Двадцать восемь лет назад, 23 августа 1991 года, было основано Земессардзе — латвийское территориальное добровольное ополчение. Сегодня оно — составная часть Национальных вооруженных сил Латвии, более многочисленная, чем регулярные Силы обороны.
Если вдруг война, земессарги должны обеспечивать охрану и оборону военных объектов, борьбу с разведывательно-диверсионными группами и десантом противника, организацию и ведение партизанских действий в тылу врага. На данный момент укомплектовано четыре бригады: Рижская, Курземская, Латгальская и Видземская. Общее число ополченцев-земессаргов составляет 8280 человек, 37 процентов из них — молодые люди в возрасте от 26 до 35 лет. За 2018 год в организацию было рекрутировано 803 новых члена. Командир Земессардзе — бригадный генерал Айнарс Озолиньш.
Зачем жители Латвии в мирное время идут в добровольцы? Ветеран Земессардзе, военный эксперт и автор концепции территориальной обороны Латвии Мартиньш Вердиньш, сравнивает это воинское объединение с реестровым казачеством в России. «В Риге и в округе, где Земессардзе наиболее многочисленна, живут люди более или менее состоятельные, они вступают туда из патриотизма и ради военной подготовки, рассказывает он, — В Латгалии, где зарплаты ниже средней по стране, важна денежная компенсация за время учений. Там, кстати, некоторые подразделения состоят исключительно из русских. Журналистов всегда интересовал вопрос «как вы там решаете национальный вопрос?» Каким-то образом за время моей службы мы вообще умудрялись обходиться без политики». Это популярная организация, служба в которой для множества мужчин является одновременно и хобби, и выражением любви к родине.
Мартиньш Вердиньш рассказал «Новой газете Балтия», как Земессардзе из общественной организации, плохо экипированной и вооруженной, превратилась в элемент вооруженных сил, официально приравненный к регулярным войскам: «В 1991 году после путча стал решаться вопрос: как нам защищать нашу молодую восстановленную демократию. К тому времени при Кабинете министров уже действовали добровольные народные дружины. У Народного фронта тоже были свои защитники порядка, «силовое крыло», существовали уже восстановленные организации айзсаргов, были просто энтузиасты. При самоуправлениях стали образовываться так называемые батальоны Земессардзе. Первые полгода решались только организационные вопросы, регистрировали желающих. Постепенно батальоны возникли практически в любом большом населенном пункте. В некоторые записалось 400-500 добровольцев, в другие 700. По всей Латвии набралось 17-18 тысяч ополченцев».
В государстве не имелось никакой армии, полиция еще не вполне определилась, на чьей она стороне, и опереться республике было больше не на кого. Постепенный вывод советских войск скорее создавал напряжение в обществе, к тому же они забирали с собой все вооружение. Изначально ополчение создавалось в целях самообороны как ГОНГО, негосударственная организация, основанная государством. Предполагалось, что оно будет легкой пехотой, передвигающейся на грузовиках и вооруженной легким стрелковым оружием. «Любой пехотинец хорош лет до сорока, — объясняет Вердиньш, — В 90-е годы в оптимальную категорию бойцов входили люди, прошедшие обязательную военную службу в советской армии. Среди них попадались уникальные специалисты, каких сейчас даже не найдешь». Были проблемы со структурой, со слаживанием, техникой, вооружением, экипировкой. Но людей хватало, и мотивация у них была высокая: Мартиньш Вердиньш уверен в этом, поскольку был одним из первых командиров и записывал людей в свой батальон, Юрмальский (который затем ликвидировали при укрупнении). Батальоны были привязаны к той территории, на которой земессарги живут. Принцип территориальной обороны господствовал в вооруженных силах Латвии вплоть до вступления страны в НАТО. Изменения связаны с 5 статьей Североатлантического договора, в которую заложены принципы совместного планирования и солидарности.
