В апреле 2020 Европарламент и представители ООН заявили о росте домашнего насилия в условиях карантина и самооизоляции. По данным ВОЗ, в европейских странах число вызовов экстренной службы от женщин, которые подверглись насилию со стороны своих партнеров в апреле 2020, увеличилось на 60% по сравнению с апрелем 2021.
Спустя год с начала карантина по всему миру мы поговорили о проблеме домашнего насилия в Латвии с Ириной Мазурикой, руководителем команды специалистов и отдела помощи пострадавшим латвийского Центра Ресурсов для Женщин «Марта». В Латвии ситуация не лучше, чем в других европейских странах.
Почему во время карантина повысился уровень домашнего насилия
Ирина отмечает, что статистика их центра совпадает с европейской: за последний год уровень домашнего насилия повысился. Есть два четких пика: конец апреля 2020 года и январь 2021 года. В апреле, когда все думали, что чрезвычайное положение — это ненадолго, центр «Марта» получил в два раза больше звонков, чем обычно. В январе этого года, когда проходила информационная компания «Dod pieci», где жителей Латвии призывали жертвовать для помощи пострадавшим от домашнего насилия, в центр «Марта», который фигурировал в СМИ как один из центров для обращения за помощью, поступило на 20% больше новых звонков. Данные центра также показывают, что во время пандемии у женщин уменьшился доступ к контактам за помощью, потому что они контролируются дома или не имеют безопасного доступа к общению со специалистами, соответственно, не могут получать услуги удаленно.
Фото: Cantrs MARTA
Говоря о причинах роста уровня домашнего насилия за последний год, Ирина отмечает, что для человеческой психики наибольший стресс — это незнание и непонимание того, что будет дальше:
— В теории, насилие провоцируют какие-то стрессовые ситуации, — говорит Ирина Мазурика. — Неопределенность, вызванная пандемией, накаляет обстановку, человек постоянно находится в напряжении. Соответственно, если в семье были определенные предпосылки, где мужчине было тяжело управлять своей агрессией, то такая стрессовая ситуация все усугубляет. Конфликты могли появится из-за каких то вещей, с которыми до пандемии люди просто не сталкивались. Например, появились ситуации, где из-за работы на дому жена и муж должны делить компьютер для работы, дети должны учиться, и при этом всем как-то надо соблюдать тишину и друг другу не мешать. Для многих женщин при этом добавилось больше домашних обязательств — например, если раньше кто-то мог обедать на работе или в школе, то теперь все члены семьи постоянно находились дома. Из-за таких ситуаций в семьях, где уже присутствовало насилие, оно усилилось и участилось, а в семьях, где раньше конфликты решали другим путем, оно появилось. Так, например, мы получали много звонков от тех, кто с этим столкнулся в первый раз и просто не знал, что делать дальше. Помимо этого нам поступали звонки от бывших клиентов, где дело считалось давно закрытым. Например, выяснялось, что некоторые мужчины, у которых по решению суда живут дети, использовали ситуацию с пандемией против женщин, говоря, что они на изоляции или не хотят лишний раз выпускать ребенка на улицу, поэтому, чтобы увидеть ребенка, женщине нужно ждать конца чрезвычайного положения.
В обычной жизни между конфликтами обычно проходит большой отрывок времени. В условиях пандемии они происходят чаще, соответственно, и насилие проявляется чаще и жестче. Пострадавшие, видя, что угроза становится все больше, начинают обращаться за помощью.
Так, в центр решилась обратиться Ядвига (имя изменено по просьбе героини), которая несколько лет страдала от эмоционального, физического и экономического насилия со стороны собственного сына. Сын Ядвиги злоупотреблял алкоголем и наркотическими веществами, не работал и регулярно вымогал деньги у матери. Ядвига, чтобы избежать повторного насилия, пускала сына в квартиру и давала ему деньги. Бывали случаи, когда сына находили на улице пьяным и привозили обратно к матери. Во время пандемии, Ядвига решилась на непростой шаг — полностью прекратить отношения с сыном. Юрист центра подготовил заявление о защите от насилия, а также помог с оформлением документов, чтобы выписать сына из квартиры. Теперь сын Ядвиги не имеет права проживать в их когда-то общей квартире.
Как быть финансово
Экономическая зависимость — одна из главных причин, почему пострадавшие от насилия не уходят из таких отношений. Поскольку многие пострадали финансово во время пандемии, ситуация только ухудшилась.
Если для кого-то это невозможно, то есть и другой выход. Ziedot.lv администрирует фонд, где предусматривается возможность первой помощи, если пострадавшая хочет уйти от агрессора, но уйти некуда. Так, для того чтобы заключить договор и снять квартиру, обычно требуется первый взнос и залог. В такой ситуации можно обращаться на прямую в ziedot. lv и просить эту сумму из пожертвованных денег. Также в подобных случаях государство часто предоставляет возможность проживания в кризисных центрах.
