Линия смерти. Гуманитарные организации подсчитали жертв «беларуского маршрута» на границах с Литвой, Латвией и Польшей

Где пролегает граница Латвии?

Беларуский маршрут, по которому люди из третьих стран пытаются попасть в Евросоюз, не новый. Конкретно латвийский его участок обозначился на карте с момента восстановления независимости Латвии. В 2021 году поток стал интенсивнее, а в его организацию активно включился беларуский режим. Многие люди, которые отправились по этому пути, бежали из стран, терзаемых войной — Афганистана, Сирии, Ирака, Мали, Сомали, Республики Конго, Судана и так далее. Большинство из них пересекают границу, чтобы просить убежища в какой-либо из стран Европейского Союза.

Ассистентка эксперта по мониторингу границы из организации Gribu palīdzēt bēgļiem («Хочу помочь беженцам», GPB) Кристиана Блума обрисовывает общие контуры правовой ситуации, которая сделала этот маршрут смертельно опасным. В августе 2021 года, реагируя на серьезность миграционной ситуации, кабмин Латвии решил объявить чрезвычайную ситуацию в Лудзенским, Краславском, Аугшдаугавском краях и в городе Даугавпилс. Это распоряжение дало погранохране, армии и полиции право возвращать людей, пытающихся пересечь границу нелегально, в Беларусь, а также санкционировало по отношению к ним насилие и использование спецсредств — полицейских стеков, тазеров и служебных собак. Оно действовало два года, до августа 2023 года, когда его сменил режим усиленной охраны границы.

Право вводить этот режим в упомянутых областях вне рамок чрезвычайной ситуации было закреплено в новых поправках к Закону о погранохране, который также легализовал пушбэки и насилие. Было разрешено использование «звуковых устройств для психологического воздействия», иными словами, звуковых пушек. С другой стороны, поправки предполагают, что в случае необходимости нарушители границы должны обеспечиваться продовольствием, водой и медицинской помощью, однако проверить соблюдение этих требований невозможно.

«Погранохрана неоднократно утверждала, что применение силы при оттеснении нарушителей границы происходит в исключительных случаях в соответствии с законом и служебным регламентом, — говорит Кристиана Блума, — однако в Gribu palīdzēt bēgļiem обращались люди, пережившие во время этого «оттеснения» физическое и эмоциональное насилие».

Государственная риторика лукаво размывает реальную гуманитарную ситуацию в приграничье. Например, эксперт подчеркивает, что, хотя теоретически процедура убежища в Латвии для этих людей вроде бы доступна, фактически она нереализуема. Закон позволяет подать заявление об убежище на границе в единственном открытом официальном пункте пересечения «Патерниеки». Однако, если в 2021 году в Беларусь, в основном, прибывали авиарейсами Стамбул-Минск, с 2022 года большинство прилетает в Москву и оттуда едет на машине — чаще всего, без беларуской визы. В этом случае путь через официальный КПП изначально заказан.

Контрабандисты везут людей в лес, латвийские пограничники вытесняют обратно в Беларусь, беларуские гонят обратно в Латвию. 

Кристиана Блума напоминает, что погранохрана официально не считает людей. Она оперирует такой единицей, как предотвращенная попытка одного человека пересечь границу. Публикуется число попыток за сутки и с начала года. У людей, читающих эти отчеты, возникает впечатление, что речь идет о десятках человек, которые одновременно штурмуют границу, и многих тысячах в год. Однако на деле их значительно меньше, потому что один и тот же человек может попасть в статистику не раз.

Столь же зыбок и сам термин «предотвращение попытки пересечь границу». Кристиана анализирует две новости из латвийских СМИ. Первая сообщает о том, что мигрантов задержали в городе Аглона и «удержали от пересечения границы». Создается впечатление, что им запретили войти на латвийскую землю. Однако Аглона находится в 30 км от границы. Еще одна заметка повествует о том, что 16 человек были высажены из машины контрабандиста и 11 из них затем заперты в подвале. Это произошло в Калупской волости Аугшдаугавского края, тоже около 30 км от границы. То есть, людей вывезли на машине и заставили идти обратно в Беларусь.

Однако будь пушбэки по-латвийски на самом деле «удержаниями», они все равно нелегальны, потому что нарушают право на убежище, закрепленное в Женевской конвенции о статусе беженца и Европейской хартии об основных правах, а также законы Европейского Союза. Все эти правовые акты являются для Латвии обязывающими. Граждане любых третьих стран имеют право просить убежище, даже если они пересекли или только пытаются пересечь границу не отвечающим закону способом. Согласно принципу невыдворения (non refoulement), людей нельзя отправлять в страну происхождения или транзитную страну, в нашем случае — Беларусь, если там есть угроза их жизни, здоровью и безопасности. Этот принцип по-прежнему закреплен и в латвийских правовых актах, подчеркивает Кристиана Блума. Людей также нельзя подвергать усиленному риску депортации, а из Беларуси на родину отправляют почти всех.

