассказала о том, как у нее появилась любовь к латышскому языку, почему в названии нет слова «тотальный» и как мероприятие объединило две политические партии –– Согласие и Национальное объединение.
Это было по воле случая: когда мне было шесть лет, мои родители сменили место жительства, переехали из Риги в поселок Даугмале. Ребята во дворе говорили и по-русски, и по-латышски, но единственная школа, которая там была, –– латышская. Язык я выучила очень, очень быстро –– уже в первой четверти стала отличницей. Сейчас мой папа с иронией говорит, что это было дальновидное решение, хотя тогда с русскими детьми так не поступали: никого в национальные школы не отдавали, особенно если они не из смешанной семьи. У нас семья русскоязычная, все филологи, моя бабушка –– учитель русского языка и литературы. Я доводила ее до инфаркта: уже тогда настолько погрузилась в язык, что стала говорить кальками с латышского. Например, спрашивала «мы в лес пойдем с ногами или с машиной поедем?» –– бабушка пила валидол.
Сейчас я на одинаковом уровне владею русским и латышским, выучила иврит и английский язык. И я до сих пор помню правила латышского языка –– крепко вбила их в голову. Хожу и поправляю постоянно латышей, некоторые на меня ругаются, другие наоборот говорят: поправляй. И поправляю, рассказываю, почему так, а не иначе.
А благодаря кому и чему появилась идея организовать диктант?
Когда я попала в школу Натальи Драудзини, познакомилась с учительницей латышского языка и литературы Сармитой Ружа, которая и привила мне любовь к латышскому. До нее я об этом не думала, язык и язык, а с нее началось мое искреннее увлечение. Правда, после школы я на восемь лет уехала из Латвии –– училась в МГИМО, потом окончила американский университет в Израиле. А после мы всей семьей вернулись в Ригу. За это время я, конечно, не забыла латышский, но заметила, что начинаю запинаться –– не могу вспомнить некоторые слова, не уверена в пунктуации. И пришла к Сармите просто восстановить свои знания, а вскоре стала задумываться об организации диктанта. Когда я ей это предложила, она ответила: Оля, ты предлагаешь невозможное, нам придется обращаться в Министерство культуры или в Министерство образования. Я сказала: ничего нам не придется, я специалист по связям с общественностью, вы специалист по латышскому –– кто нам еще нужен?
Но, конечно, никаких живых денег в нашем диктанте нет. Все просто на добром слове и просто за веру в идею. И на самом деле это очень помогает самим себе вырастить крылья: люди, к которым мы обращаемся, как правило, не отказывают. Будь то чтецы, а это известные актеры, будь то писатели. Все говорят «да», максимум –– в этот день я не могу, запишите меня на следующий год.
Каких известных людей вы хотели бы пригласить читать диктант?
Одного я уже позвала, и он согласился, но в этом году не попадает –– это Янис Шипкевиц из группы «Instrumenti». Я мечтаю, что когда-нибудь текст будет читать Ренарс Кауперс. И я хотела бы, чтобы диктовал президент, необязательно Вейонис, а любой действующий президент. Кстати, Вейонис уже однажды отказался: в первый год я пригласила его читать диктант, но он был занят. В канцелярии очень вежливо ответили, что они ценят нашу инициативу, желают всяческих успехов, но, к сожалению, именно в этот день у президента государственные дела.
В названии вашего диктанта, в отличие от российского, нет слова «тотальный».
Мы специально открещиваемся от слова «тотальный». Во-первых, мы вообще никак не связаны с российским диктантом, я даже незнакома с его организаторами. Во-вторых, слово «тотальный», по меньшей мере в нашей стране, несет очень отрицательную коннотацию. Поэтому мы совершенно осознанно так его и не называли.
Как вы могли бы сформулировать цель всемирного латышского диктанта?
Цель –– прививать любовь к родному или, как в моем случае, выученному языку. Сплотить общество –– это я считаю моим мини-проектом интеграции. Поддерживать связь с латышами за рубежом –– именно поэтому он всемирный. Например, диктант страшно любят в Испании, в Валенсии уже третий год подряд собирается целая группа товарищей и пишут его. Присылают мне чудесные фотографии. А в этом году попросили отправить ручки и бланки: им очень хочется приобщиться к тому, как это происходит у нас на месте.
Насколько я поняла, авторы специально для диктанта пишут тексты, вы не используете готовые произведения?
Именно так. Никаких тем мы не даем, я рада, что у нас поразительно отличающиеся тексты. Первый год, когда мы только нащупывали путь, была компиляция произведения современного автора –– он разрешил нам использовать кусочки его текста и сложить их в диктант. Начиная со второго года, современные латышские писатели специально для нас пишут тексты. Например, два года назад Паулс Банковскис создал проникновенный и экзистенциальный рассказ, который охватывает практически всю человеческую жизнь. Год назад был текст Нила Сакса одновременно и на кулинарную тему, про Джейми Оливера, и на бытовую, и про отношения, при этом написанный с большим юмором. А текст этого года абсолютно непохож на все предыдущие –– это басня на современный лад, где автор умудрился использовать не только латышский язык, но и Эзопов — и очень здорово их объединил.
К писателям мы всегда обращаемся очень заранее: они же должны дождаться прихода музы. А она по заказу, как известно, не появляется. Кстати, есть у нас один автор, не буду называть его имени, который отказал именно по той причине, что писать на заказ он не может. Не потому что ему не нравится идея, а просто ответил: я создаю только тогда, когда вдохновение на меня снизойдет, –– так и пишу.
У вас есть какие-то пожелания к текстам?
