«Воевать с белорусами — абсурд». Как в Литве встретили начало учений «Запад»

Но бара не было (если будете в Литве — не едьте по метке «Бар KFC»). Вместо бара мы нашли только небольшой хутор. Окна домика выходят прямо на Беларусь, до неё меньше километра по полю — и нет, жители хутора не хотят говорить о войне.

Не найдя собеседников в «баре», мы развернули машину в сторону ближайшего магазинчика и были не первыми, кто испортил продавцам настроение неприятными вопросами. Только-только тему войны поднимал какой-то проезжий поляк.

— Он думал, что нас тут уже пытают, убивают. Говорит, думал, уже танки стоят. А тут ничего нет, всё тихо и спокойно, — заверяют продавцы.

Пока мы разговариваем, наша водитель покупает кусочек šokoladinė dešra — литовский аналог белорусской шоколадной колбасы.

— У нас дома такую же делают, — говорю. — А у вас тут много белорусов живёт?

— Да половина. Раньше-то границы не было. Кто-то школу в Беларуси заканчивал, а жил здесь. И семьи у многих на той стороне. Поэтому, может, и паники нет.

— Пугают, просто пугают народ. А зачем?

Зачем мы напугали литовцев вопросами о войне?

Кажется, стоит объяснить, зачем мы вообще приехали в Литву с этими неприятными вопросами. Причина глубоко личная.

Три года назад я ехала в автобусе Минск-Киев. Моя соседка по автобусу должна была пересесть в Киеве на рейс до Днепра. Она была очень общительной, как все люди, которые сильно нервничают. И она правда нервничала: Днепр слишком близко к границе Украины с Россией, а в новостях тогда все говорили, что Путин может пойти войной. Я успокаивала её теми же тезисами, которыми эксперты Еврорадио успокаивали наших слушателей, добавляя немножко аргументов от себя.

В какой-то момент моя соседка даже подозрительно уточнила у меня, чей Крым, — видимо, я прибегла к последнему аргументу вроде «ну он же не сумасшедший!». Это было в начале февраля 2022-го.

За пару месяцев до российско-белорусских учений «Запад» украинские медиа писали о них как о маневрах, каких не было с 2022 года. Поэтому в день начала учений я отправилась к самой границе Беларуси и Литвы — я собиралась принести в приграничные деревушки немного беспокойства, которое три года назад пыталась успокоить в автобусе «Минск-Киев» за месяц до начала войны в Украине.

Но литовцы в приграничье успокаивали нас (себя и меня) теми же словами, которыми я успокаивала соседку в автобусе: от «это нелогично» до «они же не сумасшедшие». Честно говоря, сумасшедшей они посчитали меня.

«Не надо накручивать людей, воевать с белорусами — это абсурд»

На ближайшей к белорусской границе заправке тоже не хотят говорить о войне.

— Мы на позитиве, — пожимают плечами на кассе, и мы заливаем бензин, чтобы поехать в Медининкай.

Местные называют его «Медининки». Это небольшая деревушка у самой границы Литвы с Беларусью. Здесь есть два магазина, школа, которая пока не работает, и библиотека, которая пока что тоже не работает. В сениунии (что-то вроде нашего сельсовета) тоже никого нет — все уехали на Дожинки. А остальные жители — в Вильнюс на работу. Об этом нам рассказали несколько жителей посёлка, которых мы всё же застали врасплох вопросами про войну.

— Мне эти учения ничем не мешают, — говорит одна из наших собеседниц. — А ты переживаешь?

— Нет, — отвечает её подруга. — День прожил, и хорошо.

— Да у нас тут у всех есть белорусские родственники. Я и сама там родилась, около Ошмян.

— И я в Беларуси родилась. А здесь замуж вышла, да и осталась в Литве.

— А как тут сейчас к белорусам относятся?

— Так а зачем нам враждовать, что делить? Мы же соседи. Ездили, гостили там, к своим — нормально все друг к другу относятся.

Не надо накручивать людей, не надо, чтобы назревал конфликт. Воевать с белорусами — это абсурд.

На выезде из Медининкая мы притормозили у ещё одного магазинчика и остановили местного жителя вопросом в лоб: война будет?