«Параллельно, в тени и под прикрытием Земессардзе, создавались регулярные Силы обороны, — рассказывает Мартиньш Вердиньш, — Они со временем развились в нынешнюю форму контрактной армии: ввели, а затем в 2006 году отменили обязательный призыв, был организован Сужский десантный батальон и так далее, — и постепенно переняли у Земессардзе эстафету. Дело в том, что с середины 90-х активность добровольцев стала спадать. А военное планирование не любит неопределенности, которая в Земессардзе неизбежна: постоянно меняется численность батальонов, уровень подготовки бойцов, их средний возраст».
По замыслу создателей Земессардзе решала задачи жандармерии, или военной полиции, внутренних войск. После распада СССР главной проблемой в стране были рост правонарушений, разграбление промышленных объектов: нужно было охранять их, противостоять рэкету на местном уровне. Мартиньш Вердиньш рассказывает: «Земессарги и лесные пожары тушили. Ездили даже границу охранять, из Юрмалы в Зилупе, боролись с контрабандистами. Занимались охраной правопорядка. Если гражданин обращался в местный штаб и говорил, что к нему сейчас приедут с паяльником, ему помогали. Ополчению доверяли больше, чем полиции. Можно было обратиться и в центральный штаб, там со временем образовалась даже группа быстрого реагирования. С точки зрения нынешних правовых стандартов ситуация не выдерживала никакой критики. Но и сама ситуация была экстраординарна. Какой государственный мандат был у Земессардзе? Приказы и распоряжения на уровне Совета министров, обязывавшие ее сотрудничать с полицией, обеспечивать силовую поддержку, в том числе, совместное патрулирование. Сегодня это выглядит странно, потому что основная задача Земессардзе — это военная защита».
Оружие земессарги хранили дома — и иногда пускали его в ход нештатно. Но проблема крылась скорее не в самом оружии, говорит Мартиньш Вердиньш, а в том, что не все добровольцы были должным образом проверены. Во-первых, временем, а во-вторых, на предмет отсутствия судимостей и нарушений правопорядка. «Тогда еще и компьютеров-то не было толком, — рассказывает эксперт, — на бумаге у командира 500 человек, но для патрулирования он может привлечь только несколько десятков из них. А тут полиция просит людей для борьбы с расхитителями трансформаторов, тоже нужно найти людей. Поэтому считалось, что чем больше народу записано, тем легче обеспечить все заявки».
С экипировкой и легким вооружением помогли Швеция и Дания. Но революционное самосознание масс стало естественным образом угасать при снижении остроты внутренних проблем и укреплении регулярной армии и полиции. Тем более что внешнее давление не ощущалось: Россия была занята своими делами. Страна приступила к мирному созидательному труду. Из батальона в каждый данный момент по возрасту выходило больше бойцов, чем вступало (сейчас верхняя возрастная граница для земессаргов 55 лет). Батальоны укрупнили, и в любом из них на зарплате состояло 5-10 офицеров, профессиональных военных. Однако если в Силах обороны служили только кадровые военные, то в Земессардзе имелись и некадровые, то есть, не прошедшие всех ступеней военной карьеры и занимавшие должности не по чину. В определенный момент было принято волевое решение уравнять офицеров Земессардзе и Сил обороны — с условием, что в дальнейшем служба в обеих системах пойдет, как положено. Пока многие из офицеров Земессардзе решали текущие проблемы, молодые офицеры Сил обороны учились, в том числе за границей, ездили на курсы, и в какой-то момент стали более подготовленными, в том числе к программе НАТО «партнерства ради мира», которая давала курсы по специальностям, необходимые для дальнейшего продвижения по службе. Кроме прочего, теперь, чтобы делать карьеру, нужно было знать английский. Многие сошли с трассы. Встал вопрос: доучивать офицеров Земессардзе или ставить армейских офицеров во главе батальонов ополчения?
«Теперь, когда оба элемента Национальных вооруженных сил — и Земессардзе, и Силы обороны, подчиняются единому командованию, мы считаем, что они должны быть равноценны даже на уровне рядовых солдат, — говорит Мартиньш Вердиньш, — Для этого их недостаточно одинаково одеть, экипировать и вооружить, нужно, чтобы уровень их обучения примерно совпадал. Но один занимается военной подготовкой по 8 часов 5 дней в неделю, а второму в среднем, как говорил командующий НВС Леонид Калниньш, энтузиазма и возможностей хватает на 10 дней в году, и это при том, что возраст и бэкграунд у бойцов очень разный».