Движение не остановится само собой

В октябре 2023 года польский фонд Ocalenie, литовская Sienos Grupė, GPB, беларуская Constanta, действующая в эмиграции, и другие участники движения помощи беженцам начали работать над сообщением «Опасный путь. Смерти мигрантов на границе Беларуси и ЕС» (No Safe Passage. Migrants’ deaths at the EU-Belarusian border). Они ставили перед собой, в первую очередь, задачу задокументировать все известные случаи смерти. Но не менее важно было поминовение умерших. Работа была закончена в марте.

Авторы пришли к выводу, что установился и закрепился еще один миграционный путь в Европейский Союз наравне с балканским и средиземноморским маршрутами. Движение по нему, как можно уверенно предположить, не остановится само собой.

В правовом отношении авторы опираются на так называемую «Декларацию Митилини о достойном обращении со всеми пропавшими без вести и умершими на путях миграции лицами и их семьями». Этот документ, подписанный в 2018 году на греческом острове Лесбос, представляет собой руководство для государственных органов стран-участниц при опознании тел погибших и общению с родственниками, а также при захоронениях неопознанных и невостребованных тел мигрантов, эксгумации и прочем администрировании смерти.

Латвию в коллективе авторов представляли Анна Грике и Иева Раубишко из GPB.

«Мы очень быстро поняли, что информация о пропавших и погибших и нуждающихся в помощи людях циркулирует по всем организациям, действующим на границе, — говорит Иева Раубишко, — потому что и сами люди двигаются от одной страны к другой». GPB откликалась на призыв о помощи, приходивший от групп, которые только что пытались пересечь польскую границу, потом перемещались к литовской, возвращались в Минск и затем выдвигались по направлению к Латвии. Часто их уже знают по именам.

Информацию черпали в основном из ответов официальных инстанций на запросы гуманитарных организаций. «Мы отослали примерно двадцать запросов, и это немного по сравнению с поляками, которые послали 150 различных запросов!» — делится Иева Раубишко. Значительно реже удавалось подтвердить гибель людей из сообщений СМИ и запрашивая посольства стран происхождения. О 26 погибших сообщили свидетели — попутчики или люди, видевшие трупы на границе. Исследователи не решились закладывать их в таймлайн, поскольку этот источник проблематичен — в частности, свидетельства могут дублироваться.

Авторы оперируют термином «пограничная смерть» (border death). Иева Раубишко подчеркивает, что таковая наступает вследствие пересечения границы, но не обязательно непосредственно на ней. Ее причиной служит «пограничный режим» — комплекс мероприятий по контролю и безопасности, специфических для региона и вызывающий страдания и смерти «людей в пути».

Что это за режим? Все три европейские страны в начале кризиса ввели чрезвычайную ситуацию, а затем пушбэки закрепили законодательно. В Польше и Литве на всем протяжении границы построили стены, в Латвии — на большей ее части. Доступ к границе ограничен по обе стороны. Особенно этим выделяется Беларусь, где многие мигранты погибли в так называемой системе — запретной пограничной зоне 10-километровой ширины, начиненной видеокамерами и опасными препятствиями. В свою очередь, полоса шириной в 30 км носит статус приграничной и тоже не вполне доступна.

Запретная зона — вотчина Пограничного комитета Беларуси. Независимые беларуские НГО не могут помогать беженцам внутри страны — ни у границы, ни вообще. Однако они действуют из эмиграции, и, в частности, по словам Иевы Раубишко, одна из организаций-соавторов исследования была запрещена именно из-за того, что слишком активно, по мнению властей, рассылала по учреждениям запросы.

В Польше запретная зона с прежних 10 километров сократилась до 15 метров. НГО там наиболее активны и многочисленны и пользуются наибольшей свободой рук. Они могут себе позволить специализироваться на разных функциях. Например, «Подлясская служба гуманитарной помощи» (POPH) только и делает, что получает вызовы, отправляется в приграничье со спасательными миссиями, вызывает парамедиков. Хельсинкский фонд оказывает юридическую помощь. Несколько организаций тщательно мониторят смерти и исчезновения.

В Литве зона, в которую можно попасть только с пропусками, выданными погранохраной, пятикилометровой ширины, в Латвии — двухкилометровой. Однако если литовские активисты периодически отправляются на помощь мигрантам и беженцам в лес (рискуя административными штрафами), в Латвии неправительственные организации на границе не действуют. Иева Раубишко говорит, что GPB оказывает гуманитарную помощь в сотрудничестве с погранохраной, с которой заключен официальный меморандум.

Итак, как выглядит смерть на беларуском маршруте? Чаще всего люди умирают от переохлаждения и истощения сил. Такое случается не только морозной зимой, но даже летом. Они также тонут в реках, надеясь, что перебраться вплавь будет легче, чем перелезть через забор, и от травм, полученных при преодолении забора. В Польше и Литве мигранты гибли в автоавариях, когда перевозчик пытался уйти от погони. Еще одной косвенной причиной гибели мигрантов авторы называют нехватку медицинского персонала в приграничных областях.