— Не будет! Ну я вон там у границы живу. Не будет никакого нападения. Ничего он против Литвы не имеет. Моё такое мнение. И никто тут нападения не ожидает.

От Медининкая до Вильнюса — полчаса на машине, поэтому многие ездят на работу в столицу. Но это также значит, что от белорусской границы до столицы Литвы — ровно полчаса на машине. И настроения в Вильнюсе совсем не такие, как в Медининкае.

«В семье мы обсуждаем, кто уедет, а кто останется»

В Вильнюсе солнечно, по старому городу гуляют туристы. Мы останавливаем одного из них — он приехал из южной Европы. В его фирме до войны в Украине работало 120 человек.

— Теперь их меньше, — говорит наш собеседник. — Вы понимаете, о чём я?

И он не верит, что на Украине интересы России заканчиваются.

В семье молодой литовки Рамуте уже обсуждают, как вести себя, если «что-то начнётся». Кто уедет из Литвы? Кто останется? Теперь это нормальные темы для разговора.

— Я могу только держать руку на пульсе, следить, что происходит. Но не могу контролировать то, что происходит вокруг. А если я не могу контролировать ситуацию, то зачем переживать?

Но я могу строить планы: что мне делать, что делать моей семье? Думаю, это разумно, и это помогает не стрессовать.

В старом центре Вильнюса много лет подряд на одном и том же месте продают сувениры. Ещё утро, один из продавцов, Йонас, только-только открыл палатку. Он раскладывает вязаные носочки и варежки — традиционный сувенир из Литвы. Он делает это уже 33 года. Мимо него проходят туристы из разных стран, и он уверяет, что никто из них не думает о войне.

— Нет-нет, — говорит он. — Люди живут своей жизнью спокойно, у нас страха нет. О войне никто не говорит.

— А вот на днях на Польшу налетели дроны — тут из-за этого переживали?

— Да нет, разве что в медиа. А у нас вообще-то очень мирный город.

А вот у молодого литовца Донтаса совсем другое настроение. Он возмущён своим правительством, правительством Польши, и отдельно — НАТО и европейцами в целом. 

И он уверен — никто не поможет Литве, если Россия нападёт на неё со стороны Беларуси. Потому что люди в Европе слишком хорошо живут и не захотят отказываться от комфорта.

— Мне грустно от того, что мы всё делаем медленно. Правительство много говорит, но недостаточно делает. И показывает пример людям.

Вот на днях был налёт дронов на Польшу. Что сделали политики? Они говорили и говорили, и снова говорили. И в таком случае, что могут сделать простые люди, если политики не реагируют, как должны реагировать?

Налёт на Польшу — это ведь было серьёзно. И что? Только разговоры, что бы Россия ни делала.

— А что вы будете делать, если «начнётся»?

— Да ты никогда не знаешь. Каждый день все говорят: война может начаться через два года, через пять лет, через десять лет. А это значит, в любой момент. Мой план — просто жить. Что я могу изменить?

Если война начнётся здесь, она продолжится в Польше, а потом, возможно, и в Германии.

Выходим из старого города и идём по улице Гедиминаса — здесь размещается большинство брендовых магазинов. У небольшого магазинчика косметики меня просят зайти посмотреть на новую сыворотку для лица, а я прошу рассказать о подготовке к войне.

— О нет! — смеётся одна из сотрудниц и показывает на свою коллегу. — Она всё утро говорит об учениях в Беларуси, а у меня день рождения, я не могу опять об этом слушать, я просто уйду!

Тогда останавливаем молодую литовку с коляской — Марту. Некоторые друзья Марты постарались уехать из Литвы на всё лето — они думали, что война могла начаться уже сейчас.

— У меня очень разнообразный круг общения, и есть среди моих знакомых и те, кто просто отказывается думать о том, что война вообще возможна. Мол, у нас есть НАТО, мы в безопасности. Верю ли я сама в НАТО? Да, это то, за что я пытаюсь держаться.

А Инга не верит в защиту НАТО.

— НАТО?! — она восклицает даже немножко удивлённо, будто странно, что я вообще задаю этот вопрос. — Что вы, случись что-то, мы будем с этим один на один. И если быть честной, я не знаю, хорошо ли мы, литовцы, готовы к худшему сценарию.