Что говорит закон и чем поможет Стамбульская конвенция
Проблема домашнего насилия существовала, конечно, и до пандемии. За долгий период работы в центр «Марта» за помощью обращалось множество женщин с различными ситуациями:
— Какое-то время назад к нам обратилась женщина, которая уже продолжительное время страдала от физического насилия от своего, на тот момент, мужа, — вспоминает Ирина. — У него были сложности с контролем своего гнева и ему была присуща гипертрофированная ревность. Когда Элина (имя изменено по просьбе героини) делала что-то не так, как он считал нужным, он поднимал руку. В один из таких дней он ее очень сильно избил, но она нашла способ выбежать на улицу. В поисках помощи Элина забежала в церковь, которая находилась рядом, и попросила ее спрятать и помочь. Один из людей, который там работал, начал ее успокаивать, выслушал и сказал, что семья важнее всего. Он предложил Элине пойти вместе с ней обратно и помочь помириться с мужем. Этот человек отвел ее обратно, провел нравственную беседу с обоими и ушел. После этого Элинин муж пытал и избивал ее разными предметами несколько дней. В последствии после пережитых травм и насилия она осталась инвалидом. Когда Элина обратилась к нам со своей историей, дело уже было в полиции и шел уголовный процесс. Первая консультация была с социальными работником, где мы разработали план помощи. В результате Элина прошла курс психологической реабилитации и получила юридическую помощь от наших юристов, так как незнающему человеку, который до этого никогда не сталкивался с полицией, нужно объяснять тонкости и детали криминального процесса, а также рассказывать про его права, как пострадавшего лица.
По словам Ирины, латвийское законодательство в сфере насилия в семье покрывает базовые потребности пострадавших. Так, например, в Латвии есть закон, который предусматривает запрет на приближение, которое может выдать как суд, так и полиция, если она, приезжая на вызов, видит, что ситуация угрожает здоровью или жизни жертвы. Раньше обратиться в суд по поводу запрета на приближение можно было только по своему месту жительства. Во время пандемии это изменилось — теперь можно обратиться в суд в любом городе Латвии, независимо от того, где происходил акт насилия. Это решение способствует защите пострадавших, так как довольно часто, подвергшись насилию, жертвы могут скрываться далеко от своего официального места жительства.
— Частью нашей деятельности является работа над улучшением законодательства, — говорит Ирина. — Мы пишем предложения и ходим на встречи с политическими деятелями, объясняем им, почему важно принять ту или иную форму закона. Во время пандемии ввели правило, что полиция, приезжая на вызов в связи с домашним насилием, обязана отправить информацию в социальную службу, чтобы социальная служба связалась с пострадавшей и предложила помощь. Воспользоваться этой помощью или нет — это уже, конечно, выбор пострадавшей.
При этом Ирина отмечает, что в законодательстве присутствуют серьезные дыры, которые государство обязала бы закрыть Стамбульская конвенция в случае ее ратификации:
— У нас на государственном уровне ничего не делается с вопросами превенции и обучения детей тому, как распознать насилие, как не стать жертвой насилия и что делать, если такое все-таки случилось, — говорит Ирина. — С детьми работает только негосударственный сектор на проектной основе. То есть, такие профилактические работы проходят только во время определенного проекта, а не на постоянной основе. Стамбульская конвенция обязала бы государство проводить образовательные мероприятия регулярно для всех латвийских школьников.
Более того, Стамбульская конвенция помогла бы улучшить организацию помощи жертвам, пострадавшим от сексуального насилия. Зачастую нынешний процесс вызывает у пострадавших дополнительный стресс, так как им приходиться по несколько раз рассказывать о своем опыте разным специалистам. Помимо этого, провести экспертизу возможно только в рабочее время, соответственно, не всегда жертва может обратиться к специалисту моментально по факту насилия.
Читайте также: Насилие есть только в неблагополучных семьях: Пять мифов о Стамбульской конвенции
— У нас не хватает возможности получить анонимную помощь — чтобы пострадавшим от сексуального насилия получить государственную помощь, нужно писать заявление, указывать имя, фамилию, персональный код и место жительства, — рассказывает Ирина. — Люди не хотят, чтобы такая сенситивная информация о них где-то хранилась и кто-то ее видел. Государство на данный момент такую помощь не оплачивает. Мы предоставляем такую помощь из пожертвований или других проектов, которые мы пишем, чтобы привлечь финансирование. Более того, говоря об анонимности: на данный момент адреса всех кризисных центров доступны публично, потому что это государственные услуги. Соответственно, агрессору не составляет никакого труда поджидать жертву, грубо говоря, за углом. Необходимы анонимные квартиры, такое уже практикуется в других странах, где можно будет безопасно спрятать жертву. У нашего центра есть две таких квартиры, где мы можем обеспечить пострадавшим безопасное временное проживание.
Помимо этого, на данный момент, в Латвии нет обязательных программ коррекции для самих агрессоров — участие в таких программах является добровольным.
— Такие программы необходимы, потому что мы можем бесконечно долго реабилитировать жертв, первую, вторую и третью жену, но если мы никак не работаем с самим агрессором, ситуация кардинально не изменится, — отмечает Ирина.
