13 января для всех литовцев — день памяти, тот день, когда Литва окончательно доказала свое право на свободу. И все же годы идут — какие-то детали стираются из памяти. Растет новое поколение людей, рожденных уже в независимой Литве: они знают о тех событиях лишь из учебников истории и по рассказам своих родителей.
Корреспондент «Новой газеты — Балтия» пообщалась с литовцами из разных поколений, чтобы узнать, что они думают и помнят о 13 января.
Эдвардас Падегимас, 23 года, администратор на фабрике искусств «LOFTAS»
Когда происходили все эти события, меня еще не было.
Я сам из Друскининкай, и больше всего мне рассказывала бабушка, которая там живет. Вся наша семья собралась около здания самоуправления городка Друскининкай. Это самоуправление защищали так же, как и главные административные здания страны. Люди дежурили возле него, постоянно сменяли друг друга. Передавали друг другу новости из эпицентра.
Когда я учился в школе, я не понимал, что эти события значат для нашего народа. Я просто не углублялся. Но сейчас я начал больше интересоваться этими вещами. Недавно специально посмотрел фильм Алмантаса Гринкявичюса об этих событиях. Главное впечатление, которое на меня произвел этот фильм — это единство народа. То, как люди смогли противостоять невероятному давлению без оружия, просто взявшись за руки, впечатляет. Также впечатляет и то, как они не боялись танков... Отдельного уважения, безусловно, заслуживают люди, которые работали в эти дни на радио и телевидении.
В этот исторический день мы показали всему миру, что мы хотим быть свободными. Этот день для меня значит достоитсво. Я не думаю, что где-то еще в мире есть народ, которому было бы дано пройти через что-то подобное.
Лаура Грибкаускайте, 29 лет, художник
Я не помню, чтобы кто-то из родных рассказывал, что участвовал в этих событиях. Я сама выросла в городке Ширвинтай. Мне было три года, когда происходили все эти события, с родителями мы тогда жили у бабушки. Хотя я была очень маленьким ребенком, я четко помню, что родители в один из вечеров очень напряженно следили за тем, что передается по телевизору. А потом все резко пропало.
Когда я смотрю документальные фильмы об этих событиях, мне интересно, поскольку меня в принципе интересует история. Сейчас мой друг переехал жить к телевизионной башне. Мы говорили с ним о том, что ни разу там не были. Собираемся сходить и поинтересоваться нашей историей поглубже, потому что она не может не затрагивать тебя, когда ты через окно балкона видишь то самое место, где происходили исторические события.
Мне кажется, что больше нужно говорить о тех людях, которые выстояли ради независимости, я думаю, что по-другому нужно этот день поминать.
Я лично знаю жену легендарного фотографа Ромуальдаса Пажерскиса, который поехал снимать этот исторический момент. Мне удалось с ней пообщаться. Можно представить, что чувствовала семья, когда он уехал в Вильнюс на несколько дней, чтобы запечатлеть эти исторические факты… Телефонов ведь не было.
Андрюс, 32 года, звукорежиссер
Воспоминания об этом дне такие: мне было шесть лет. Но я помню, что в этот день по телевизору показывали либо концерт струнных квартетов, либо балет, не показывали мультиков. Тогда мы с семьей жили в районе Пятрашюнай, в Каунасе. Недалеко от нашего дома была ремонтная мастерская советских танков. Я помню, что ночью мы просыпались от грохота, а когда смотрел в окно, то видел либо танки, либо броненосцы. Я не совсем понимал, что происходит. Но потом, все детство, я помню, что этой дате придавалось особое значение.
Чувства, связаные с этом днем для меня лично, стерлись из памяти. Это была наша маленькая революция.
Мой отец был на станции ретранслирования, около Каунаса. Ничего особенного он об этих событиях не рассказывал.
Я думаю, что значение для Литвы — больше симвилическое. В межвоенный период Литва была отдана врагу без боя. 13 января мы показали миру, что мы — не марионетки, и хотим жить так, как решили сами.
Жилвинас Дягутис, 35 лет, путешественник, фотограф
13 января 1991 года мне было 9 лет.
Я помню эти дни, много разных эпизодов. Эти дни оставили глубокий отпечаток в памяти даже девятилетнего ребенка. Я помню неспокойный вечер с семьей у телевизора. В тот день мне объяснили, что происходят очень важные и неспокойные повороты в истории, мы до последнего следили за событиями. Я помню, что бросился к окну смотреть на цепь танков, потому что окна дома как раз выходили на дорогу. Помню, как мама меня отодвинула от окна, сказала, что это слишком опасно. Помню, как когда я лег в постель, я слышал выстрелы, которые слышались с улицы Конарске. Я задал тогда один-единственный вопрос родителям: «Началась война?», а мне ответили: «Надеюсь, что нет — спи». Помню и первый день в школе, когда классный руководитель сказала, что одноклассницы пару дней не будет (это была моя первая любовь), потому что ее дядю, Видаса Мацюлявичюса, убили около здания телевидения. Для нее эти события были настоящим потрясением.
