logo
Новая газета. Балтия
search
СюжетыОбщество

Дмитрий Каранкевич: мне угрожали расправой, держали восемь дней в одиночной камере

Дмитрий Каранкевич: мне угрожали расправой, держали восемь дней в одиночной камере
Фото: Анастасия Журавлева

Девять часов непрерывного допроса, восемь дней в одиночной камере, постоянные угрозы физической расправы, угрозы семье и психологическое давление со стороны милиции и спецслужб — все это пришлось вынести Дмитрию Каранкевичу, который поддерживал протесты против режима Лукашенко. Сегодня Дмитрий и его жена в безопасности в Литве, пытаются найти себя в литовском обществе и построить новую жизнь.


Текст подготовлен при поддержке Пулитцеровского центра освещения кризисов


Почему вы присоединились к протестующим против режима Александра Лукашенко?

В мае прошлого года я присоединился к штабу кандидата в президенты Республики Беларусь Виктора Бабарико и начал собирать подписи в его поддержку. Также я записался в независимые наблюдатели на своем избирательном участке. С этого момента я уже не смог остановиться. Я создал Телеграм-канал, в котором рассказывал, что происходило в нашем городе, призывал людей продолжать сопротивляться режиму, рассказывал, что продолжается сопротивление, писал о преступления силовиков.

У вас и других белорусов была мечта, что Лукашенко уйдет?

Мы не мечтали, у нас была надежда на то, что сменится власть и мы выберем того человека, которого захотим.

Когда вы попали в поле зрения силовых структур режима?

10 ноября к моему дому пришли сотрудники ГАИ: начали стучать в забор и сообщили, что якобы поступила жалоба на машины, припаркованные у моего дома. Я подошел поближе к выходу из моего участка, и в этом момент ко мне подскочили двое человек без формы, в гражданской одежде. Не представляясь, они заломили мне руки, вывели со двора и заковали в наручники, хотя никакого сопротивления я не оказывал.

Сразу после задержания меня завели в дом и начали обыск, в какой-то момент меня начали запугивать — при этом присутствовала моя беременная жена. Один из мужчин сообщил, что является сотрудником ГУБОПиК (Главного управления по борьбе с организованной преступностью и коррупцией МВД). Документов при этом он никаких не предъявил, но сказал мне: «Сейчас мы тебя завезем в лес».

Как на это все отреагировала жена?

Она была напугана и шокирована.



Что произошло после задержания и обыска?

Меня посадили в легковой автомобиль и доставили в РУВД (Районное управление внутренних дел милиции) Солигорска, где на протяжении восьми или девяти часов без перерыва происходил мой допрос. Мне не дали возможности ни отдохнуть, ни попить воды, ни сходить в туалет, вопросы беспрерывно сменялись угрозами — и так продолжалось час за часом.  Во время допроса они угрожали моей жене и дочери, чтобы заставить меня рассказать все, что я знаю, — я начал с ними активно сотрудничать и выдавать людей.

Допрос закончился тем, что меня на два часа бросили в одиночную камеру размером метр двадцать на метр пятьдесят, так называемый стакан. Помещение из бетона, с бетонной лавочкой, на которой из-за холода невозможно было сидеть. 

Что было дальше?

Меня переместили в камеру изолятора временного содержания. Хотя камера была рассчитана на восемь человек, находился я там один. В помещении было холодно, потому что была открыта форточка, закрыть которую из камеры невозможно из-за решетки. При этом камера была обработана хлоркой до такой степени, что в ней невозможно было дышать. Хлор выедал глаза и легкие! В итоге я практически всю ночь под форточкой и провел. Так прошла ночь, в 6.00 утра на всю катушку включили гимн Беларуси, потом просто включили музыку. На полную мощность радио работало до самого вечера.

На второй день меня опять вызвали на допрос, который продолжался часа два, во время допроса меня снова пытались заставить сотрудничать, и я решил пойти на хитрость — сделать вид, что соглашаюсь, при этом я никого не выдал, но обещал, что буду сотрудничать, если окажусь на свободе. На мою удачу, моя хитрость удалась — спецслужбы поверили, что я готов с ними сотрудничать. Меня заставили записать видео, в котором я рассказал о том, что вел Телеграм-канал и обратился к людям с просьбой не заниматься такой деятельностью. Думаю, что большинство белорусов понимает, что это было сделано по принуждению в силу определенных обстоятельств.

После допроса меня отправили в другую камеру, двухместную, но я также в ней находился один. В камеру ко мне закинули вещи, по которым ползали вши, когда я попросил убрать эти вещи, в ответ услышал: «Пускай лежат там». Чтобы вши не расползись по камере, я все это тряпье закинул в умывальник и постепенно вымывал паразитов. В одиночной камере я провел восемь суток, но не подряд, так как ко мне периодически «подселяли» разных людей. В течение двенадцати дней мне запрещалось с 6.00 утра и до 22.00 вечера находится на кровати либо лежать. То есть, я мог либо сидеть на стуле, либо ходить по камере. Всего же в общей сложности в заключении я провел восемнадцать дней.

Фото: Анастасия Журавлева

За нарушение запрета лежать на нарах в дневное время суток грозили какие-либо санкции?

Лично я этот запрет не нарушал, но позже я узнал, что было с теми, кто его нарушил. Людей в легкой одежде выгоняли на несколько часов в тюремный двор, а поскольку дело было осенью, в ноябре, после такой прогулки начинались серьезные проблемы со здоровьем.

Как отреагировала семья на ваше возвращение?

С радостью, потому что они не ожидали, что меня отпустят.

Почему вы приняли решение уехать из Беларуси?

Свободным я был временно, рано или поздно за мной снова пришли бы, к тому же я не хотел работать на режим, сообщать о людях в органы безопасности. Уехать я решил также и потому, что на жену и на дочь власти начали психологически давить, супруге угрожали тем, что отнимут ребенка, в дальнейшем могли отнять ребенка, которого она намеревалась родить. Мы приняли решение, что как только супруга покидает территорию Беларуси, я тоже еду к ней. И вот я здесь, в Литве.

Витольд Янчис

shareprint
Главный редактор «Новой газеты. Балтия» — Яна Лешкович. Пользовательское соглашение. Политика конфиденциальности.