logo
Новая газета. Балтия
search
СюжетыОбщество

В поисках стабильности

В поисках стабильности
Фото: Youtube.com

Российская провинция, которая управляет Россией. Еще не старенький, но уже много повидавший «уазик» трясется, и мы вместе с ним, по проселочной дороге. Проехать здесь может только внедорожник, легковушке лучше даже не пытаться: застрянет — долго никто не найдет. Российская провинция начинается за МКАДом, и именно она, а не столица, как мне кажется, определяет «особый путь», которым на протяжении последних десяти лет пытается идти самая большая страна в мире. 

Про загадочную русскую душу не говорил только ленивый. Этой, так сказать, ментальной особенностью российского человека и гражданина пытаются объяснить все его частные и государственные проблемы. Не знаю, насколько справедливо это определение; у меня складывается впечатление, что «загадочная русская душа» — это просто раскрученная фраза. Вроде товарного знака. Ведь если разобраться, то загадочной можно назвать душу гражданина любой страны. Скажем, душа американца разве так уж всем понятна? А китайца? А представителя малого африканского народа мбоши? Русские ведь тоже разные: не все держат у себя в квартире медведя и пьют водку литрами, не закусывая, на морозе. Почему мы обижаемся, когда стереотипы применяются к нам, но с удовольствием вешаем ярлыки на других?

Свобода и ответственность

— Да видел я их американскую свободу. Работал там, по строительному делу, — Виктор уверенно ведет УАЗ по ухабистой грунтовке, которая связывает несколько маленьких деревушек в ярославской глуши.

Виктор живет в одной из этих деревушек, про таких, как он, говорят — нормальный мужик. Искренний, гостеприимный, непьющий, не любит Запад.

— А что не так со свободой в Америке?, — спрашиваю я.

— Да все, — эмоционально отвечает он. — Вот тебе пример. Американцу, даже чтобы в доме розетку установить, надо это согласовать со всякими службами. А я у себя на участке, если захочу, электростолб поставлю без всяких уведомлений.

— Так причем здесь свобода? Это скорее пофигизм. Шибанет потом током, и что делать будешь? Порядок же в таких вопросах тоже должен быть.

— Нет, это именно свобода... Ни перед кем не надо отчитываться, никому не надо подчиняться, — упорствует он.

— И власти?, — уточняю я.

Отношения с властью у Виктора строятся по простому принципу: главное, чтобы туда не затесались «оппозиционеры-либералы». Москву он не обсуждает, Кремль далеко (на самом деле — в 200 километрах), Путин высоко, внимание Виктора сфокусировано на региональной власти. С ней ему и жить, и детей крестить, если придется.

Старый конь борозды не портит?

Недавно местный суд приговорил к 12 годам заключения бывшего независимого мэра Ярославля Евгения Урлашова. Его обвинили в попытке получения взятки. В этой истории, как нередко получается в России, вопросов по-прежнему больше, чем ответов, но оппозиционного политика уже успешно этапировали в одну из колоний. Общественное мнение, как показывают опросы, не на стороне осужденного экс-мэра.

— Не круто ли с мэром поступили?, — спрашиваю у Виктора.

— А что с ним было делать?, — вступает в разговор его супруга Татьяна.

 — В смысле?

— Ему предлагали вступить в «Единую Россию»? Предлагали. Он отказался. Не хотел договариваться — сам виноват, — объясняет она.

Мой изнеженный либеральной жизнью в стране ЕС мозг пытается протестовать.

— Подождите, подождите... То есть вы считаете нормальным, чтобы человека сажали или, наоборот, не сажали в тюрьму по факту его партийной принадлежности?

— Ну вот смотри, – объясняет мне Виктор, ловко крутя баранку и переключая передачи. УАЗ подпрыгивает на ухабах, как лодка на высоких волнах. Лет десять назад во время полета на легкомоторной Cessna знакомый летчик объяснял мне на практике, что такое невесомость. Это когда самолет, падает быстрее твоего тела, и ты испытываешь щекочущее ощущение «под ложечкой». Что-то подобное происходит со мной и сейчас. Российские дороги — это явление, причем, как мне кажется, не столько социальное, сколько психологическое. Если сможешь проехать без нервного срыва — считай, тебе уже ничего не страшно. — Вот тут у нас в районе пришел к власти один энтузиаст-демократ. Решил, что его предшественники все неправильно делали. Не с теми компаниями строительными сделки заключали, чтобы те же дороги ремонтировать. Объявил конкурс, привел новых строителей и ничего у него не получилось. А почему, знаешь?, — Виктор отворачивается от руля и, по-доброму ухмыляясь, глядит на меня.

— Почему?

— Да потому что «старички» тут все знают, работают с проверенными, опытными фирмами. После того, как эти тендеры ввели, условия конкурсов под «своих» подгоняют, чтобы чужие не пробрались. У них все давно отлажено, они ведь десятилетиями здесь «рулят». А этот пришел, понабрал непонятно кого — и, разумеется, ничего не получилось!