Если до 2004 года, то есть, до вступления Латвии в НАТО, и Земессардзе, и Силы обороны развивались достаточно бурно, говорит Мартиньш Вердиньш, то после этого политики, кажется, с облегчением утерли пот со лба и расслабились. Он ушел со службы в 2007-м, потому что все стало быстро бюрократизироваться: «Если раньше мы на наши границы смотрели из своего штаба, то теперь стали смотреть из Брюсселя». Финансирование обороны составляло 1% от ВВП, который на тот момент и сам-то был невысок. Все изменилось в 2014-м году. На фоне активных боевых действий в Украине приток новобранцев в ополчение вырос: желание стать добровольцем во многом зависит от ситуации в регионе. Сейчас рост прекратился, и Мартиньш Вердиньш полагает, что численность Земессардзе снова немного снизится и достигнет стабильного показателя около 8 тысяч военнослужащих. Части Земессардзе (около роты, до 100 человек) привлекались на домашнее дежурство в Силы быстрого реагирования НАТО, созданные после Брюссельского саммита 2016 года. Они должны были пройти подготовку и сдать экзамены. И это был большой вызов для непрофессиональных военных. Их собирали по всей Латвии, дежурство шло несколько месяцев. В 2018 году военный бюджет страны удвоился.
«В Земессардзе люди больше отдают, чем получают, — объясняет эксперт, — Во-первых, вы жертвуете свободным временем. Во-вторых, вы должны садиться в машину, заливать в бак бензин, брать с собой еду. В какой-то момент у государства появились деньги и оно стало компенсировать затраты на учения. Компенсация составляет 10-20 евро в день. Многие тратят эти деньги на современную экипировку, не нужную им в гражданской жизни, в интернете – рюкзак, палатку, сапоги, фонарики, ножики. Они не должны этого делать, и им выдадут казенную экипировку из шведских подарков, но невозможно удержать молодых людей от трат на хобби. На конец 2018 года по самым оптимистическим подсчетам (то есть, официальным, смеется Мартиньш Вердиньш) в рядах Земессардзе числились 8200 военнослужащих.
Если в 90-е в ополчение приходили бойцы, получившие базовую военную подготовку, то нынешнее поколение — чистый лист. Чтобы из гражданского человека сделать военного специалиста, нужно около года круглосуточного несения службы. Если готовить бойца интенсивно — 8-9 месяцев. Что это значит для Земессардзе? Если вы ходите на занятия в год 10 дней, то к моменту получения достаточной подготовки можно уже и в отставку выйти по возрасту.
«Тот факт, что с начала службы довольно долго земессарги не являются подготовленными бойцами, — самый большой секрет, о котором очень не любит говорить наше военное начальство, — говорит Мартиньш Вердиньш, — Пришел, записался — считаешься. Базовую подготовку они проходят, согласно официальным показателям, получается, в среднем за 10 лет. «Одно дело, если ты вступаешь в Земессардзе в 19-20 лет — у тебя много здоровья, чтобы бегать с полной выкладкой по пересеченной местности, мало обязанностей и денег. Но через несколько лет молодой человек женится, у него появляется ребенок, и интенсивность обучения падает. Нашим политикам удобно отчитываться перед Брюсселем о том, что есть кого поставить под ружье, но к бойцу-контрактнику, живущему на казарменном положении и удерживаемому присягой, его, связанного с вооруженными силами только мало обязывающим договором, не приравняешь, это воин второго эшелона. К нему не применишь санкции, если он откажется выполнять приказы согласно договору, и он даже может не расторгнуть договор и забыть о добровольной службе — его уволят задним числом, а все это время он будет числиться в списках». По мнению Вердиньша, эстонцы, которые с момента восстановления независимости ни на один день не отказывались от призыва, теперь оказались в более выгодном положении: каждый год соседи накапливают по несколько тысяч обученных бойцов запаса, часть из которых при желании вступает в Кайтселиит.
