Региональная торговля газом в Балтии существует уже два года, и компания Latvijas Gāze, крупнейшим акционером которой является «Газпром», не намерена ей препятствовать: Литва успешно продает голубое топливо норвежского происхождения Эстонии. Однако на латвийской территории она будет отстаивать свое монопольное право до последнего, заявил в интервью «Новой газете – Балтия» председатель правления компании Айгарс Калвитис.
— Господин Калвитис, вчера Кабинет министров в очередной раз рассмотрел и снова отложил на неделю принятие «Правил доставки природного газа и торговли им». А могли бы и принять, поскольку кандидат на должность премьер-министра Марис Кучинскис рассчитывал это сделать еще при нынешнем правительстве, то есть, в течение недели-двух. Как бы на это отреагировала Latvijs Gāze?
— Начнем с того, что они просто противоестественны! Ну, хорошо, противозаконны. Во-первых, потому, что нам единственным в Латвии выдана лицензия на распределение газа, а эти правила откроют распределительную сеть для третьих лиц. Это значит, что будут нарушены права наших акционеров, которые они обрели 20 лет назад, приватизировав Latvijas Gāze, заключив с государством, попросту говоря, монопольный договор на 20 лет. Нынешний закон об энергетике также гласит, что открытие рынка может произойти не раньше 3 апреля 2017 года. И я не понимаю, как можно принять правила кабинета министров, если в действующем законе нет такого делегирования, и если они ему противоречат. Так что нам очень просто будет оспорить их в конституционном суде, и их отменят.
— Несколько лет назад я разговаривала с Йоргом Туматом, тогдашним членом правления компании от немецкого акционера E.ON. И он заявил, что, несмотря на отдаленный срок юридического разделения компании, в ней работают над договором о доступе третьих лиц к сетям и готовы сотрудничать с правительством в разработке сооветствующих законов или подзаконных актов. Поэтому меня очень удивила нынешняя позиция Latvijas Gāze.
— Ничего не изменилось! Давайте разберемся: речь идет о двустороннем договоре между государством и нашими акционерами. Менять его можно, но только путем переговоров. Если правительство говорит: ребята, мы хотим это сделать раньше, – и наши акционеры соглашаются, тогда это и происходит. Мы уже открыли доступ к транспортировке газа и к хранению. Но к нам никто до сих пор официально не обращался за доступом к распределению. Потому что 19 лет в Латвии все принципиально соблюдали договор о приватизации, по которому газ на территории Латвии имеет право продавать только компания Latvijas Gāze, и мы делегируем его только в том случае, если выполнить этого не хотим или не можем.
— Но к вам уже обращалась компания Latvenergo, которая хочет закупать газ в Литве, и вы отказали.
Мы считаем, что мы можем обеспечить им поставки, наш газ дешевле, чем тот, который они могут купить за границей, и мы не видим ни одного экономического повода, почему Latvenergo должна была бы закупать газ где-то в другом месте, если они его получают у нас.
— Они к вам обращаются не для того, чтобы вы оценили их выгоды, а за услугой транспортировки. То есть, далеко не всякому потенциальному покупателю или продавцу-оператору вы готовы ее продавать?
— Мы сейчас как монопольное предприятие работаем на регулируемом рынке. Наши тарифы утверждает Комиссия по регулированию общественных услуг. Невозможно себе представить, чтобы кто-то играл по правилам свободного рынка, а кто-то торговал по регулируемым тарифам. Если бы нам государство и регулятор дали возможность продавать за свободные цены, мы могли бы конкурировать с любым поставщиком, который сегодня хочет попасть в Латвию. Но нас будут регулировать до 3 апреля 2017 года, и даже дольше: насколько я могу судить по духу переговоров в парламенте вокруг окрытия Заакона об энергетике. Понимаете, какая нечестная конкуренция: нашу цену определяет государство, и мы не имеем права ни отпустить ее, ни дать скидку, а кто-то третий заходит на рынок и делает что хочет, используя, к тому же, нашу инфраструктуру.
— Если отменят регулирование тарифов на пользование сетями, вы будете более уступчивы в сделках с третьими лицами?
— В таком случае мы будем обязаны. Но государство должно это сделать. Оно не может, занимаясь популизмом, делать полшага и говорить: мол, мы открываем рынок специально для кого-то, а нас оставить в регулируемой среде. В таком случае регулятор и правительство должны издать новые правила, которые полностью освободят рынок и развяжут руки нам. Сегодня у нас нет права конкурировать.
— СМИ сообщают, что в марте прошлого года вы ограничили поток газа из Литвы. Это правда?
— Я не работал на этой должности в марте, но знаю, что в прошлом году Литва свободно транспортировала газ в Эстонию, используя нашу инфраструктуру. И в Литве, и в Эстонии газовый рынок окрыт. Мы даем возможность транспортировать газ через нашу территорию, получая за это по тарифу. Пусть литовцы продают эстонцам, мы не против. Но на латвийской территории мы будем сопротивляться до последнего, защищая права наших акционеров.