Виктор, как мне кажется, действительно верит в то, что говорит. Российская провинция живет небогато, а местные власти обеспечивают ощущение стабильности. Пусть плохонькой, но зато – без революций. За это ей многое готовы прощать.

Кто, если не он

В течение двух недель, которые я провел в российской деревне, у меня не было интернета. Его, конечно, можно было бы найти, но я не пытался. Каждый день я читал книги, гулял в лесу и смотрел программу «Время».

— Да, Путин, конечно, молодец…, — одобрительно кивает пенсионерка Наталья Александровна. Она живет в Москве, но каждое лето проводит на даче в Ярославской области. Телевизор мы смотрим вместе. Показывают Владимира Путина, который публично отчитывает очередного чиновника. Когда-то Наталья Александровна чудом избежала смерти, попав в давку на похоронах Сталина. Выбраться из толпы ей помогли солдаты, стоявшие в оцеплении. Сталина и СССР она никогда не любила, но к Путину относится со сдержанным уважением.

— А если не он, то кто?, — спрашивает она. При этом добавляет, что вообще старается с властью не иметь никаких дел. — У меня свои грядки, я не хочу, чтобы власть туда залезала. Я же не лезу к ним в огород, — поясняет моя собеседница.

По телевизору тем временем диктор рассказывает о том, что у боевиков запрещенного в России ИГИЛ нашли американское оружие.

— Да ну их, этих политиков, пойдем чай пить, — предлагает Наталья Александровна. Телевизор, тем не менее, остается включенным, и уже из-за обеденного стола в другой комнате я слышу, что премьер-министр Дмитрий Медведев посетил самый современный российский коровник. «Коровы в этом коровнике показали рекордный в области удой», — торжественно объявил диктор. …Этот эпизод всплыл у меня в памяти, когда наш «уазик» миновал местный коровник – не передовой, обычный. Такой по телевидению вряд ли покажут. Дмитрия Медведева здесь увидеть тоже не ожидают.

— А как себя крестьяне чувствуют?, — спрашиваю у Виктора.

— Выживают, как могут — честно отвечает он.

— А вообще с работой в области ситуация нормальная?

— Не очень: кризис, — вздыхают мои собеседники.

Страна глобальной эклектики

Российская провинция — это особый мир. Довлатов называл ее «явлением духовным, а не географическим». До Москвы всего 200 километров, но ощущение, что ты попал совсем в другую страну. В Переславле–Залесском, например, в прошлом году произошла показательная история. С дороги неожиданно исчез указатель к местной достопримечательности — «синему камню», предмету поклонения древних славянских племен, живших в этой местности. Выяснилось, что это дело рук священнослужителей из православного монастыря, который расположен неподалеку от камня.

— Монахи считают, что это языческий символ. Требовали его вообще вывезти, но местные власти кое-как отстояли. Но вот указатель с дороги пришлось убрать. Компромиссное решение, — рассказал мне местный житель Иван.

Как оказалось, священники не первый год борются с языческой реликвией. Уже несколько столетий монахи периодически пытаются его уничтожить, засыпать, вывезти – но пока победа в этой борьбе остается за камнем. Считается, что если на нем посидеть, то пройдут все болезни. Это место каждый год посещают тысячи туристов. Насколько я понял во время своих поездок по России, Русская православная церковь в провинции сегодня занимает позицию своеобразного буфера между властью и народом. Но буфера весьма специфического: вроде бы, как и телевизор, связывает власть с народом, но по структуре является не менее авторитарной, чем власть.

Как-то раз во время своей поездки на Соловки я разговорился с женщиной, которая приехала сюда то ли из Вологды, то ли из Воронежа на экскурсию по святым местам.

 — Нет, я не понимаю! Почему все так верят этому клеветнику Солженицыну? Осужденные по политическим статьям в России сидели во вполне приличных условиях, — возмущалась она, искренне веря в свои слова. — Все эти его книги на американские деньги написаны, — припечатала моя собеседница и отправилась наслаждаться красотами Соловецкого монастыря.

Патриарх на Красной площади стоит рядом с Мавзолеем, где похоронен Ленин. И это не вызывает никакого душевного дискомфорта ни у верующих, ни у коммунистов. Россия — страна глобальной эклектики. Противоречий, парадоксов, сакрального отношения к вождям и чиновникам. Не знаю, есть ли в этом что-то загадочное. Скорее, как мне кажется, подобное отношение к жизни — это растерянность. Ни одна страна в мире в 20 веке не пережила того, что пережила Россия. Любой психиатр вам скажет, что посттравматический синдром возникает в результате перманентных потрясений. Я думаю, что поиск стабильности — это и есть главная особенность этой страны. Но вот до конца этого поиска, похоже, пройдет еще немало времени. Потому что для начала нужно понять, где искать, а это самое сложное на такой большой территории. К тому же, дороги, по которым приходится идти в этом поиске, может преодолеть только «уазик». Да и ему это тоже, как я понял, очень непросто.

shareprint
Главный редактор «Новой газеты. Балтия» — Яна Лешкович. Пользовательское соглашение. Политика конфиденциальности.