Латвийский политик Вячеслав Домбровский, занимавший ранее посты министра экономики и министра образования, заявил о выходе из правления партии «Согласие» из-за разногласий с ее руководством. Именно от этой партии он стартовал на последних парламентских выборах в качестве кандидата на пост премьер-министра, но в большую политику пришел вместе с «Партией реформ» экс-президента страны Валдиса Затлерса. В интервью «Новой газете — Балтия» Вячеслав Домбровский рассказал, почему пошел на открытую конфронтацию с лидерами «Согласия» — Нилом Ушаковым и Янисом Урбановичем.
Многое понял
Начнем немного издалека. Вы говорите о разногласиях с другими руководителями партии в видении ее работы и развития. Но что вас подвигло согласиться стать кандидатом в премьер-министры от «Согласия» на последних парламентских выборах?
Объяснение тоже будет несколько издалека. Мое, наверное, основное призвание и то, чему я посвятил уже двадцать лет жизни, — это тематика экономического развития. Второе, если мы делаем такой топ, мне, как любому русскому, родившемуся и выросшему в Латвии, проблема этнически расколотого общества очень близка. Но, тем не менее, на первом месте стоит экономика. А партия «Согласие» в моих глазах была в вечной оппозиции, откуда реализовать какие-то экономические идеи развития, по определению, невозможно. Поэтому, если хотите, не было у меня изначально достаточной смелости, чтобы войти в вечную оппозицию.
В то же самое время, присоединяться к тем, кто чертит красные линии против русскоязычных людей Латвии, тоже не хотелось. А партия Затлерса меня поразила заявлением, что у них нет красных линий для «Согласия», что они хотят снести эти этнические стены и готовы идти в коалицию с «Согласием». Меня это потрясло. И это послужило решающей причиной для присоединения к этой партии. Но следующим потрясением, конечно, была внезапная готовность руководства «Партии реформ» создавать коалицию с националами.
Я помню, когда Валдис Затлерс подписывал коалиционный договор, он делал это один, стоя у стола. Остальная его команда, в том числе и я, стояла в стороне у дверей, пребывая в определенном шоке. Но, очевидно, соблазн получить шанс претворять свои идеи и замыслы в экономике у меня тогда возобладал над нежеланием идти в одну коалицию с националами.
Дальше были бурные почти четыре года на разных постах, и это было время, когда многие мои теоретически и академические выкладки и соображения столкнулись с суровой реальностью. Я понял, как делается политика в Латвии и многое другое.
После этого «Партия реформ», как известно, приказала долго жить. Большинство ее членов решили интегрироваться в партию «Единство». Но я очень быстро понял, насколько эта партия, к сожалению, идейно близка к тому же «Национальному объединению» и, что если я останусь в «Единстве», мне придется по дисциплине фракции голосовать за такие вещи, с которыми я совершенно не согласен и такого голосования никогда себе не прощу. Поэтому из «Единства» я ушел.
Постепенно у меня зрело четкое понимание, что основной причиной, скажем так, хождения по пустыне нашей страны является этнический раскол. То есть, я понял, что в политике я не могу присоединиться ни к кому, кто чертит красные линии.
Перед предыдущими выборами в Сейм, ко мне обращались эмиссары разных партий. Я указал два условия, выполнение которых даст мне возможность стартовать на выборах от той или иной партии — никаких этнических красных линий и серьезное занятие экономикой. Очевидно, эти условия не были для них приемлемы.
В конце концов так получилось, я сам был этому удивлен, что пришел Нил Ушаков и предложил мне выступить кандидатом в премьеры от партии «Согласие». В тот период как раз закрылся банк ABLV — главный спонсор моего исследовательского центра Certus. Таким образом, несколько факторов сложились так, что мне показалось — есть реальный шанс разрушить красные линии и ввести партию «Согласие» в политический мейнстрим.
Два громких звонка
В какой момент вы поняли или почувствовали, что в «Согласии» что-то идет не так, как вам хотелось бы? Или вы пришли в эту партию, с целью ее изменить и улучшить и сразу понимали все происходящие в ней процессы?
Я в политике довольно давно, поэтому не слеп и не наивен. Не был я наивен и в случае с «Согласием». Тем не менее, у всего есть какие-то свои рамки разумного. Я выдвигаю достаточно высокие требования к себе, но я не настолько наивен, чтобы не понимать, что не все люди выдвигают к себе такие же требования. Но то, что для меня в «Согласии» постепенно, шаг за шагом открывалось, было шоком. И, думаю, не только для меня, но и для многих в партии.
Вы знаете, политические оппоненты «Согласия» тоже не являются объективными и беспристрастными ангелами. Какую-то часть, естественно, можно списать на очень пристальное внимание именно к «Согласию». Что-то безусловно было преувеличено, раздуто, но… Можно усомниться в чем-то одном, другом, третьем, но когда идет четвертое, пятое, шестое, седьмое… десятое и т.д., начинают появляться определенные вопросы.
Что на ваш взгляд стало отправной точкой, с которой «Согласие» начало терять популярность у избирателей?
