Фото: Генштаб ВСУ, Facebook
Звук сирен воздушной тревоги давно стал печальной обыденностью для миллионов украинцев. За каждой цифрой в военных сводках — разрушенные судьбы, за каждым днем конфликта — углубляющиеся раны, которые потребуют десятилетий для заживления. Спустя более трех лет непрекращающихся боев, счет жертв идет на сотни тысяч, а вторжение России в Украину вызвало крупнейший миграционный кризис в Европе со времен Второй мировой войны.
Сейчас на дипломатическом горизонте забрезжил слабый свет возможного урегулирования, связанный с возвращением Дональда Трампа в Белый дом.
История учит, что даже самые ожесточенные войны заканчиваются за столом переговоров. Но здесь возникает ключевой вопрос, ответ на который будет определять судьбу Украины на десятилетия вперед. Каким будет окончание войны? Действительно ли любое перемирие лучше продолжения военных действий, если оно не гарантирует долгосрочной безопасности?
Оригинал материала доступен по ссылке.
Недавние изменения в риторике основных участников конфликта заслуживают пристального внимания. Впервые за долгое время наблюдается определенная готовность обсуждать возможность прекращения огня.
Обе стороны, похоже, признают, что военное решение конфликта в ближайшей перспективе маловероятно.
Трамп говорит о скором прекращении огня с уверенностью, которая многим кажется чрезмерно оптимистичной. Из Москвы и Киева также поступают сигналы о возможной близости конца войны, однако на вербально-смысловом уровне в их заявлениях не чувствуется готовности к реальным компромиссам.
«Диалог, безусловно, важен, и завершение этой войны должно стать приоритетом международного сообщества, — отмечает бывший советник Джорджа Буша по России и Евразии Томас Грэм. — Однако простое перемирие не решит проблему, поскольку истинные причины конфликта кроются во внутренней политике Украины и вопросах европейской безопасности, включая роль НАТО».
Официально курс Киева остается неизменным, но в риторике просматриваются нотки гибкости.
Министр иностранных дел Андрей Сибига очертил три границы, которые Киев не перейдет ни при каких обстоятельствах: территориальная целостность, курс на членство в ЕС и НАТО, а также отсутствие ограничений на развитие оборонного потенциала.
Бывший глава МИД Украины Дмитрий Кулеба подчеркнул, что у страны очень ограниченный простор для маневра, и, несмотря на возможность перемирия, остается вопрос: что заставит сделку состояться, если она вообще будет достигнута?
Между принципами и прагматизмом Киев выбирает компромиссный путь. С одной стороны — неизменная позиция по восстановлению контроля над всеми территориями, с другой — необходимость учитывать реальные ресурсы. Каким будет этот баланс, во многом зависит от масштаба и устойчивости международной поддержки.
Для Кремля же критически важно представить любое соглашение как победу, несмотря на колоссальные людские и экономические потери.
Россия продемонстрировала способность удерживать занятые территории и наносить значительный ущерб украинской инфраструктуре, но она не смогла достичь первоначальных военных целей, столкнувшись с серьезными экономическими и дипломатическими последствиями. Для Путина вопрос сохранения лица имеет решающее значение. Любой исход должен выглядеть как обоснование «специальной военной операции».
Анализируя текущую дипломатическую активность, нельзя исключать сценарий имитации переговорного процесса. Многие эксперты указывают на вероятность того, что стороны могут использовать переговоры как тактический маневр, преследуя иные стратегические цели. Искренность намерений можно будет оценить по конкретным шагам, направленным на деэскалацию. Отсутствие таких шагов на фоне дипломатической риторики будет указывать на возможную имитацию мирного процесса и готовности к новому витку военного противостояния.
Существуют две ключевые версии развития событий.
Важно отметить и то, что мирный процесс редко бывает линейным и может столкнуться с серьезными препятствиями. Первые признаки возможного прекращения огня не гарантируют успешного завершения конфликта. Ключевой риск — новая эскалация на фоне переговоров.
История знает немало примеров, когда воюющие стороны усиливали военное давление накануне важных переговоров для улучшения переговорных позиций.
Такая тактика может привести к срыву хрупкого перемирия.
Сложившаяся ситуация приобретает черты классической «дилеммы заключённого»: даже при наличии общей заинтересованности в прекращении войны недоверие и страх быть обманутыми препятствуют поиску реальных компромиссных решений.
