Маэстро, в театре «Дайлес» готовится новая версия вашего мюзикла «Дикие лебеди». Каким должен быть текст, чтобы писать на него музыку?
А что, поэты что-то пишут сегодня? Мне кажется, что нет. Мы до сих пор спасаемся классиками шестидесятых-восьмидесятых — Визма Белшевица, Ояр Вациетис. Не знаю, это мое возрастное, наверное. Но настроение дают уже первые две строчки — ловишь их и тогда начинается самое интересное!
То же самое в сотрудничестве с артистами — ты ему сыграешь и видишь, как он на тебя скучной физиономией смотрит. Артисты — это, конечно, супер-народ, ничего правильно спеть не могут. В этой связи всегда вспоминаю Якова Рафальсона из Русской драмы. Великолепный артист, но совершенно антимузыкальный, что даже удивительно, ведь он еврей, а народ этот очень музыкальный. Я играю и вдруг он останавливает меня и говорит: «Вы мне не то сыграли!» И публика смеется, все радостные. Элзу Радзиню помнят? Так она пела в фильме «Клавс, сын Мартиня» мой очень знаменитый «Романс Анце», хотя у великой актрисы голоса не было вообще. Но стала популярной песня, а она еще и на концертах ее пела, как могла.
Позавчера я играл с артистом Нового рижского театра Андрисом Кейшем, он в один момент так запел, что я даже не знал, что делать. Иначе с Интарсом Бусулисом. Но главное все же в исполнении — не вокальные данные, а чтобы ты мог донести мелодию до людей. Надеюсь, в «Диких лебедях» так же будет. Хотя я уже опасаюсь, что режиссер там придумает что-то такое модерное, что мне, старику, уже не понять. Режиссер же молодой!
А если серьезно, то плохо, когда артисты начинают думать, что они певцы, но работать с ними все равно интересно, потому что это связано с разными веселыми событиями. Это театр! Театр со всеми своими разными историями, с очень талантливыми артистами, многие из которых уже ушли.
Вообще, сейчас многое изменилось — раскрывается занавес, выходишь на сцену и зал сразу встает, когда надо и не надо. Раньше, чтобы зал встал, надо было помучиться. Я помню, лет пятьдесят назад наш популярный эстрадный певец Ояр Гринбергс пел одну мою песенку «Финская баня» — ну, шедевр, конечно! Шучу-шучу. И как он там выкручивался и раззадоривал, а в первом ряду сидела старушка, думавшая, наверное, как оплатить электричество, и даже не смотрела на него. А сейчас Кейшс выходит — все встают. И полтора часа праздника. Но если честно, я кайфую, когда люди так долго смеются.
Тут, кстати, недавно сняли портрет одного из основателей латвийского театра Эдуарда Смильгиса с брандмауэра Нового Рижского театра — дескать, лауреат Сталинской премии. Я предлагаю Кейшса повесить — пусть будет! Но почему-то меня пока в этом никто не поддерживает.
Ладно, будем ждать премьеру «Диких лебедей» и другого. Кстати, в советские времена были объявления в газетах — «Предусматривается премьера», но никто не знал, будет она и или нет. Но — «предусмотрена премьера». В конце ноября должна быть. А диск — скоро.