Никиту Кулаченкова, активиста Фонда борьбы с коррупцией, вчера отпустили кипрские власти, продержав перед этим две с половиной недели в тюрьме. Никите не повезло: он прилетел на Кипр с паспортом политического беженца, полученным в Литве, но за несколько дней до этого попал в Интерпол по запросу России. Из России же Кулаченков уехал еще полтора года назад – там он вместе с Георгием Албуровым проходил по «картинному делу»: о плакате художника Сотова, вывешенном на забор, который они якобы украли.
Выдавать Никиту России или нет, минюст решал больше двух недель. Кстати, летом прошлого года месяц в кипрской тюрьме провел другой беженец из России – журналист Андрей Некрасов. Его в конце концов тоже отпустили и отправили обратно в Балтию.
Никита Кулаченков рассказал о своих впечатлениях от кипрской тюрьмы и судебной системы.
— Расскажите, что случилось, когда вы прилетели на Кипр. Ничто не предвещало?
— Я понимал, конечно, что могут быть проблемы. Я знаю историю другого человека, журналиста Андрея Некрасова, которого летом так же задержали на Кипре.
— С ним было сложнее – у него тогда не было статуса беженца.
Именно поэтому я рассчитывал, что со мной все будет гораздо легче. Я ожидал, что могут быть какие-то вопросы, но не на две с половиной недели в тюрьме. Я достаточно спокойно поехал, не думал, что все будет так печально.
— То есть, вас никто не отговаривал от поездки?
Нет. Да и сам я думал, что статус беженца защищает гораздо лучше, чем это на деле оказалось. Наверное, в следующий раз на Кипр не поеду – найду другое место для встречи с родственниками.
— Когда вы прилетаете на Кипр из Литвы, то проходите паспортный контроль?
— Да, Кипр – член Евросоюза, но не входит в Шенгенскую зону. Так что и в Литве, и на Кипре есть паспортный контроль. Там мне и сказали: вы знаете, у вас есть некоторые проблемы. Сначала меня задержали на два-три часа, я посидел в офисе пограничной службы. Сидел с пограничниками, пил кофе.
Потом они меня отпустили, сказали: «Извините, все нормально». Но уехать из аэропорта не успел, меня задержали снова. На сей раз сказали: «Нет, вы знаете, не все нормально». Приехала полиция, меня арестовали.
— Полиция прямо в аэропорт приехала?
— Да, это было уже ближе к вечеру. К этому момент адвокат тоже подключилась. Начались серьезные беседы, мне сказали, что задержат до суда, и повезли с конвоем – как полагается – в участок.
— А адвоката вы сразу смогли найти?
— Это была та же адвокат, что и у Некрасова, она уже знает, что это такое.
— Суд состоялся в тот же день?
— Нет, меня задержали в воскресенье, я переночевал в полицейском участке. В понедельник на суде не успели рассмотреть вопрос залога – во вторник был еще один суд, который утвердил арест. После этого меня повезли в тюрьму Никосии. А до этого я ночевал в участке.
— Где вас держали в тюрьме? Это был какой-то особый блок? Какие были в принципе условия содержания?
— Там всего два блока: для тех, кто еще не осужден – типа нашего российского СИЗО, и для тех, кто осужден. Я находился с другими неосужденными – в том же месте, где раньше Андрей. Его там, кстати, некоторые помнят, говорили мне: да, был такой, тоже российский политический беженец.
Я до этого никогда не был в тюрьме, даже не ночевал в полицейском участке, мне не с чем сравнивать. Но там было вполне нормально, если в тюрьме может быть нормально.
Я бы сказал – малоприятный пионерский лагерь. В остальном, никаких претензий к тюрьме Никосии у меня нет. Кормили неплохо, относительно чисто было. Там вообще половина национальностей мира – из Бангладеш, Польши, Болгарии, Великобритании, Шри-Ланки, Турции, Сирии, Ливана. У меня всех пальцев не хватит, чтобы перечислить. Много разных людей – с ними очень интересно общаться: у всех разные ситуации, судьбы.
— А жену к вам пускали?
— Да, там можно было организовать визит, с этим никаких технических проблем. Можно до нескольких посещений в месяц, но исчерпать этот лимит мы, к счастью, не успели.
— Что делала адвокат после того, как вас задержали? Звонила в посольство Литвы?
— Посольство Литвы были задействованы в первый же день. Интерпол Литвы еще в воскресенье прислал подтверждение тому, что я беженец. Дальше мы предоставили все документы в министерство юстиции Кипра, которое принимало решение: начать экстрадицию или нет.
Вчера он решил не начинать. На самом деле, ничто не мешало ему сделать это еще в первый же день, потому что никаких новых документов с тех пор мы не предоставили. Может, что-то появилось от России – или пресса напугала.
— Вам никак не объяснили потом, почему так долго шла эта проверка?
— Нет. Они всю последнюю неделю говорили: «Вот-вот, вы не волнуйтесь, все будет хорошо». Поскольку слова по телефону немного стоят, волноваться мы не прекращали.
— Они – это кто?
— Сотрудники министерства юстиции, с ними была на связи адвокат.
— Получается, с 26 января до вчерашнего дня вы просто ждали? Никаких действий не происходило?
— Я писал в министерство, Фонд борьбы с коррупцией предоставлял документы, литовские власти. Но официальных процессуальных действий в это время не происходило.
— А почему вы выбрали тихую стратегию? Не стали обращаться в прессу, поднимать волну? Андрею Некрасову именно это помогло.
— Мы не хотели привлекать внимание России. Все правозащитные организации были проинформированы, а пресса не была проинформирована именно по этой причине. Мы боялись, что Россия может начать давление на Кипр. Не знаю, начала она его или нет – а может, сказала, что я им совершенно неинтересен.
Но это было наше осознанное решение: не придавать эту историю гласности, а рассчитывать на соблюдение страной Евросоюза законов Евросоюза, что в итоге и произошло. Правда, несколько позже.
— Но потом решили все-таки сообщить прессе?
— Прошло две недели. И потом, всю последнюю неделю нам обещали, что все в порядке, но ничего не происходило. У нас был план: если ничего не произойдет до такого-то числа, мы опубликуем эту информацию. Мы и министерству это говорили.
— Сейчас вы вернетесь обратно, в Литву?
Да, это займет некоторое время, но скоро вернусь.
