Я люблю старые вещи. За отпечатки пальцев на их поверхности. За личные драмы и отзвуки истории, которые в них таятся. В одних старых вещах больше меланхолии, отжитого, ушедших времен. Другие держатся бодрячком и еще готовы пожить, поработать, порадовать. Все они похожи на материальное эхо, непостижимо и нечаянно добравшееся до нас из прошлого. Где же еще изучать живую и настоящую историю города и его людей, как не в какой-нибудь антикварной лавке.
В поисках неожиданных и необычных знаний о Риге, как давний коллекционер историй, я заглянула в антикварный магазинчик на улице Александра Чака. Здесь говорят, что это самая насыщенная антиквариатом улица Прибалтики. Приблизительно в двадцати минутах ходьбы от вокзала располагаются представительные салоны с колоннами и картинами в золоченых рамах. Маленькие уютные лавки древностей. В подвалах таятся скромные, тесные магазинчики старых вещей, заваленные антиквариатом и старьем от пола до потолка.
Выбрать магазин Vitber из ряда других рижских антикварных лавок мне помогли интуиция и чутье. Он находится в здании из темно-серого кирпича, который наводит на мысль о пакгаузах и средневековых замках. Изнутри немного напоминает музей, в котором царит хаотичное безвременье фарфоровых тарелок, хрустальных рюмок, старинных фотоаппаратов, открыток и шкатулок. Его хозяин Виталий Берлин показался мне похожим на стареющего Бродского. Не только внешне, но и своей особой манерой общаться, движениями, жестами. Он сразу понял и принял мой интерес к антикварной истории. Внутренняя комната, где мы сидим, почти сплошь завалена старинными книгами на латышском и русском. Диктофон смотрится инопланетянином в соседстве с канделябром, медным чайником, статуэткой лебедя, жестяными коробочками из-под монпансье.
– Можно смело сказать, что у нас – очень демократичный магазин, – Виталий с незажжённой сигаретой во рту ищет какую-то книгу среди стопок, громоздящихся вокруг на полках. – Кроме того, мы – крупнейший в Прибалтике аукционный дом. В этом году нам исполняется двенадцать лет. Нас хорошо знают в Москве, и в Киеве, и в Вильнюсе. Здесь у нас собирается все для коллекционеров. Сейчас можно выделить три основных направления, которые интересует рижских любителей старины и тех, кто собирает антиквариат на просторах бывшего Союза. Прежде всего, Царская Россия. Советский Союз, особенно довоенный период и 50-е годы. Извините, португальского у нас не бывает. Если с этими вещами приходят, я их как правило отправляю восвояси. Индийское, греческое здесь никому не нужно. В последнее время даже на Германию спрос упал. Конечно же, на первом месте сейчас – Латвия. У нас рижского товара значительно больше. Мы патриоты и любим свой антиквариат.
Фото: Улья Нова
Наконец, ему удается отыскать на одной из полок тускло-синюю книгу в тканевом переплете, с орнаментами арт деко и теснением в виде герба на передней обложке. Виталий с уважением и гордостью пролистывает и показывает мне развороты с чуть размытыми черно-белыми фотографиями станков и павильонов:
– Вот, я сейчас держу в руках редкий экземпляр альбома, посвященного 700-летию Риги. Эта книга издана на немецком и богато проиллюстрирована. В ней – отражение юбилейной выставки, устроенной в 1901 году на территории Эспланады, под стенами Христорождественского кафедрального собора. Можно сказать, это было ВДНХ и Всемирная Выставка ЭКСПО в одном флаконе, отражавшая многообразие промышленности Латвии того времени. Там было представлено автостроение, изготовление пианино, производство мебели. Меха, ножи, книги. Важнейшее для нашего города производство фарфора. И веками любимое здесь серебро: посуда, украшения, монеты. Отдельно упомяну серебряные сакты – латвийские национальные броши. Такое впечатление, что в Риге в то время производилось все (и на высочайшем уровне качества.) Самолетов только не строили. И многие из этих вещей частично сохранились, дошли до наших дней. Оседают в музеях, в частных коллекциях, выставляются на аукционах. И представлены в антикварных магазинах.
Конечно, Москва и Петербург в царской России были намного богаче. Дворяне, помещики и купцы, в основном, обитали в столицах. Но в тот период Рига входила в тройку важнейших городов Российской империи. И, не в обиду будет сказано нашим соседям, – гордо добавляет Виталий, – была главным городом Прибалтики.
Есть один важный момент в нашей антикварной истории – Риге удалось избежать жестокой экспроприации «нажитого праведным трудом» многих поколений, которая произошла в России во время революции. Изъятые, отнятые у людей вещи осели в Эрмитаже, в музейных фондах. Это были значительные богатства, произведения изобразительного и прикладного искусства. В Прибалтике ничего подобного не случилось. Не было здесь ни Ленина, ни Дзержинского. Конечно, вывозили ценности и у нас, но значительно позже. В Латвии произошли две крупнейшие волны вывоза богатств. Первая приходится на 1938-39-й годы, когда отсюда уезжали балтийские немцы. Вторая большая волна состоялась в 1944 году. Уезжали, в основном, латыши, спасаясь от надвигавшейся советской власти. Еле-еле успевали собраться, набивали чемоданы – памятью, семейными реликвиями. И бежали. Поэтому предприимчивые и умные торговцы антиквариатом давно проложили тропы в страны, где есть колонии латышских эмигрантов: в Австралию, Канаду, Швецию, Америку. Там до сих пор можно найти и купить очень редкие вещи довоенного периода. Ведь все самое ценное люди увозили с собой.