Я думаю, что партия стала терять популярность еще на прошлых муниципальных выборах в 2017 году. Если до этого у «Согласия» в Риге было комфортное и четкое большинство, то на сей раз перевес был очень тонкий. На мой взгляд, уже тогда прозвучал довольно сильный звонок. Во время выборов Сейма, несмотря на то, что я не был членом правления партии, не руководил избирательной кампанией, было видно, что ресурсы, которые вкладывались со стороны партии, — огромны. Была собрана действительно хорошая команда, мне было не стыдно стартовать с такой командой. И то, как мы провели эту кампанию, было на очень высоком уровне, на «девятку» точно. Но не смотря на все это, количество полученных «Согласием» мандатов в Сейме, скажем так, не соответствовало ожиданиям. Это, совершенно точно, был второй звонок.
Тогда причины крылись в том, что та часть латышского избирателя, которая голосовала за «Согласие», отворачивалась от партии из-за все больших подозрений в коррупции. Это уже нельзя было не замечать, мы все ездим по рижским дорогам, например. И русский избиратель начинал все больше охладевать к «Согласию» по причине того, что «Согласие» вяло реагировало на все далее и далее заходящий национализм. Полностью и тихо проиграло борьбу за русские школы. В результате, у части избирателей все более стало входить в обиход определение «согласосы». Как символ отсутствие у партии какой-то четкой линии, отсутствие хребта, непротивления и согласия со всем, что делают с ее избирателями.
Ушаков знал про Брюссель
Как вы считаете, могла ли партия «Согласие» не допустить роспуска Рижской думы или от ее поведения, от поведения Нила Ушакова ничего уже не зависело?
Я считаю, что были допущены совершенно очевидные, грубые тактические ошибки руководства Рижской думы.
То есть, списать все на политическое преследование Ушакова со стороны правящих в стране сил не получается?
На мой взгляд, всему, что происходит в жизни, как правило, нет какого-то одного объяснения. Их обычно много, и причины всегда комплексные. В данном случае, помимо политического преследования, мы видим, что даже многолетний партнер «Согласия» в Рижской думе — партия «Честь служить Риге» — начала сторониться «Согласия» как прокаженного и максимально дистанцироваться от него. Но все-таки именно грубейшие ошибки руководства думы привели к тому, что «Согласие» и ЧСР лишились большинства, и дума была распущена.
В том, что Ушаков внезапно уехал в Брюссель и отказался идти на внеочередные выборы в Рижскую думу, некоторые увидели теорию заговора — мол, это его сделка с правящей в стране коалицией: ты делаешь все, чтобы «Согласие» провалилось на выборах в думу, а мы за это оставляем тебя в покое на теплом месте евродепутата и перестаем раскручивать коррупционные схемы прежнего столичного руководства. Есть ли здесь, на ваш взгляд, доля истины? Ведь глядя на то, как «Согласие» проводит избирательную кампанию, действительно появлялось ощущение, что все делается специально, чтобы не выиграть.
Я не знаю. Эти вопросы надо адресовать Нилу Ушакову. Я могут сказать лишь свое мнение о том, что я видел. Я лично был на митинге возле здания Ратуши, где Нил Ушаков говорил, что все обвинения в коррупции не соответствуют действительности, что он прав и будет стоять до конца, останется в Риге и т.д. Это было то, что он сказал своим избирателям, пришедшим на площадь бабушкам, и я, и многие мои коллеги стояли рядом и тоже произносили речи. Мы чувствовали себя одной командой. Но, как я узнал позже, Нил Ушаков на тот момент уже знал, что поедет в Брюссель. Я думаю, что этого ни те люди, которые присутствовали тогда на площади, ни я не забудем никогда.
Что касается внеочередных выборов в столичное самоуправление, дума «Согласия» в лице Ушакова и Урбановича приняла решение, что руководить избирательной кампанией будет Ушаков. Я резко возразил против этого, потому что, если уж Нил Ушаков считает, что его уезд в Брюссель был ошибкой и он хочет доказать свою невиновность и вернуть поддержку среди избирателей, то ему нужно самому участвовать в выборах в Рижскую думу и идти первым номером в списке. В противном случае, ему нечего там делать и не стоит даже рядом стоять при подготовке новых выборов. Но это мое мнение оказалось, мягко говоря, в меньшинстве. Результат, который получило «Согласие» на выборах, мы все знаем.
Шанс для «Согласия»
Ваше предложение: чтобы спасти партию «Согласие» от окончательного краха, ее нужно сложить заново «по кирпичику». Но возможно ли это в принципе? Есть ли подобные примеры в политической истории Латвии?
Я думаю, что в той или иной мере ряд партий трансформировали себя до неузнаваемости. Например, сегодняшнее Национальное объединение — совсем не то, которое было двадцать лет назад. Сегодняшнее «Единство» значительно отличается от того «Единства», по списку которого я шел когда-то на выборы. Это порядок природы — все, что когда-то создано, как бы хорошо оно ни было создано, со временем теряет свою функциональность. Появляются новые, более хорошие способы и технологии, в том числе политические и социальные технологии, — как делать и что делать. Да — это больно и сложно, это огромный соблазн закрыться в какой-то своей ментальной зоне комфорта и думать, что так оно будет вечно. Но те, кто цепляется за отмирающие технологии, всего лишь продлевают свою агонию.