Дональд Трамп и Владимир Путин на саммите G7 в Гамбурге, 2017, фото: Wikimedia
Экономические факторы играют все более значимую роль в динамике конфликта. Война обходится очень дорого, как в прямом, так и в косвенном смысле. Поэтому экономическая усталость может оказаться решающим фактором, подталкивающим стороны к столу переговоров. Чем дольше продолжается противостояние, тем выше его цена, а значит, и мотивы искать компромисс.
Бывший министр обороны Украины Алексей Резников ранее упоминал, что война обходится Украине в $100 млн каждый день. Другим важным фактором является экономическое восстановление. По оценкам Всемирного банка, Украине уже понадобится 524 миллиардов долларов для восстановления после российского вторжения, и эта сумма растет с каждым днем боевых действий.
Украина теряет не только финансовые ресурсы для войны, но и человеческий капитал — как из-за прямых жертв на фронте, так и вследствие миграции почти 7 миллионов беженцев. Среди них — значительное число высококвалифицированных специалистов, чей отъезд ослабляет кадровый потенциал и создает долгосрочные риски для экономического восстановления.
Издание Social Europe отмечает, что война сократила ВВП Украины примерно на 20%, нанеся серьезный удар по экономике и усугубив и без того сложную финансовую ситуацию страны. Даже после прекращения активных боевых действий Украине потребуются годы для восстановления довоенного уровня экономики, что подтверждается исследование RAND.
Если для Украины война стала вопросом выживания как государства, то для России она превратилась в тяжелое бремя с долгосрочными последствиями. Санкции, демографические потери и международная изоляция создают долгосрочные вызовы. Продолжение войны может усугублять экономические проблемы России, так как она тратит на войну больше, чем Украина получает от всех союзников вместе взятых. Согласно отчету Института глобальных изменений Тони Блэра, ВВП России составляет всего $2,18 трлн, но ее военный бюджет в 2024 году превысил $135 млрд, что на $40 млрд больше общих расходов Украины и ее союзников.
Россия сталкивается с парадоксом. Официальная статистика говорит о росте ВВП, но граждане видят стремительный рост цен на продукты и лекарства. Социолог и научный руководитель Левада-Центра Лев Гудков указывает, что инфляция «съедает» доходы, снижая покупательную способность, а военные расходы лишают бюджет ресурсов для социальных программ.
Экономические реалии указывают на то, что затяжной конфликт невыгоден ни одной из сторон, но это не означает автоматической готовности к компромиссам.
Мировая практика выработала целый арсенал инструментов трансформации вооруженного противостояния в мирное сосуществование. В ситуации, когда ни одна из сторон не может достичь своих максимальных целей военным путем, показателен опыт Ирано-иракской войны (1980-1988), завершившейся без однозначного победителя. После восьми лет кровопролитных боев обе стороны согласились на прекращение огня под эгидой ООН из-за взаимного истощения ресурсов.
Опыт Корейской войны демонстрирует, что даже без формального мирного договора ситуация может стабилизироваться на десятилетия. Корейский полуостров, разделенный по 38-й параллели, живет в состоянии формального перемирия с 1953 года — уже более 70 лет.
Однако история Нагорного Карабаха ярко иллюстрирует риски подобного сценария. После относительно стабильного периода с 1994 по 2020 год возобновление военных действий привело к радикальному изменению статус-кво. Современное оружие и изменение баланса сил позволили Азербайджану одержать решительную победу. Этот пример демонстрирует, что «замороженный» не значит «решенный».
В основе предложенной стратегии для Украины и России лежит идея постепенной разрядки обстановки через установление временного перемирия, переходящего затем в переговоры о долгосрочных условиях.
Ключевым элементом здесь выступает необходимость фиксации существующих военных позиций на определённом этапе — установления линии контроля, которая позволит сторонам не допустить новых вспышек насилия.
С одной стороны, аргументы в пользу подобного сценария привлекают своей прагматичностью. Введение миротворческой миссии могло бы стать гарантией того, что ни одна из сторон не воспользуется ослаблением контроля для возобновления боевых действий. «Мир достигается силой, но эта сила должна носить оборонительный характер», — подчеркивают сторонники данного подхода, указывая на важность коллективной ответственности западных союзников в обеспечении безопасности.
Однако критики указывают на ряд фундаментальных проблем. В первую очередь, остаются неразрешенными принципиальные вопросы территориальной целостности. Позиции сторон диаметрально противоположны. Кремль настаивает на своем суверенитете над Крымом и другими занятыми территориями, тогда как для Киева и международного сообщества эти требования категорически неприемлемы, поскольку противоречат основополагающим принципам международного права и признанным границам государств. Эти фундаментальные разногласия грозят превратить переговоры в затяжной и болезненный процесс. Кроме того, многообразие участников — от США и Евросоюза до представителей ООН — создает дополнительные сложности для достижения консенсуса, поскольку каждая сторона преследует собственные геополитические интересы.
