С 23 марта по 6 апреля в Вильнюсе проходит фестиваль Kino Pavasaris, который собрал фильмы не только литовских, но и зарубежных режиссеров. Среди них был и украинский режиссер Сергей Лозница, который вместе с коллегами — Владимиром Головницким и Даниелюсом Коканаукисом — представил свою работу — документальный фильм «Аустерлиц».
Кадры, которые мы видим в фильме, вполне обычные и знакомы каждому. Мы настолько привыкли видеть толпы туристов, фотографирующих все подряд, что уже даже не обращаем на них внимания. Что особенного вы заметили в этих привычных действиях и как вы пришли к такой идее для фильма?
Мы люди, мы легко забываем. Особенно события, которых сами не прочувствовали. Первое послевоенное поколение еще помнило весь ужас тех событий, а мы, как четвертое или пятое поколение, уже давно потеряли чувство страха. Мы слишком далеки от этих событий. Поэтому было интересно наблюдать за современными людьми в местах с такой историей. Не знаю, что они хотели сделать с помощью своих телефонов: возможно, это какой-то способ защиты; возможно, они сами хотели создать какой-то новый фрагмент истории. Не знаю…
И все-таки, этот фильм больше про историю или про современное общество?
В этой картине главные герои — это люди, туристы, которые пришли смотреть на что-то. То, на что они смотрят, не является предметом рассмотрения камеры, в принципе, это остается за скобками. Само то место, где они находятся, неважно. Они как бы исключают себя из него.
Конечно, не все люди такие, но их много. Впечатляюще много.
Как долго длилась работа над фильмом?
Мы снимали около двух месяцев. Мы ездили по всему мемориалу, но в конце концов в фильм попали съемки только двух лагерей: Dachau и Sachsenhausen. Потому что сейчас, да и в течении всего года, через эти места проходит огромный поток людей. И с каждым годом их все больше и больше. Я думаю, это происходит потому, что эти два лагеря находятся рядом с большими городами, где есть аэропорт и куда можно быстро добраться, поэтому люди выбирают такие, достаточно легкодоступные туристические места. В других лагерях, куда не так просто попасть, людей намного меньше.
За этим очень интересно наблюдать. Вообще, в таких местах можно проводить разные исследования, например, какие национальности приезжают в большинстве своем, чем интересуются туристы — обычно, это начало и конец мемориала. Это места, где можно увидеть много интересного о современном обществе, чего вы не увидите в обычной жизни: это место, где люди могут прикоснуться к смерти, и очень интересно наблюдать, как они это делают, как они принимают жизнь и как они видят себя в этой жизни.
Как вы думаете, когда подобные места становятся доступными для туристов, это помогает людям помнить историю и те события, которые произошли здесь когда-то, или наоборот — лишает эти места исторической ценности?
Я думаю, все дело не в месте, а в людях. Вопрос в том, кто туда приезжает. Если подумать, всего 20-30 лет назад, это были совершенно другие люди и совершенно иное отношение и поведение. Я пересматривал пленки 90-х годов с людьми, которые приезжали в Освенцим, и могу сказать, что тогда люди вели себя совершенно по-другому. Чувствуется разница поколений, разница в образовании, в возможности использования современных технологий. У людей появилась возможность делать фотографии, и это изменило многое. Проблема не в том, что они делают фото, скорее — что они думают об этом, как они используют эту возможность, для чего… Вы только представьте, они делятся этими фотографиями в сети: «Это я и крематорий». О чем только они думают?
Очень интересно наблюдать за людьми, которые выходят из мемориала: несмотря на то, что они только что увидели и частью чего были, все выходят с улыбками, кричат и шутят. Вы наблюдали такое поведение в течении всего процесса съемок или это просто удачные кадры?
Я заметил, что люди, которые покидают лагерь выглядят так, как будто они на самом деле вышли на свободу. Не знаю, с чем это связано, но они выглядят счастливыми. Это очень странно. Однажды я поделился своими наблюдениями с гидом и он сказал: «Да, так и есть. Внутри, под влиянием всей этой депрессивной обстановки, они и сами становятся тихими и серьезными, но когда они выходят, сразу становятся более радостными».
В фильме присутствуют реплики гидов, которые проводили там экскурсии. Некоторые из них высказывали очень интересные мысли. Эти моменты также были захвачены в процессе съемки или эти фразы записывались отдельно?
Из-за того, что на улице было шумно, нам приходилось перезаписывать голоса гидов. Мы приглашали тех же людей, показывали им видео и просили повторить то же самое.
Но за гидами тоже было очень интересно наблюдать. Многие из них добавляли свои личные комментарии к экскурсии. Например, как парень, который сказал, что надежда — это негативная эмоция, и только те, у кого нет надежды могут сопротивляться системе. Был и смешной случай, когда гид предложила людям подняться на башню, с которой по ее словам, «открывается чудесный вид». На самом деле это была башня для обстрела людей.
Что интересно, за все время пока мы снимали, я не увидел ни одного русскоговорящего гида. Было много людей из Австралии, Америки, Португалии, Испании, даже из Новой Зеландии! А вот туристов из стран Восточной Европы почти не было.
