Легенда одесского театра «Маски» Борис Барский в Риге — «народ, не разучившийся смеяться, победить невозможно»

Как живет ваша труппа после славы телевизионных проектов?

Театр «Маски» работает Одессе уже много лет, и работает до сих пор. Я издалека зайду — нам повезло, в 2003 году город нам подарил театр, то есть долгосрочную аренду. В прошлом году мы отметили двадцатилетний юбилей. Хотя на самом деле отсчет ведем с 1984 года как ансамбль пантомимы и клоунады Одесской филармонии. И мы даже попали в книгу рекордов Гиннеса как самый старый коллектив, работающий в едином составе. А название «Маски» появилось в 1985-м. 80 телевизионных программ, а когда появился театр, мы с головой ушли в него, появилось 14 авторских пьес. Сейчас немного обновился состав, из «Каламбура» пришел артист Алексей. Играем 8-9 пьес практически без отпусков на радость публике — отпуск получился, когда нам судьба «подарила» локдаун, этого достаточно.

Сейчас аншлаги не всегда. Увы, половина Одессы уехала, а вместо них город принял очень много людей, которые бежали от оккупации. Одесса — она же мама и всех принимает как родных детей. Есть возможность купить билеты, но мы проводим очень много благотворительных акций. И зрители очень благодарные. Помню, около театра остановились муж с женой, люди среднего возраста, они обнаружили, что театр продолжает работать, но возможности купить билеты у них не было. Я ответил: ребята, у вас есть такая возможность благодаря благотворительной акции — через акцию в соцсетях деньги в Одессу присылают украинцы из-за рубежа, у которых есть материальная возможность.

На следующий день та пару пришла к театру с целлофановым пакетиком. Сказали мне, что очень благодарны и хотят подарить самое дорогое, что у них есть. Достали флажочек с гербом Херсона. «Мы хотим, чтобы это было у вас». Я сперва отказывался, но затем принял подарок, взамен дав две контрамарки.

Насколько легко сейчас улыбается, когда вокруг так много горя?

Каждый раз после спектакля я говорю, что народ, не разучившийся смеяться, победить невозможно. На днях мы отмечали день рождения Игоря Малахова, Гоши из нашей труппы. Как раз вскоре после того, как больницу «Охматдет» разбомбили. И хорошая знакомая написала: «Как ты можешь в такой день проводить что-то?». Я ей ответил, что этот день начался не сейчас, а 24 февраля 2022 года. Каждый день у нас погибают дети, сыновья и дочери, самые лучшие, те, кто воюют. У нас происходит война, да. Но мы уже давно поняли, что те, кто это начал — не люди, тем более, что они сейчас и по роддому успели вляпать.

Когда я узнал о войне, первая реакция была такая: я в это не поверил. Это нереально, это невозможно, когда родственники и друзья у многих живут в той же России. Кстати, большинство из них адекватные люди, они тут же позвонили и чуть не со слезами в голосе просили прощения, говорили: «Ты же понимаешь, что это не я». Я понимаю, тем более, что это началось еще десять лет назад, когда хапанули Крым и часть Донбасса и никто в России из моих знакомых ничего не мог сделать. И я понимаю, потому что у них 20 лет уже полицейское государство, воспитывающее так, что оно превратило людей в рабов. А те, кто не стал рабом — заложники, они говорят, что у каждого из них есть свой скелет в шкафу.

В общем, 24 февраля 2022 года был шок, который продолжался не один день. Мы видели кадры, как наши военные ребята заняли дороги от Одессы на Николаев и до Херсона, как в Херсоне женщины с детьми выходили с украинскими флагами против танков. 

И я все надеялся на здравый смысл, что эти российские солдаты ни одного «бендеровца» не увидят, тем более, что я сколько лет живу в Одессе, спокойно уживаясь со всеми 117-ю национальностями — какие «бендеровцы», когда здесь мирные люди.

Ну ладно, солдаты еще не соображают, но офицеры — у вас же должно быть какое-то благородство, честь? Разворачивайтесь и уходите. Но нет у них благородства и офицерской чести.

Одесса улыбается несмотря ни на что?

А Одесса привыкла ко всему философски относится, и с юмором, конечно. Примитивный пример, но все же: одесситы же понимают, что счастье — это когда у тебя есть что-то и вдруг у тебя это забрали. А потом раз — и вернули. Вот была горячая вода и вдруг раз — и вырубили ее. Ну, неудобно, конечно, но потом ее вернули. Или вот сейчас у нас отрубают свет. Например, четыре часа есть электричество, а четыре часа нет. Приезжаю со спектакля — света нет. «Ну, ничего у нас будет романтический вечер», — говорит жена и зажигает свечи. 

Говорят, кризис — это когда тебя выбивают из накатанной колеи, а мы в последние года четыре в кризисе. Локдаун, например, был. Это сложный для меня момент. Что может для артиста быть страшнее, когда театр закрывают? Но мы же пережили это. Я подготовил три моноспектакля и тут как раз по Одесскому радио сообщили, что мэрия готова открыть театры. А я подумал: «Ну ребята, вы только собрались, а я уже давно готов, реально» И после такого негатива, когда открылся занавес, зрители уже смеялись.

Сложно бывает и сейчас, когда мы открыли театр для волонтеров, для участников территориальной обороны, национальной обороны. Среди зрителей бывает много раненых бойцов, я видел много действительно очень зашоренных войной ребят. Но когда я вижу, что они в середине спектакля улыбаются, понимаю, что психологически я все правильно делаю. Я специально не езжу в госпитали, а говорю: привозите ребят к нам в театр. Это совсем другая атмосфера. И в театре говорю детям и женщинам: подойдите к этим ребятам и просто обнимите их, это очень важно. И оказывается, что это действительно очень важно. И улыбаются.

Я два вечера провел с моноспектаклями в Херсоне после его деоккупации, по полтора часа действо. И на каком-то заводике зрители вытащили фанерные стулья, выключили телефоны, какая-то собака мимо пробегала с мячиком, мы смеялись и легко прошло. Так что еще раз повторю — народ, который умеет смеяться, победить невозможно, так что не дождетесь. Слава Украине и ее героям!