На конференции «Рижский диалог», которую в середине июня уже третий раз провел Центр стратегической коммуникации НАТО (Стратком), был представлен сборник статей «Fake News — A Roadmap» («Фейковые новости — дорожная карта»), опубликованный в этом году Страткомом совместно с Королевским центром стратегической коммуникации. Команда авторов из разных стран, не особо вдаваясь в детали, попыталась концептуально обосновать понятие ложных новостей в контексте идей правды, популизма и доверия в их нынешнем проявлении. В книге, в частности, исследуются концепции правды в пропаганде ИГИЛ, КНДР и России. «Новая газета — Балтия» побеседовала с руководителем авторского коллектива, исследователем из Королевского колледжа Лондона Леонией Хайден.
Вы исследовали фейковые или ложные новости. Что это такое?
В нашей дефиниции фальшивые новости включают дезинформацию, то есть, несоответствующую фактам информацию, которая распространяется намеренно; затем, дезинформацию, распространяемую ненамеренно, без злого умысла. Кроме того, выражение fake news употребляется в качестве почти ругательства. Оно используется как контраргумент в ответ на утверждение, с которым человек не согласен, — если он хочет свернуть дискуссию. Если кто-то говорит: «это лживые новости», это можно перевести как «я не хочу слушать это и разбираться в этом».
Кто и с какими целями производит эти единицы информации?
Дезинформация может исходить из множества различных источников, например, распространяться различными негосударственными структурами из-за рубежа. В нашем исследовании речь идет, в частности, о российской дезинформации, но не только Россия владеет этими методами. Одновременно фейковые новости распространяются на местном уровне местными организациями. Например, это касается различных теорий заговора, а также историй, которые пытаются дискредитировать правительство этой страны. В книге мы показываем на многих примерах, что это явление не обязательно связано с национальной безопасностью, не только иностранные агенты пытаются манипулировать местным населением, но есть и внутренние источники фейковых новостей.
Что за люди распространяют их в социальных сетях? Какие у них мотивы?
Мотивы могут быть разные. Одни распространяют фейковые новости, чтобы манипулировать людьми, заставлять их определенным образом трактовать события. Другие — из соображений экономической выгоды (так называемый кликбейт, накручивание счетчиков посещаемости): радикальная и сенсационная информация больше притягивают читателей. Третьи это делают, чтобы сбить людей с толку, посеять сумятицу, затопив информационное поле противоречивой информацией, чтобы люди не знали, чему доверять. Эти три стратегии могут использовать различные акторы, внутренние и внешние. Но мы не хотели слишком пристально концентрироваться на том, кто является действующими лицами на этой сцене, — в частности, потому, что дезинформация, которая распространяется ненамеренно, может представлять не меньшую проблему. Даже большую, потому что если ложную информацию без злого умысла распространяет источник, пользующийся доверием, это доверие падает, и люди начинают считать надежную информацию, полученную из него, ложной.
Вы прослеживаете связь фейковых новостей с популизмом. Значит ли это, что везде, где растет популизм, появляется волна фейковых новостей?
Трудно установить прямую связь между этими явлениями, но я надеюсь, что в книге мы показали, что они коррелируют. Популист вызывает возмущение в обществе. Как правило, он создает у своих приверженцев чувство общности и говорит, что локальная эмоциональная «правда» важнее статистических, научных аргументов, что статистика — это способ элит запутать народ. Он противопоставляет население, народ, так сказать, элитам. Это и объединяет оба явления: фальшивые новости, или есть более широкое понятие — «мусорные» новости — переворачивают правду. Людям говорят: а вот можно так посмотреть на событие или факт, сяк посмотреть, а еще вот этак на него посмотрите. А освещение событий в мейнстримных СМИ, мейнстримными политиками вам не подходит, потому что эти люди там, наверху, не знают ваших нужд.
Значит, популистские нарративы — всегда местный продукт?
Популист всегда работает с ингруппами (группами, с которыми субъект себя идентифицирует) и с аутгруппами (группами, с которыми субъект себя не идентифицирует). Он создает сообщество, для которого вещает. И оно, конечно, часто основывается на национальной идентичности. Да, это в основном местный продукт и связан с националистическим аспектом.
Ваш коллега исследовал русскую пропаганду. Можете в общих чертах описать ее признаки?
Я, к сожалению, не специализируюсь на российской пропаганде. Но важно вот что: русская пропаганда, конечно, представляет проблему, однако это не единственная проблема, на которую мы должны обращать внимание. Существует множество других источников дезинформации, которые указывают на большие разногласия в обществе. В США, к примеру, русское влияние на результаты выборов в социальных сетях, — существенный аспект темы фейковых новостей, который следует обсуждать. Но, с другой стороны, есть платформа Infowars, на которой распространяются теории заговора, и иногда они вызывают широкий резонанс. И это тоже аспект фальшивых новостей, который мы должны обсуждать, чтобы понять, чего нам не хватает в нынешней политической коммуникации.
Вы пишете также о взаимосвязи доверия и фейковых новостей. Как она возникает?
В нашем мире, в котором существует так много платформ, распространяющих информацию, так много историй, противоречиво трактующих события, важно, чтобы правительства и журналисты ставили доверие к ним на первый план. Существуют признанные СМИ как BBC или New York Times, которые уже несут в себе легитимность, так же, как правительства, и их авторитет нарабатывался долгие года. Но и они не должны почивать на лаврах. Сегодня авторитет СМИ уже так пошатнулся, что журналисты должны постоянно подчеркивать: наши материалы строятся на фактах, на эмпирических данных, на тщательном расследовании, сбалансированных аргументах, и поэтому вы должна нас читать. Так же и правительства должны говорить: у нас есть видение, мы защищаем определенные ценности и работаем в интересах общества, а не эксплуатировать свой авторитет. Именно это следует положить в основу стратегии коммуникации.
Возможно, люди не хотят верить в аргументы, а хотят верить сердцу?
Да, это верно. Но есть нюанс: доверие — это не то, что либо есть, либо нет. Оно есть всегда. Люди доверяют самым разным источникам. Если я больше не доверяю правительству, определенным средствам массовой информации, то я доверяю кому-то другому. Доверие — это не то, что может просто исчезнуть. Поэтому следует выяснить и показать обществу, почему оно перестало доверять этим институциям. Где глубинные причины — в социальной ли несправедливости, в экономическом неравенстве внутри общества? И второй нюанс: у нас появилась тенденция противопоставлять эмпирические и логические аргументы, факты эмоциям, будто они существуют совершенно раздельно. Исследование, которое мы провели, показывает, что это не так. Мы не можем провести между этими двумя вещами четкую границу. Реакция людей на информацию всегда отчасти эмоционально окрашена. Информация, в которую я верю, всегда органично дополняет мои подготовленные взгляды, — а я критичный читатель, у меня есть собственные взгляды на вещи, и это всегда влияет на оценку информации, с которой я сталкиваюсь. Я хочу сказать, что наша манера говорить о фейковых новостях и дезинформации, дискурсы, которые применяем, не должны усиливать разделение эмоции и логики. Это только еще больше увеличит раскол в обществе. Про одних людей будут говорить: они охотно верят во всю эту ложь, они крайне эмоциональны, про других, что это холодные, бесчувственные рационалисты.