— E.ON недавно продал большую часть своих акций в Latvijas Gāze. «Газпром» теперь крупнейший акционер. Значит ли это, что свои права он будет защищать еще более бескомпромиссно?
— Не имеет никакого значения, кто сегодня является акционером компании. Есть права, которые закреплены международными договорами. И есть закон о защите инвестиций. Мы на этих двух китах и стоим сегодня. Мы готовы с 3 апреля 2017 года работать на новых условиях. Можем и раньше, но пусть с нами договариваются вместо того, чтобы силой проталкивать реформу, не согласованную с акционерами. С нами не договаривариваются, нас ломают силой.
— А вы сами, если вам это будет выгодно, будете торговать литовским газом?
Такая возможность всегда есть. Мы можем покупать его хоть в Венесуэле или в Саудовской Аравии. На свободном рынке. Но сейчас у нас в силе договор с «Газпромом», и мы продаем его газ. У нас есть и договор с «Итерой», но эта компания в последние годы не осуществляла поставок в Латвию.
— В договоре с «Газпромом» закреплено эксклюзивное право на поставки?
— Не могу ответить точно, но думаю, что нет. Однако газпромовский газ наиболее выгоден. В этом регионе и нет, фактически, другого поставщика. И еще пара аргументов в пользу такого тесного сотрудничества. Во-первых, они наши акционеры, это тоже надо учитывать. Во-вторых, все поставки в Латвийскую республику осуществляются с использованием Инчукалнского подземного хранилища. Летом «Газпром» закачивает туда газ, зимой мы его забираем оттуда и платим по факту. Это очень выгодно с точки зрения планирования финансов, мы не покупаем весь газ летом. Если бы мы купили его в прошлом июне, к примеру, мы бы заплатили на 15% дороже. Но мы платим за текущий месяц актуальную на данный момент цену. Сейчас она падает. Разница между июньской ценой и февральской – примерно 20 евро на 1000 кубометров. А другой поставщик, теоретический, наверное, захотел бы нам продать сразу определенный объем.
— Зато можно купить танкер СПГ в Катаре на летнем «низком» рынке и закачать в Инчукалнс.
— Нет в нашем регионе летней цены и зимней! Сезонное колебание так незначительно, что не покроет расходов Инчукалнского ПГХ. Одно дело, когда наш акционер закачивает газ в хранилище, которым сам владеет: у нас нет по отношению к нему никаких обязательств, они начинаются только при заборе. Другое дело, если бы мы летом купили катарский газ, заплатили за весь сразу по цене на момент прибытия танкера, закачали в Инчукалнс и надеялись бы, что зимой он подорожает на 30%, чего, как мы видим, не происходит.
— Верно ли, что вам удалось добиться скидки от «Газпрома» благодаря появлению в регионе конкурента в лице Клайпедского терминала СПГ?
— Нет. Наша цена зависит только от цены на нефть. Сейчас она падает.
— Вы сказали, что литовцы уже продают в Эстонии. То есть, региональный эффект у их проекта все же возник?
— В прошлом году там было продано примерно 90 млн кубометров. Это примерно месячное потребление всей страны. При этом мне трудно объяснить, откуда в Литве появился лишний норвежский газ. Они продали Эстонии газпромовский, потому что норвежский стоил в прошлом сезоне на 100 долларов за 1000 кубометров дороже. В прошлом году в Литве средняя цена 1000 кубометров газа превышала латвийскую на 20 евро. Так что утверждение, что цены снижаются при окрытии рынка, или только от того, что куда-то пришел какой-то корабль – это миф, мечты политиков.
— Эстонцы рано или поздно, на европейские деньги или на собственные, тоже построят терминал, и захотят торговать норвежским или алжирским газом, скажем, с Литвой. Им вы тоже дадите доступ к транспортным сетям и хранилищу?
— Конечно. Региональная торговля началась два года назад. Не затрагивает она только Латвию – из-за приватизационного договора.
— Еврокомиссия давала Латвии отсрочку в либерализации рынка как стране с естественной олигополией, то есть, пока в регионе был один поставщик — «Газпром».