Война в Украине обнажила устаревшие механизмы международной безопасности, требуя их переосмысления. Ключевые международные игроки меняют свои подходы, стремясь к новому балансу сил.
США трансформируют свою стратегию, переходя от масштабной военной поддержки Украины к точечной помощи в сочетании с дипломатическими инициативами. Вашингтон признает, что военная победа Украины маловероятна, а постоянное финансирование Украины экономически нецелесообразно. Американская санкционная политика в 2025 году меняет свой характер. Санкции становятся не инструментом давления, а элементом торга для стимулирования соблюдения мирных соглашений. США также дают понять Киеву, что активное участие в переговорах — необходимое условие дальнейшей поддержки.
Европейские союзники Киева также находятся в процессе переосмысления своей роли в войне и поиске баланса между поддержкой Украины и собственными интересами.
Хотя именно Европейский Союз может предложить обеим сторонам то, что не могут предоставить Соединенные Штаты — долгосрочную экономическую интеграцию и развитие в рамках общеевропейского пространства.
Для Украины это означает постепенное вхождение в европейские структуры, для России — нормализацию экономических отношений и частичное смягчение санкций.
В контексте новой архитектуры безопасности обсуждается создание европейской оборонной коалиции, способной поддерживать Украину без прямого вмешательства НАТО. Промышленный потенциал европейских стран может лечь в основу модернизации украинской армии. Однако, критики указывают, что такой шаг может привести к усилению разногласий внутри альянса и даже углубить противоречия между Европой и США, которые по-прежнему остаются главными поставщиками военной помощи.
Президент Франции Эммануэль Макрон и президент Украины Владимир Зеленский. Фото: Emmanuel Macron, Facebook
Отдельное место занимает и Китай. Пекин действует исходя из собственных интересов и вряд ли станет открыто давить на Москву в пользу Украины. Китайская политика в данном вопросе строится на принципе невмешательства, но в то же время Пекин не хочет, чтобы конфликт полностью развязал руки США для усиленного давления на Китай в Тихоокеанском регионе. Поэтому эксперты отмечают, что участие Китая в урегулировании конфронтации может оказать значимое влияние, если Запад найдет правильные механизмы для вовлечения Пекина в дипломатический процесс.
Нынешний момент требует не только дипломатического мастерства, но и стратегического дальновидения. Украинцам предстоит найти тонкий баланс между принципиальностью и прагматизмом, между историческими травмами и взглядом в будущее. Временное перемирие может стать не просто передышкой в конфликте, но и окном возможностей. Для Украины этот болезненный опыт может парадоксальным образом стать катализатором национального возрождения, если политическое руководство сумеет трансформировать энергию сопротивления в энергию строительства нового общества — инновационного, демократического и устойчивого к внешним вызовам.
История свидетельствует, что даже из самых тяжелых испытаний народы способны выходить обновленными и сильными. Пример Финляндии особенно ценен для Украины — потеряв территории после Советско-финской войны, финны сумели создать одно из самых процветающих и технологически развитых государств мира. Этот исторический урок показывает: не территория определяет силу нации, а ее внутренняя организация, стратегическое мышление руководства и способность объединиться вокруг общей цели.
Украина уже продемонстрировала невероятную стойкость и способность к мобилизации. В кратчайшие сроки страна сформировала боеспособную армию, реформировала ключевые институты и доказала всему миру свою идентичность. Эти достижения не должны быть принесены в жертву в процессе мирных переговоров — напротив, они могут послужить фундаментом для построения сильного, процветающего государства.
Несмотря на все сложности, переговорный процесс имеет потенциал стать площадкой для глубоких трансформаций, выходящих за рамки простого прекращения огня.
Он может выступить отправной точкой для выстраивания новой архитектуры европейской безопасности, где важную роль сыграют не только военные, но и экономические, дипломатические и культурные аспекты.
Путь к миру после трех лет кровопролития требует не только политической воли, но и мудрости, терпения и готовности к сложным решениям. Каким бы ни было окончательное мирное соглашение, оно должно создать условия для безопасного существования и развития Украины как независимого государства. Даже если полное восстановление справедливости потребует времени, первые шаги к прекращению насилия спасут тысячи жизней и дадут надежду миллионам. В конечном счете, именно это и является высшей целью всех дипломатических усилий — не просто прекращение стрельбы, а возвращение украинцам возможности строить свое будущее в безопасности и достоинстве.
Дмитрий Белик
{{subtitle}}
{{/subtitle}}