В данном случае, партия «Согласие», на мой взгляд, ведет себя, как в старом советском анекдоте, где Брежнев, находясь в остановившемся из-за поломки локомотива поезде, предлагает такое решение проблемы: «Давайте закроем занавески, начнем раскачивать вагон и говорить «Ту-ту»!
Не кажется ли вам, что с партией «Согласие», какой бы обновленной она не стала, априори не пойдут на сотрудничество партии национального толка и она не сможет выйти за обозначенные ими красные линии? Не правильнее ли создать новую политическую силу, выступающую на похожих с «Согласием» принципах?
Трудно сказать. Я думаю, что у «Согласия» есть шанс, но лишь при готовности разобрать и собрать заново партию по кирпичикам. Начиная со смены руководства. Но времени для этого осталось очень мало. Поэтому может ли это в принципе получиться или нет, я на сто процентов ответа не дам. Это зависит от готовности также и латышской части общества. То есть, то, что я четко знаю и в чем абсолютно уверен — пока Латвия живет в условиях конфликта двух общин, пока более трети населения политически изолировано и находится за красными линиями, эта страна экономически и политически будет продолжать «шататься по пустыне». Годы, десятилетия она будет самым больным местом в Европе, плетущейся где-то в хвосте, страдающей от хронического недостатка своих средств и т.д. Я делаю такое предсказание — так будет. Поэтому попытки что-то осмыслить и поменять всегда есть и будут.
Я не могу особо повлиять на то, что происходит в латышской части общества, у нас голосование этническое. Но я могу повлиять на то, что происходит в русской. Я могу сделать все возможное для того, чтобы русская часть общества выбрала для себя стратегию и предложила максимально лучший вариант интеграции для латышской части общества. А возможных стратегий, по сути, лишь две. Это может быть либо партия протеста — путь, выбранный Русским союзам Латвии с митингами, барабанами, демонстрациями и письмами в Европу. Может быть, это и работает, но это не мой путь. У каждого человека свой набор талантов: у кого-то, условно говоря, пускать под откос поезда, а у кого-то — строить железные дороги и мосты. Я по своей сути — строитель. Поэтому другой путь русского общества Латвии — это выдвинуть вперед самых лучших людей, которые у нас есть. Их не много, но есть люди, которые, не смотря ни на что, немалого достигли в очень разных областях — в экономике, в политике, в бизнесе, в общественной жизни. То есть, мы должны их собрать, убедить и выдвинуть вперед. Не все зависит только от нас, но и от латышской части общества, но, по крайней мере, мы будем знать, что мы сделали лучшее, что могли, а не просто сидели на диване и ковырялись в носу.
Туманные перспективы
В интервью Латвийскому радио вы сказали, что «Согласие» пошло на выборы в Рижскую думу со старым предложением. А в чем, расшифруйте пожалуйста, должно заключаться новое предложение?
«Согласие» пошло на выборы с такой же программой, какая была всегда. В ней не было ничего свежего. Моего мнения о том, как делать программу, никто даже не спрашивал.
А как бы вы построили эту программу, если бы была такая возможность?
Помимо социальных мер и гарантий, я бы сфокусировал внимание на тех мерах, которые позволили бы городу вновь вдохнуть в себя жизнь. Упомяну лишь две сферы. Я бы развивал на одном берегу реки, в Пардаугаве, сильный центр высшего образования. Потому что для привлечения любых инвесторов нам необходимы хорошие специалисты. А на другом берегу, основываясь на доступности квалифицированной рабочей силы, сфокусировал бы внимание на привлечение в Ригу офисов глобальных мировых кампаний. Так, как это делает Польша. Вторая сфера — возвращение привлекательности и качества жизни в центре столицы. Люди уезжают в пригороды Риги, город теряет не только жителей, но и налоговые доходы. Я бы сделал упор на развитие резидентской недвижимости в центре столицы и необходимой инфраструктуры. Конечно, здесь необходимы очень большие вложения, но в этом направлении, на мой взгляд, стоит работать.
Ваша дальнейшая судьба в партии «Согласие» сегодня не слишком ясна. Если здесь не сложится, какими вы видите свои дальнейшие политические перспективы? Однажды вы уже заявляли, что уходите из большой политики, не повторится ли такое заявление вновь?
Если мы говорим о политической жизни, я не вижу возможности присоединиться к любой партии, которая чертит красные линии против, как я уже сказал, более чем трети жителей Латвии. Это для меня пройденный этап и этого я не буду делать. Поэтому есть два варианта: «Согласие» решит, что оно готово к переменам, а только в этом случае я вижу будущее для этой партии, и тогда я смогу остаться в партии. Если нет, то я не пророчу долгую жизнь «Согласию». Но свято место пусто не бывает. То есть, рано или поздно, я думаю, появятся люди, которые будут готовы объединиться для нового предложения русскоязычной части общества. Может быть это предложение буду реализовывать я, может быть, другие — не знаю. Но если не я, то есть жизнь и вне политики.
