Уже второй сезон известный российский режиссер Сергей Голомазов является художественным руководителем труппы Рижского русского театра им. М.Чехова. Недавно он оставил руководство московским театром на Малой Бронной и основное время проводит в Латвии. С труппой рижского театра он только что прилетел из далекого Китая.
Сергей Анатольевич, вы же теперь живете, преимущественно, в Латвии, можно так сказать?
Можно так сказать.
Интересно, как вы с режиссерской точки зрения определяете свою роль. Ну, не эмигрант же вы? И не гастарбайтер?
У меня заключен договор с Рижским русским театром им. М.Чехова, моя должность — художественный руководитель театра на столько-то лет. Достаточно лет, нормальный срок. Вообще-то это ни для кого не секрет — на пять лет. Поэтому в Латвии я иностранец с видом на жительство с разрешением на работу без ограничений. Иностранец, который живет и работает в Латвии. Уточню: москвич, который живет и работает в Латвии. Вот, собственно, и все. Думаю, довольно-таки распространенный формат взаимоотношений с иностранным государством.
В Москве у вас что осталось? Квартира, семья, дети, постановки?
Ребенок мой уже взрослый: дочь давно живет самостоятельно и вообще в другой стране, не в России. А в России осталось… Предложения работы там есть, но пока что я не спешу. Что касается моих трудовых соглашений, то театр на Малой Бронной я покинул. Написал заявление по собственному желанию. Я должен был выбрать, в каком театре мне работать — либо в московском, либо в рижском.
Хотя вы наверняка могли объединять работу в двух театрах, ведь тому немало примеров?
Был ряд объективных причин, которые, к сожалению, не позволили мне этого сделать. Для дальнейшей достойной работы, в обстоятельствах предстоящего ремонта, театру на Малой Бронной были необходимы очень серьезные реформы, и административные, и творческие. Так вот своим решением я эти реформы начал.
Но что-то косвенно происходило?
Всегда есть люди обиженные. Хотя, у меня всегда с артистами как-то складывались нормально отношения, если это вменяемые люди, которые способны к диалогу. Но там накопилось такое количество противоречий и обид в отношениях с администрацией, с дирекцией… Необходимо было постоянное мое участие во всех этих процессах, меня как в черную дыру это затягивало. Заниматься этим я, честно говоря, не хотел. Меня это тяготило. И когда передо мной встал выбор, я выбрал Ригу. Если бы не Рига, то, конечно, наверное, я бы продолжал бороться в Москве. Взвесив все, я понял, что театру на Малой Бронной мой уход в сложившихся обстоятельствах будет на руку. Я там свои спектакли сделал — пятнадцать постановок, кажется, даже больше. А в целом я там в должности художественного руководителя работал двенадцать лет.
Чтобы театру на Малой Бронной двигаться дальше, нужно было предпринимать ряд очень радикальных шагов. И проливать кровь. Не в буквальном смысле этого слова, конечно, но все же. Без какого-то достаточно серьезного обновления театра (учитывая, что впереди ремонт и переезд на новую площадку) в тех обстоятельствах продолжать жить так, как мы жили, было попросту невозможно. Нужно было стратегически менять всю рекламную политику, так далее. Ситуация бросала достаточно серьезный вызов. Трезво оценив ситуацию, я понял, что я на это… не то, чтобы неспособен (я, наверное, все же могу пускать кровь), но я этого не хочу. Мне это просто не надо. Это не моя поляна, это не мои интересы.
Пожелаем успехов новому руководителю театра на Малой Бронной Константину Богомолову?
Пожелаем, конечно. Тем более, что в этом театре достаточно большое количество дорогих мне людей, моих учеников, которые мне не безразличны.
Два года назад вы могли представить, что будете в Риге?
Конечно, представлял! Это не самореклама, но то, что я буду в Риге, я представлял себе всегда, начиная с 1993 года, когда выпустил здесь в Русской драме свой первый спектакль, как режиссер.. Это было «Когда лошадь теряет сознание» по Франсуазе Саган. Перед этим я приехал сюда с гастролями московского театра имени Гоголя и тут показал свой дипломный спектакль «Оглянись во гневе». По-моему, тогда главным режиссером был Леонид Савельевич Белявский — он меня пригласил в Рижский театр на постановку.