Пожелание заключаются только в одном: чтобы в текст по возможности были включены сразу все проблемные места латышского языка. Чтобы там обязательно была прямая речь, деепричастия, деепричастные обороты, сложные союзы. Чтобы там, где можно было ошибиться, обязательно ошиблись. Но наша цель –– не чтобы написали плохо, а чтобы определили, над чем еще нужно поработать и что забылось со школы.
То есть с точки зрения грамматики и пунктуации диктант сложный?
Он очень сложный, это уровень студентов последних курсов филфака.
А оценки вы за диктант ставите?
Нет, мы не ставим оценки –– это может сделать каждый сам для себя. Мы только исправляем ошибки и указываем их количество. Допустим, наш рекордсмен за три года –– это 234 ошибки в 300 словах. А в прошлом году максимальное количество ошибок было 183. Но я очень благодарна этим людям за то, что он нашли в себе смелость прийти, не побоялись, проверили себя и, возможно, провели работу над ошибками. Сразу после диктанта мы выкладываем правильную версию, а чуть позже –– анализ ошибок, пояснение к каждой запятой, ко всем проблемным местам.
Учитывается вариативность написания и авторская пунктуация?
Если бы это было сочинение или изложение, художественное произведение, тогда можно было бы говорить про авторскую пунктуацию. Хотя все равно написание текста подразумевает варианты: можно, например, поставить двоеточие, а можно –– тире, можно восклицательный знак, а можно –– точку. И все эти моменты у нас специально объяснены для тех, кто проверяет диктанты, –– у них перед глазами лежит мануал, что нужно считать ошибкой, а что –– нет.
Самый яркий пример: до недавнего времени ошибкой считалось отсутствие точки после заголовка. Но в статьях на порталах или в газетах точку не ставят. И мы с первого года это ошибкой не считали: у людей замылен взгляд, они открывают Delfi и видят, что точки там нет. И в этом году мы получили официальное заключение от центра Госязыка: отныне отсутствие точки ошибкой не считается.
Вы как-то сотрудничаете с Центром госязыка?
Нет. Только вот на нашей странице в Фэйсбуке был задан вопрос относительно точки в заголовке. Мы тэгнули Центр госязыка, они нам ответили. И на этом все.
А с какой целью вы приглашали поучаствовать в диктанте политические партии?
Нам показалось это уместным: только что прошли выборы, и мы долго слушали политическую риторику на тему языка и того, как он важен. Раз он вам так важен –– идите и покажите это. И, конечно, сначала я очень опечалилась, что из семи партий отозвались только две –– Согласие и Национальное объединение. А потом подумала: раз уж наш диктант –– это в том числе проект единения, можно считать личным достижением, что две настолько полярные партии наконец-то нашли повод, чтобы в чем-то поучаствовать вместе. Я не могу вспомнить ни одного другого примера, когда эти две партии в чем-то принимали участие и не пытались друг с другом спорить. Это меня порадовало. И уже после моего пресс-релиза Jaunā vienotība тоже ответила, что присоединится к написанию диктанта.
Ваш проект о любви к языку и литературе, но сейчас постоянно говорят, что дети стали менее грамотными и меньше читают. По-вашему, можно и нужно ли каким-то образом прививать интерес к чтению?
Вы знаете, это банально, но в большинстве случаев, если не читают твои родители, ты не видишь этого примера дома, вряд ли начнешь читать сам. Но я прогрессивный родитель, моему сыну 16 лет, я не говорю ему: Боже мой, как же ты до сих пор не прочитал Майн Рида и даже «Трех мушкетеров»? И совершенно точно не буду предлагать список 100 величайших произведений и требовать, мол, немедленно отчитывайся, как дело продвигается. Я думаю, наши дети просто читают другое и по-другому. Это не из серии «возьми «Войну и мир» с полки и осиль тридцать страниц» –– они читают в интернете, сами выбирают и отслеживают новинки. Дети меняются, и литература меняется. Мой сын, правда, много читает. Книга, которую он сейчас читает, она просто лежит на столе, и я ее вижу –– Дмитрий Быков «100 лекций о русской литературе XX века». И понятно, что он ее выбрал не из-за того, что мы его заставляем или задали.
Что для вас стало самым сложным в подготовке к диктанту –– есть такие моменты?
Каждый год, особенно в последнюю неделю, как сейчас, я себе обещаю: это в последний раз. Это безумная нагрузка, я отдаюсь этому проекту вся, помощников у меня нет. Сложность в том, что не можешь остановиться и перестать об этом думать. И когда появляется новая идея, допустим, а давай сделаем в этом году еще и клип, вместо того, чтобы сказать себе: послушай, все уже и так все знают, можно просто поставить в Фэйсбуке картинку –– нет, ты берешь и делаешь клип. Хотя можно было бы обойтись и без этого. Хочется больше, больше, больше всего сделать, идеи постоянно рождаются. И ты каждый раз обещаешь, что это был последний раз –– мол, 3 была красивая цифра, можно на ней и остановиться. Ты так вымотан, что уже ничего не хочется, а ведь после написания диктанта третьего ноября ничего не заканчивается –– только начинается. Начинается проверка работ, которая обычно занимает месяц.
И потом я о диктанте совершенно честно забываю на несколько месяцев. А примерно в мае на электронную почту обязательно приходит письмо, где говорится: слушайте, уже май, а мы что-то не видим ничего нового на сайте, когда в этом году пишем-то? И ты, сжав зубы, начинаешь думать, а кого же пригласить писать, а кто же будет читать текст. И так эта шестеренка опять раскручивается.