Щенок сиба-ину играет с фонтанчиком воды на площади. А его хозяйка думает, что к этим выходным у неё дома должен быть запас питьевой воды хотя бы в пять литров и какое-то количество нескоропортящейся еды. Просто на всякий случай. Возможно, снимет в банкомате немного наличных.

— Конечно я беспокоюсь, потому что ты никогда не знаешь, что придёт ему [Владимиру Путину, — Еврорадио] в голову. Думаю, он тестирует нас: проверяет, насколько хорошо мы готовы ко всему, что может случиться. Так что, конечно, я беспокоюсь, потому что мы живём в неопределённости.

Но что я могу сделать? Я отдаю это в руки вселенной.

Примерно та же стратегия у молодого литовца Адама (имя изменено). Мы разговариваем в парке у башни Гедимина. Погода слишком хороша для войны, но мы так увлекаемся рисованием мрачной перспективы, что оба вздрагиваем от сигнала детского паровозика, который едет мимо.

Адам работает в сфере кино. Он не представляет, чем может быть полезен в военное время, но уезжать из страны ему кажется чем-то неправильным. Что он сделает, если прозвучит реальная сирена, Адам не знает.

— У меня есть друзья, которые волонтёрят в Украине, и они постоянно говорят о возможном вторжении. А многие стараются дистанцироваться. Кто-то говорит — нужно оставаться и защищать страну, кто-то — что нужно уезжать. Знаю, что некоторые ребята, которые работают в айтишке, пошли по выходным тренироваться в Литовский Союз стрелков.

На улицах не чувствуется, что люди к чему-то готовятся. А потом заглядываешь в почту и видишь уведомление с рекламой курсов первой помощи.

«После эвакуации из Киева у меня в машине всегда полный бак»

Белорусский фотограф Вадим Замировский приехал в Вильнюс из Киева в 2022 году. Он живёт здесь с женой и двумя маленькими детьми. Перед тем, как уехать из Вильнюса, заезжаем к нему в гости.

Вадим заваривает чай, убирает из кадра детские игрушки, мы сидим на террасе, всё очень мирно. Но некоторые знакомые Вадима на время российско-белорусских учений уехали из Вильнюса.

— Когда я звонила тебе в начале февраля 22-го, ты не собирался уезжать из Киева, — напоминаю.

— Помню, утром 24 февраля меня разбудил звонок друга, и первая мысль была — о нет, сейчас отключат интернет, а я не сдал работу. Я вскочил и начал всё доделывать. Потом услышал прилёт, и этого было достаточно, чтобы до меня дошло, что происходит.

Я сперва не планировал уезжать — я журналист, и решил, что должен работать. Но через несколько дней стало доходить, что мой паспорт в работе не помогает, а когда заблокировали банковский счёт, стало понятно, что нужно уезжать.

Мне повезло: семья тогда была в Минске. Будь они со мной в Киеве, про эвакуацию не шло бы и речи. Машины у нас не было, младшей дочери был месяц, с учетом того, что творилось на вокзалах, эвакуироваться бы не вышло.

Теперь у Вадима есть машина, и в ней всегда залит полный бак бензина.

— Понятно, что если что-то случится завтра, ты не заправишься, и консервы не купишь. Всё должно быть готово заранее.

Я не думаю, что война начнётся сейчас — не думаю, что начнётся через полгода. Но — это моё субъективное мнение — я думаю, она будет. Ты заметила, что в России вышла книга «История Литвы», предисловие к которой написал Сергей Лавров? Я думаю, всё это — подготовка почвы.

Но я не военный аналитик, да тут и аналитик не скажет. Мы ведь не знаем, что происходит в больной голове Путина.

А кто знает, что происходит в его голове? Вадим будет следить за поведением посольств. Как только они начнут эвакуировать сотрудников, начнёт эвакуировать семью.

— Как только это произойдёт, мы сразу сядем в машину. Потому что ситуация в Вильнюсе может быть хуже, чем в Киеве: если россияне захотят перекрыть Сувалкский перешеек, мы все останемся здесь заперты.

Феофания Львова, при поддержке «Медиасети»