Премьер-министр Латвии Марис Кучинскис отправился в латгальский город Резекне, чтобы принять участие в дискуссии о патриотизме. Выступление премьера было посвящено, в том числе, и русскоязычному населению – этому, так сказать, чемодану без ручки, который и нести тяжело, и выбросить, может, и хочется, но не получается.
Резекне – город в Латгалии, где проживает преимущественно русскоязычное население. Причем многие семьи живут здесь веками – это неформальная столица латвийских староверов.
Политики из так называемых латышских партий обычно в своей риторике этот факт не всегда учитывают. Для многих из них русские – это «понаехавшие в советское время». Формула простая, но в смысле воздействия на избирателя очень эффективная. Мы плохо живем, потому что они приехали и все испортили.
На днях мой коллега вернулся из Франции, где провел отпуск. Слетать в любую страну «старой Европы» сегодня не проблема.
— Знаешь, я вот был в Париже, потом заехал в Бельгию, погулял по Брюсселю… Иногда нужно вот так вырваться, чтобы понять, как мы отличаемся от них, — сказал он мне.
— Ну, мы же вроде тоже Европа, — попытался я заступиться за нашу общую «маленькую Родину».
— Это, конечно, да…, — вздохнул он. —Только вот я в течение двух недель общался с людьми разных национальностей — и все нормально общаются, улыбаются, пытаются, прости за пафос, строить общее будущее. А стоило мне заглянуть в телефон, почитать наши местные, латвийские новости — и все, как 25 лет назад. Русские-латыши, местечковая ругань... А это заявление о том, что Ушаков перекопал дороги, чтобы препятствовать эвакуации в случае войны... Как говорится, почувствуйте разницу!
И эта разница действительно очевидна.
В этом смысле Латвия не слишком далеко ушла от России. В своем очерке для «Новой газеты – Балтия» я уже писал о путешествии по российской глубинке. Люди, с которыми мне довелось общаться — хорошие, добрые, чуткие, но живущие в рамках своей парадигмы: есть мы, а есть Америка, и она жаждет нас захватить и поработить.
Наши политики пытаются убедить свой электорат, что россияне зомбированы пропагандой: мол, Путин подчинил их и держит в ежовых рукавицах.
Но, по большому счету, латвийский крестьянин, который боится России, мало чем отличается от жителя российской глубинки, уверенного, что США готовят план нападения на его огород.
Политики в обеих странах эти фобии подпитывают, но и общество по обе стороны границы, если копнуть, вполне довольно: такая позиция избавляет от любой ответственности.
Очерк о российской провинциальной жизни, хотя и был написан мной без всякой агрессии, даже с теплотой, вызвал град оскорблений в мой адрес от «настоящих патриотов России». А я лишь постарался показать, как выглядит российская провинция с точки зрения русского, живущего за границей.
Готов поспорить, что эта моя колонка тоже спровоцирует поток оскорблений, но уже от патриотов Латвии. Потому что на самом деле никому не нравится, когда его родину оценивают со стороны и потом во всеуслышание рассказывают о своих выводах, не всегда лицеприятных. Признать право на подобные взгляды и мнения может только зрелое и самодостаточное общество — а нам, по обе стороны границы, еще есть к чему стремиться в этом смысле.
Но мы пока, как мне кажется, крайне далеки от конечного результата.
Визит Мариса Кучинскиса в Резекне и его попытка снова заговорить с русскими и о русских — это маркер.
Уже само построение фразы «латыши должны признать русских своими» свидетельствует о том, что это выступление было «для галочки».
Начинать разговор с русской аудиторией с того, что их кто-то должен признать или не признать – это значит априори обрекать его на неудачу.
Все эти вялые попытки «что-то делать с русскими» больше похожи на неприятную обязанность. Европа намекает, что неразумно отдавать под влияние России более 800 тысяч живущих в Латвии славян; США уже даже не намекают, а говорят в открытую: ребята, с русскими пора разговаривать, вы и так проигрываете Путину в борьбе за их умы и сердца. Посольство США даже показало пример: завело русский аккаунт в социальных сетях. Латышский Twitter взорвался от возмущения.
Возвращаясь из России, мы с женой остановились у друзей в приграничной Латгалии. Прекрасный край, ухоженные (по сравнению с той же Псковской областью) деревеньки. Но абсолютно безлюдные. В какой-то момент наш навигатор «запутался», мы заблудились и даже не могли найти, у кого бы спросить дорогу, хотя проезжали населенные пункты. В итоге уехали в какие-то леса и наткнулись… на пограничников: оказалось, что мы заехали в зону, где нельзя находиться без специального разрешения.
Латвия стремительно вымирает, не понимать этого может только дурак. Попытки же политиков что-то предпринять выглядят, если говорить дипломатичным языком, странно. С такой налоговой политикой в этой стране скоро останется только депутатский корпус и премьер.
«Демографическая зима» — это повод задуматься о том, что каждый человек в Латвии — на вес золота. И это не зависит от его национальности.
На деле же наши руководители снова и снова запускают старую пластинку про национальное государство. Я предполагаю, что эта пластинка еще долго не остановится, хотя слушать ее вскоре будет некому.
Значительная часть русскоязычного населения чувствует свою принадлежность к Латвии, и на самом деле, как мне кажется, многие с радостью бы подключились к спасению своего государства. Но для этого необходимо наконец признать, что мы — единая нация. В политическом, а не этническом смысле. Однако наше государство строиться именно по этническому принципу. Даже в Конституции прописано, что есть «основная нация» и все остальные.
И политиков вымирающей страны это устраивает. Потому что ничего не нужно уметь, ни за что не надо отвечать, никого не нужно беречь. В любой непонятной ситуации можно сказать: «Виновата Россия». Работает уже 25 лет безотказно.
А чем меньше людей остается, тем проще становиться продвигать эти идеи. Поэтому политикам, в общем, все равно, что будет и с латышами, и с местными русскими. С последними даже проще — можно не стараться сохранять хорошую мину при плохой игре. Достаточно просто отметиться, чтобы было что показать «стратегическим партнерам». А галочки, надо признать, мы ставить хорошо научились.