Правоохранители при обнаружении неопознанного тела, как и при получении информации об исчезновении человека, во всех трех европейских странах инициируют оперативные действия или уголовный процесс. Предусмотрены определенные процедуры идентификации, расписаны правила захоронения неопознанных тел, порядок общения с близкими, с госучреждениями страны происхождения покойного и репатриации. Но, по словам Иевы Раубишко, и в Польше, и в Литве и Латвии учреждения не проявляют рвения при опознании погибших и не стараются связаться с родственниками. Ни в одной стране невозможно определить инстанцию, которая отвечает за этот процесс и координирует его. В результате семьям отказывают в праве узнать о смерти их родственника и приехать попрощаться. «Это гигантское нарушение прав человека», — говорит Раубишко. 

Могилы исчезают в ландшафте

«Когда мы начали работать над сообщением, в Латвии было три подтвержденных смерти, — рассказывает специалист по мониторингу границы Анна Грике, — Эти люди умерли в больницах, близкие смогли с ними проститься». Вплоть до 7 ноября 2023 года о неопознанных останках не говорили. В этот день глава погранохраны давал интервью в честь годовщины своей организации и упомянул о двоих погибших, которых, по его словам, нашли за пару месяцев до того. GPB послала по этому поводу официальный запрос погранохране, и та подтвердила информацию, однако число неопознанных выросло до трех. Два мужских тела были найдены лежащими вместе 8 октября, и одна погибшая женщина — 11 ноября 2023 года, и ее уже похоронили.

Расследование этих случаев лежит в зоне ответственности госполиции, а за захоронение отвечают органы самоуправления. GPB спросила социальную службу Краславского района о месте захоронения неопознанных, но к тому времени их оказалось уже четверо.

«Число росло стремительно, — рассказывает Анна, — До октября таких случаев официально вообще не существовало. Я не знаю, как определить эти проявления мягкого насилия по отношению к людям. Вот одно из них: меня информировали, что эти люди похоронены на Защиринском кладбище. Если вы введете в Гугл «Защиринское кладбище», вы его просто не найдете. В Латвии очень много кладбищ, но конкретно это очень небольшое, оно находится в окрестностях вымершего поселка Защирины Эзерниекской волости. Ближайший жилой населенный пункт — село Малая Лукница. В марте этого года я побывала там впервые, перешла через поле, поднялась на пригорок. Это православное кладбище, еще действующее. Я бывала на многих латвийских кладбищах, и это самое маленькое из них: я насчитала 34 могилы. В правом углу — холмики без единой таблички, без ничего. Двое найденных вместе в октябре, далее женщина, найденная 11 ноября и похороненная уже 22 ноября, о четвертом в тот момент у нас не было точных данных».

Члены GPB вернулись в Защирины в июле. Если в марте Анна шла по дороге, то в июле пришлось пересечь распаханное поле. Могил было уже семь. Связавшись с местными муниципальными работниками, Анна узнала, что местные жители, собравшиеся на традиционный летний Кладбищенский праздник и увидевшие безымянные неухоженные холмики, были потрясены и попросили проявить хоть сколько-нибудь уважения, обозначить, что в этих могилах лежат люди. Поэтому в каждую могилку работники социальной службы воткнули таблички с информацией.

Итак, первая могила — двое неизвестных, найденных вместе и похороненных 18 октября 2023 года в 12.00. Далее — неизвестное лицо, похороненное 22 ноября в 14.00. Анна задается вопросом: что могла полиция выяснить о человеке без документов за 11 дней? Третье захоронение — одно лицо, 15 февраля 2024 года. Четвертое — одно лицо, 19 марта 2024 года. Захоронение номер пять — смертные останки (то есть, даже не целостный труп), 3 апреля 2024 года. Номер шесть датирован 11 июня 2024 года.

Однако Краславский край — не единственный в латвийском приграничье. Анна связалась с органами самоуправления Аугшдаугавского края, который граничит с Литвой, и там ей сообщили, что неопознанные останки двух человек похоронены на Старом Силенском кладбище Скрундалиенской волости. Оно тоже православное. «Эти территории населяют представители разных вероисповеданий, — рассуждает эксперт, — но конкретно здесь живут католики, и православные кладбища были выбраны, возможно, чтобы избежать излишнего внимания».

Анна приехала туда в августе. Найти эти две могилы было очень легко: на них стоят кресты. В одной похоронен мужчина, к сожалению, известен только год захоронения — 2024-й. В второй — неизвестное лицо, похоронено в марте 2024 года. «Можно легко увидеть, как быстро могилы сливаются со средой» — сокрушается Анна Грике. Поэтому организация «Хочу помочь беженцам», желая сделать хоть что-то, что в ее силах, просит жертвовать на могильные таблички и уход за ними. А также побуждает общественность обращать внимание латвийских государственных органов, что не следует замалчивать информацию о найденных мертвыми неопознанных иностранцах, которая свидетельствует о большой человеческой трагедии.