Наталия Лунева, 56 лет
В 1991 году мне было 30 лет, я работала в сфере кино. Я даже не помню, работала я в этот день или нет. Помню только, что дочь очень испугалась, ей было три годика. Ей надо было как-то объяснить, что происходит. Мы сказали, что космонавты полетели в космос… Тогда, конечно, было страшно. А весь этот период мучало чувство неопределенности. Мы, например, никак не ожидали, что такое может случиться. Появилось огромное расслоение общества. Распалось столько семей.
Для истории Литвы эти события — переломный момент, народ долго ждал, что придет долгожданная независимость. После 13 января решилась история страны.
Ирина Комарова, 60 лет
Мне 13 января 1991 года было 34 года, я работала инженером. 11 числа уже были заняты и Дом печати, и Железная дорога. Я живу недалеко от Телевизионной башни, окна кухни у меня выходят на проспект Лайсвес. 12 января, не помню точное время, я услышала страшный шум. В окно увидела, что идут бронетранспортеры. Когда прошли танки, из окна я увидела, как по белому снегу со всех сторон к телевизионной башне сбегаются люди. Это было похоже на ручейки муравьев.
Может быть, я бы и не пошла к башне, но ко мне прибежала подруга и сказала, что ее пятнадцатилетний сын пошел к башне и пропал, и мы отправились вместе его искать. Я не представляю, каким образом у меня получилось его найти, но я шла именно к тому месту, где он стоял.
Когда я туда пришла, мне было невероятно страшно. Действовало психологически еще то, что пушки танков стреляли очень громко. Сначала все скандировали «Lietuva!», а потом начали кричать о погибших.
Моя коллега по работе, двадцатипятилетняя девушка, стояла в оцеплении около башни. С одной стороны ее держал за руку старший брат, с другой — друг брата. Она рассказывала, что у нее моментами было желание убежать, но она не могла. У нее было такое чувство, что если она сейчас уйдет, то все будет проиграно...
Для истории Литвы это очень важный день. Люди стремились к этому многие годы — к тому, чтобы самим сторить судьбу своей страны.
Еще я помню, к нам домой приходили разные люди, просили позвонить близким и сообщить, что они живы и здоровы. Дверь открывала моя мама, которая по-литовски совсем тогда не говорила. Многие звонили, говорили, что зашли в соседний дом, что все хорошо, и им дала позвонить русская женщина.
Сауле, 77 лет
13 января мне был 51 год. Мой муж пострадал во время событий 13 января.
11-13 января мы много раз ходили к кострам. Именно 13 января мы сначала пошли к телецентру. Там было красиво, все пели, а потом мы пошли прямо к телевизионной башне. Там было страшно. Я помню, что муж помогал выносить раненых. Я пододвинулась к стене, чтобы хотя бы спина была защищена, если будут стрелять.
Когда мы слышали новости, то испытывали эйфорию и патриотизм. Наверное, все задавали себе вопрос: «Если не я, то кто?»
Cейчас, вспоминая все эти события, я испытываю положительные эмоции. Я вспоминаю, что когда попросили уйти женщин и детей, никто не ушел. Ни один человек не сдвинулся с места. Это неверояно важные воспоминания. Я радуюсь, что смогла участвовать в создании истории своего государства.
Юра Гедвилайте, 77 лет
Я работала на телевидении ЛРТ в должности звукорежиссера. Мне был 51 год. Когда стало понятно, что происходит, мы из главного здания Сейма перешли работать в автобус, ПТС, как мы его называли, — переносную телевизионную станцию. Она базировалась около забарикадированной стены Сейма. Как раз в тот вечер, с 12 на 13 января, я там и работала. Была я там до 11 часов вечера, после этого нас пришли заменять мужчины. Я помню, что пришел мой коллега, мы с ним обнялись, сказали, что, может, уже не увидимся больше — естественно, мы это все говорили с юмором. Я не представляю себе, как люди могли стоять на площади около Сейма. Они же ничего не знали. Мы ведь каждую минуту получали новости, а они ничего не знали. Когда я вышла на площать, мне особенно запомнилось, что было невероятно спокойно: маленькие костры, сидят люди, пьют кофе. Абсолютное спокойствие. А когда я пришла домой, то услышала, что заняли наше телевидение — дальше я была в невероятном напряжении и даже оцепенении.
Когда я слышала все эти новости, я не чувствовала никакого страха, скорее моральное превосходство. Может, мы были все очень наивными, мы все думали о том, что по-другому быть и не может. И что так должно быть, так будет, что мы все хотим Свободы.
Мой сын был в Сейме, был внутри и дежурил, защищал здание. Несколько лет назад он получил президентскую награду и мы все шли ее получать.
Я бы сказала, что тогда было единство всех национальностей. Все на телевидении, наш весь технический центр был русским. И каждый, до единого, поддерживал эти события. И в Вильнюсе, и в Каунасе. И мы знали, что и в Каунасе люди вышли на улицы и тоже нас поддерживают. Сейчас я вспоминаю эти события и думаю, что мне действительно посчастливилось поучаствовать в них. Второй раз такого в жизни не будет. Такого чувства единства больше не будет никогда, и это накладывает отпечаток на всю твою жизнь.