Мобильный тренькает призывными ксилофонами. В руке у Виталия – «трубка» с крошеным квадратным экраном. Такие мобильные я не видела уже лет пять – в каком-то смысле, это уже редкая вещь, почти антиквариат:
– Да, слушаю! – в лавке нельзя курить, но антиквар периодически забывает об этом, прикуривает, затягивается и тут же поспешно тушит сигарету. Старинные пепельницы самых разных стилей таятся на каждом шагу среди тарелок, фарфоровых собачек, шкатулок и ваз. – Нет, не надо мне тысячи рублей девяноста первого года. А где ты видел пятисотку? Я пятьдесят выставлял на аукцион. Там двести было редкое, девяносто второго года.
Фото: Улья Нова
– Несмотря на то, что ценные вещи вывозили, – переключается он на нашу беседу, – здесь, в Риге много чего осталось. Ведь этот город – на пересечении культур. Здесь испокон веков жили немцы со свойственным им хорошим уровнем образования, ремесленничества. Среди них были и архитекторы, и серебряных дел мастера. Впоследствии латыши многое у них переняли. Здесь жили русские купцы и промышленники. Еврейские торговцы. Поляки. И литовцы. В общем, Рига – многонациональный город, в котором всегда все кипело. Но особенно бурное развитие промышленности, ремесел и искусства пришлось на 1890-1914 годы. 25 лет расцвета – но каких лет! Если вы прогуляетесь по городу, то наверняка заметите, что на большинстве зданий указана дата постройки. Там часто значится 1908 год. И 1903 год. В этот период здесь возводились огромнейшие, роскошные здания, в том числе и образцы нашего знаменитого Югендстиля.
В эти годы Рига была богатейшим городом. Это касается не только денег, капиталов. Культура была материальной. Многие вещи той поры передавали из поколения в поколения и сохранили до сих пор. Впрочем, сейчас некоторые молодые люди, которым ничего не интересно, кроме интернета и роликовых коньков, начинает все это бездарно продавать. С одной стороны, мы рады, ведь это наш бизнес. Но в принципе, не совсем правильно, когда нам тащат альбомы с семейными фотографиями. Вот, пару недель назад я купил орден Ленина, принадлежавший известному директору завода. Грамоты приносят, значки депутатов верховного совета Латвийской ССР и СССР. Вы поймите, когда приходят и что-нибудь сдают – меня интересуют предметы. Их история. Их производители. Их эпоха и редкость. Я пытаюсь угадать, что разберут по своим коллекциям. У меня есть заказы многих коллекционеров Риги. Если появляется что-то новое, я им звоню.
В соседней торговой комнате возникает приземистый мужчина в замшевой кепке. Он неторопливой тенью лавирует в сумраке среди столиков со статуэтками и стульев, заваленных открытками и книгами. По московской привычке не слишком доверять людям, я отвлекаюсь и на всякий случай слежу краешком глаза, что призрачный гость разглядывает и трогает на прилавках и стеллажах. Через некоторое время Виталий все же отвлекается и неторопливо выходит в соседнюю комнату лавки:
– Что вы хотели?
– Я пришел часы посмотреть. Настенные.
– А, это вы. Я вас в лицо признал! Как вы их сможете посмотреть, если они сейчас в ремонте.
– А когда зайти?
– Отдал я их дней десять назад. Корпус здесь, мастер только механизм взял. Я уже даже слышал звон, приятный, нежёсткий. Позвоню, когда будут готовы.
– Хорошо, буду ждать звонка.
– Понимаете, – продолжает он, возвращая на полку альбом, – Личные драмы владельцев, их тайны, мистику я не изучаю. Это не моя сфера деятельности. Но все же, в нашем магазине любая вещь – это кроме всего прочего и история города, история рижан. Сейчас я приведу и покажу несколько примеров. Жил здесь в Риге один банкир. При немцах служил, при советах служил. Из его семьи принесли аптечный рецепт 1901 года, из царской аптеки на улице Лиенас, которая и по сей день на том же месте существует. А вот, например, календарь 37-го года. Круглая книжечка в виде пудреницы, а заодно и реклама тогдашней парфюмерии. Или, например, эта коробочка монпансье Uzvara. А вот здесь, на этой жестянке от печенья – наш Рижский театр, Латвийская национальная опера. Здесь любая бутылка, любая пивная кружка с Ригой связаны. И, конечно же, с ее людьми, которые любят свой город. К некоторым старушкам приходишь, предлагаешь за фарфоровую тарелку 8 тысяч евро. А они говорят: «Нет. Это – память. Память не продается».
Продолжение следует
