«Рижский диалог» — ежегодная встреча экспертов и политиков высокого ранга из стран ЕС, России, США и других государств, на которой обсуждаются важнейшие вопросы безопасности. В этом году участники мероприятия уделили особое внимание развитию НАТО, реакции Европы на глобальные вызовы и угрозы, а также анализу взаимоотношений между Россией и Западом. По традиции, за обсуждением за закрытыми дверями следует публичная дискуссия. В этом году во время публичной дискуссии обсуждалась проблематика взаимоотношений между Западом и Россией, а также сценарии дальнейшего развития и потенциал сотрудничества.
Сооснователь британского неправительственного исследовательского центра European Leadership Network (ELN) Иэн Кернс заявил: «Я думаю, доминирующий западный нарратив: «Запад прав, Россия не права, ее месседж – чистая пропаганда», — это сильное упрощение. Европа, Запад допустили ряд ошибок, проблема возникла не два года назад. Ситуацию нужно рассматривать в комплексе, учитывая позиции обеих сторон конфликта». Однако можно выделить основные камни преткновения. Это, по мнению эксперта, пренебрежение со стороны России к международному праву и территориальной целостности государств, которое не позволяет придать договоренностям с ней легитимную основу. Удастся ли вывести нынешнюю конфронтацию из неконтролируемой зоны в зону контроля, в том числе, и с помощью контроля над вооружениями – это вопрос выживания, а решение сложных фундаментальных вопросов будет найдено со временем, считает Кернс.
Ассоциированный профессор Российского гуманитарного университета Сергей Маркедонов оппонировал британскому коллеге: «Следующие вещи определяют российскую внешнюю последних 25 лет. Это, во-первых, разрушение ялтинско-потсдамской системы и развал СССР. Россия — страна, которая пытается найти свою идентичность, перезарядить партнерство и сотрудничество, найти свое место в меняющемся мире. Вторая вещь: российская внешняя политика многостороння, она не сводится к одной изначальной идее. Она может быть и прозападной, и антизападной, но сама антизападная идея «Русского мира» инструментальна. Россия не намерена построить коммунизм или экспортировать его из страны.
Революция не то, чтобы запрещена, но нежелательна, Россия пытается сохранить статус кво, насколько это возможно. Эта позиция, может быть, цинична, эгоистична, но в ней нет идеологии. В случае с Карабахом она поддерживает статус кво, в случае с Крымом стоит на ревизионистской позиции, это зависит от множества факторов.
Третье: у России нет глобальных или реваншистских амбиций, это не СССР. Речь идет, к примеру, о Казахстане, о Севастополе, о паре тысяч километров от российской границы, а не о Сталине, об Ушакове и Суворове. И, наконец, российская политика — это не политика Путина. Она обладает непрерывностью с ельцинских времен». Эксперт считает, что российская внешняя политика ориентирована на европейскую безопасность, что она скорее включающая, чем исключающая: «Russia in!». Аннексию Крыма, которую Маркедонов согласен признать таковой, по крайней мере, отчасти, он объясняет различием в нарративах: в западном подходе доминирует норматив, Будапештское соглашение и двусторонний договор с Украиной, нарушив которые, Россия несет ответственность. Сама же Россия, по мнению эксперта, исходит из ситуативного контекста: «Если бы соглашения не нарушались, у нас не было бы истории».
Ассоциированный профессор Вильнюсского университета Маргарита Шешелгите возразила российскому коллеге: «Вы говорите об общей безопасности для России и Европы. После Крыма эта безопасность уже не может быть общей».
Бывший координатор германо-американского сотрудничества при МИД ФРГ Карстен Фойгт рассказал о проблеме европейской безопасности с точки зрения Германии: «Германия не будет продолжать business as usual с Россией. Мы отказались принять участие в иракской войне, потому что нас волнуют проблемы международного права. Мы не настроены антиамерикански, как французы, но отказались поддерживать США в Ливии. Географически Россия часть Европы. Но не в смысле концепции «общего дома», которую поддерживал Михаил Горбачев. Сейчас Россия может быть партнером на одних территориях и является фактором риска на других. Она не несет военной угрозы Германии, но угрожает нашим партнерам по альянсу, маленьким и большим государствам. Что случилось бы с Европой, если бы у нас было такое гибкое понимание правил?»
Политолог, заведующий отделом стратегических оценок Центра ситуационного анализа РАН и участник закрытой части мероприятия, в разговоре с корреспондентом «Новой газеты – Балтия» признал, что без журналистов общение экспертов происходит более примирительно: «На публичных мероприятиях каждый хочет послать какой-то месседж, подчеркнуть те тезисы, которые он считает главными. И это делает картинку черно-белой в большей степени, чем на дискуссии за закрытыми дверями. Понятно, что там аудитория многие тезисы, выносящиеся на публику, и так знает, и можно сконцентрироваться на нюансах. В закрытом формате между собеседниками больше согласия. За последние два года накопилась определенная усталость от обсуждения тех тем, по которым у нас реально нет продвижения. Мы в тупике, никто не надеется на быстрый прогресс, при этом именно по самым принципиальным темам. Наверное, если мы через год соберем такое мероприятие, здесь не будет подвижек. Поэтому закрытая дискуссия идет по моментам, по которым хоть что-то можно делать, хоть они и не главные».
Политолог считает, что приглашенные эксперты представляют разные взгяды и примерно отражают настроения в политической среде, показывают спектр мнений и оценок. Но еcли эксперт заинтересован найти работающую модель, политик в первую очередь думает о своих материальных интересах. Он считает, что стороны надеются найти, возможно, факультативные, но рабочие точки переговоров. Будет ли это возможно — зависит от того, удастся ли обеспечить стабилизацию, по крайней мере, в зоне вооруженного конфликта на Украине. Страны Европейского союза, очевидно, готовы отложить в сторону крымскую тему как тему Северного Кипра, не соглашаясь, но и не делая ее камнем преткновения. Но вооруженный конфликт невозможно забыть, там, несмотря на объявленное прекращение огня, гибнут люди. Когда боевые действия будут полностью прекращены, можно будет долго договариваться о полном урегулировании, договариваться по вопросам экономического сотрудничества и торговли. Однако украинская сторона опасается, что если прогресс в ходе реализации Минских договоренностей будет достигнут, Украину вычеркнут из числа приоритетов европейской политики. «И в России, и на Украине люди видят, что при полном прекращении огня политически больше теряют, чем приобретают, — говорит эксперт. — Поэтому европейские политики все больше поддерживают прагматичную позицию своих избирателей, рассчитывающих на большой российский рынок, возможно, поступаясь принципами». Что касается растущего уровня напряжения в балтийском регионе, по мнению Сергея Уткина, он пока вполне контролируем.