— Да, прошлой осенью открыли Клайпедский терминал, 1 декабря Еврокомиссия признала, что у Латвии больше нет исключительного положения, и мы должны юридически разделить компанию до 3 апреля 2017 года. А насчет имущественного разделения еще предстоят споры в парламенте: назначить крайний срок на конец 2017 года, или дать нам больше времени. Я стою на реалистической позиции: юридически мы разделимся, как велит Еврокомиссия, торговля и распределение достанется одной компании (нам), а транспортировка и хранение второй. Разделение имущественное намного сложнее, потому, что надо продавать активы, а они значительно крупнее, чем были у газовых компаний в Эстонии и Литве, за счет того, что у нас есть ПГХ, в котором больше 2 млрд кубометров одного только буферного газа. Стоимость наших основных средств измеряется в сотнях миллионов евро, и мы считаем, что за 9 месяцев невозможно такую компанию продать. Мы хотим, чтобы нам дали время до 30 июня 2018 года. Я это согласовал с Еврокомиссией во время моего туда визита. Там мне сказали, что не против продления срока продажи акций. Вот, только сегодня я получил по электронной почте письмо от главы энергетического директората Еврокомиссии Доминика Ристори, что он не будет возражать, если мы продлим срок на 4-5 месяцев. Но наши политики на это пока не соглашаются. Политику в нашем случае делает не Брюссель, а Латвия.
— Буферный газ отойдет торговцу?
— Нет, без него хранилище функционировать не может, нет необходимого давления. С другой стороны, это ресурс, который в чрезвычайной ситуации можно использовать процентов на 40. По какой цене его продавать? По рыночной? По другой? А какова другая цена? Это будут очень сложные переговоры с покупателем! Железо-то оценить несложно: трубы, насосы.
— СМИ цитировали ваше высказывание о том, что после разделения компании газ для потребителя подорожает на 15%.
— Я этого никогда не говорил. Я интересовался опытом других европейских стран, и в Европе констатировали, что либерализация рынка создала две проблемы. Первая – рост тарифов на газоснабжение. И вторая проблема: пострадала безпасность газоснабжения. Сегодня в нашей лицензии написано, что мы обязаны гарантировать энергетическую безопасность страны, мы обеспечиваем ее, закачивая газ в хранилище. Латвия третья по энергетической безопасности страна в Европе. А когда откроется рынок, ни у кого таких обязательств не будет. Кто будет заполнять хранилище при растущих тарифах? Кто заплатит за 2 млрд кубометров буферного газа, который сегодня туда закачивает «Газпром»?
Что касается цены. Мы наши основные средства не оценивали 8 лет. Сейчас будет произведена предпродажная переоценка. Скорее всего, активы подорожают: мы ежегодно инвестировали в компанию в среднем 20 млн евро. Покупатель представит регулятору все свои расходы, в том числе плановые на амортизацию, и тариф для жителей, наверное, повысится. Непосредственно газовая составляющая конечной цены будет зависеть от рыночной ситуации. Возможно, конечная цена вырастет, а может быть, и нет.
— Повлияет ли на нее строительство региональных интерконнекторов, с помощью которых Еврокомиссия рассчитывает повысить надежность газоснабжения?
— Кстати, да. Латвия тоже участвует в этих проектах. Наша доля в литовском трубопроводе Клайпеда-Киеменай составляет 1,8 млн евро, которые отразятся на тарифах. И 29 млн евро придется выложить, если построят перемычку между Польшей и Литвой, так называемый GIPL (Gas Interconnection Poland–Lithuania). Это тоже уйдет в тариф наших потребителей, а газ из Польши мы получать, скорее всего, никогда не будем. Потому что этот интерконнектор связан с той же газпромовской трубой. Зачем Газпрому качать газ через Белоруссию, Литву, Польшу в Латвию, если есть прямой трубопровод из России?
— В транспортной сети весь газ одинаковый, что газпромовский, что регазифицированный сжиженный из терминала в Свиноустье.
Это теоретически. Практически они намерены присоединить трубу к газпромовскому проводу из Белоруссии. По-моему, с точки зрения стратегической это вообще бездарный проект. Если уж соединять, то с другим поставщиком.
— При строительстве перемычек, как нам показывает опыт рынка электроэнергии, в регионе обычно выравнивается цена на ресурс.
Она и без того выровняется. Уже в этом году, по моим данным, цена для всех трех балтийских стран у «Газпрома» одинаковая и определяется по единой формуле. Поставщик уже рассматривает нас как единый регион.
— Открытый в октябре магистральный трубопровод Клайпеда-Куршенай – это уже вторая нитка из Литвы в Латвию, по которой можно качать норвежский газ. Litgas нарастит продажи СПГ в Эстонии? Или поставят его нам в случае, если Газпром откажет?
— Надо учесть, что мощность терминала по заключенным на сегодняшний день контрактам обеспечивает только чеверть литовского потребления. Там просто нет газа для других, нет тех объемов, которые, к примеру, могли бы спасти нас при энергетическом кризисе, если он вдруг случится. И надо понимать также, какую цель преследовали литовцы, приняв решение о строительстве этой инфраструктуры и самого терминала. Если у нас есть Инчукалнс, в котором свой газ исторически хранит и Эстония, то у Литвы не было достаточно мощных соединений с латвийскими сетями и никакой гарантии энергетической безопасности, за которую они очень беспокоились после начала украинских событий. Переплачивая за газ, они покупают безопасность поставок. Латвии это не дает никаких плюсов.