Мы тогда гуляли с ныне уже ушедшим от нас заведующим литературной частью театра Зиновием Сегалем, после того спектакля… И Зиновий Николаевич тогда сказал: «Вот хорошо было бы, если бы вы тут были главным режиссером. И вы когда-нибудь им будете». Это он сказал, когда мы прогуливались тут вдоль маленького городского канала. Так что эта тема все время крутилась в моей жизни. Так что для меня это не новость.
Сейчас все было как бы предрасположено к решению назначить меня худруком в Риге. Последние успешные спектакли, интересные с точки зрения публики и даже критики. Это «1900-й. Легенда о пианисте», «Почтисчастье», «Метод Гренхольма», «Опасный поворот»…
И они все до сих пор в репертуаре, иные уже далеко не первый год!
И уже в статусе худрука я выпустил в мае «Я — Эдмон Дантес. Граф Монте-Кристо», спектакль с замечательной музыкой Лоры Квинт. Поэтому все к этому шло, меня тут хорошо знали… Это было такое яблоко, которое у всех на виду зрело-зрело, и нет никакой неожиданности в том, что оно вдруг созрело.
А технически как произошло предложение стать главным в Риге?
Предложение заочно было еще до того, как Дана Бйорк стала директором театра. Я тут что-то ставил. Мы с ней встретились в ресторане в торговом центре и она предложила, а я ответил, что да, но при совмещении. Более того, мне это совмещение разрешили, и в этом принимал участие тогда директор театра Эдуард Ильич Цеховал, к этому подключали Михаила Швыдкого, обращались в Министерство культуры Москвы, где мне дали официальное разрешение.
Сейчас у вас есть планы ставить в России?
У меня есть предложения в Москве и Санкт-Петербурге, но я пока не буду их озвучивать.
А начался этот рижский сезон с вашей с рижскими артистами поездки в Китай…
Да. Я там был впервые. Мы поехали по приглашению фестиваля «Шелковый путь», чтобы принять участие в полуторачасовом концерте. Артисты нашего театра в гала-концерте показали шестиминутный номер о Латвии.
Для меня это был психофизический эксперимент с элементами географических и этнических открытий. Во-первых, я наконец-то решил справиться со своей аэрофобией, хотя это, конечно, была не основная цель поездки, но все же. Но это была лично-эмоциональная цель в работе над собой. Физически у нас был очень тяжелый перелет. У нас были три пересадки: Рига-Москва, Москва-Пекин, потом Пекин и еще какой-то город, и наконец Дуньхуан… Надо сказать, что этот опыт меня эмоционально закалил. Я несказанно рад, что мы туда и обратно за эти четыре дня шесть раз влетели и шесть раз приземлились. Не знаю, справился ли я с аэфрофобией, но последний этап полета из Москвы в Ригу мне дался уже достаточно легко, что казалось почти невозможным.
Город, в котором мы были, — это, конечно, чудо. Вообще-то статус города он получил в 85-м году и говорят, что там совершенно небольшое население — всего 30 тысяч человек, что сравнимо с латвийской Елгавой. Но при этом большой аэропорт, почти как в Риге. И большой оазис высаженных в пустыне Гоби человеческими руками деревьев. Когда я гулял там вечером, мне казалось, что я нахожусь в предместье то ли Лиона, то ли даже Парижа. Улицы, сделанные по принципу бульваров... Банки, отели, водный парк, набережные… Город, полный экономики и жизни. В него вложено немереное количество денег, это видно. Некоторая архитектура у меня вызывала личную депрессию, но это мое субъективное впечатление.
Вечный вопрос: все не ощущается отрыв нашей русской труппы от российской театральной метрополии? Или это уже просто кажется?
Латышский театр — это театр, который работает на другом языке, но эстетически и художественно все наши театры родственны. Одно отличие — язык. Но многие латышские режиссеры выучены в русле русского театра, они ставят в России.
Другое дело, что здесь есть своя театральная микрокультура, театроведческая, свои ручейки, пригорки, законы, правила игры. Я хочу много смотреть в латышских драматических, все хочу пересмотреть — в «Дайлес», в Национальном театре, в Новом рижском… Уже многое увидел. И надеюсь, что со временем я стану частью культуры Латвии.
