Как повлияет интернет распространение культуры на развитие театра? Получится ли создать новые формы взаимодействия между театром и зрителем в системе индивидуальной изоляции? Размышляет Евгения Шерменева.
Карантин перевел практически все социальные связи в интернет-пространство. Культура, которая одной из первых пострадала от изоляции, отреагировала мгновенно: с каждым днем артисты и компании изобретают новые и адаптируют старые формы взаимодействия с публикой.
Тут мы сталкиваемся с очевидной, не всегда распознаваемой проблемой. Выходя в пространство интернета и социальных сетей, артисты попадают на поле конкуренции не только друг с другом, но и со всем разнообразием предложений, которые существуют онлайн. В том числе и с теми формами, которые устоялись, подчинили себе аудиторию и завоевали популярность. Для театров, музеев, концертных организаций интернет всегда был местом продвижения основных событий, распространения информации, дополнительной формой взаимодействия со зрителем. Это была дополнительная, но не обязательная часть работы. Мало у какой культурной организации хватало сил и ресурсов создавать собственные коммуникационные каналы онлайн как самостоятельное творческое направление.
В этом смысле показателен пример. В один вечер была организована трансляция показов двух принципиально разных постановок. Опера «Травиата» Пермского театра в постановке Роберта Уилсона, дирижер Теордор Курентзис, оба — мировые звезды, опера — несомненно, востребованный жанр, к тому же не имеющий языковых барьеров; и через пару часов — «Похороны Сталина» Кирилла Серебренникова в «Гоголь-центре», документальный спектакль с публицистическими выступлениями приглашенных гостей. Объем аудитории прямой трансляции на Youtube был сравним, 5000 Пермь/6000 Гоголь-центр. Общий объем просмотров первого показа «Похорон Сталина» в соцсетях Гоголь-центра превысил 20 000 зрителей — вероятно, поскольку Гоголь-центр развивал свои социальные сети как отельную часть творчества с самого начала, семь лет назад. Его Youtube-канал уже давно начал производить собственный контент, связанный с деятельностью театра, но разработанный и спродюсированный самостоятельно. Поэтому все, что сейчас пробует и делает Гоголь-центр, является лишь продолжением уже действующей несколько лет программы.
В социальных сетях все равны: нет разделения на принадлежность по профессии, уровню образования, территориальному принципу. Тут «кухарка может управлять государством» — и более того, вполне вероятно, результат ее творчества будет более востребован, чем достижения профессиональной актрисы, вышедшей недавно онлайн. Краткосрочность реакции, одномоментность восторга огромной аудитории — все это вызвало к жизни новые форматы творчества, реализуемые в соцсетях. И более всего популярны визуальные варианты анекдотов — как элемент народного творчества. Возможно, по этой причине лучше всего заходят именно такие форматы, созданные и профессионалами, которые имитируют, восстанавливают на качественном уровне уже сложившиеся примеры контента. Мгновенно набрали очки популярности создатели группы «Заячий стон» (четверо актеров театра «Ленком» сочиняли свои видео в гримерке после спектаклей и репетиций), и в мирное время успевшие запилить отличные стильные видеоролики, а на старте изоляции сразу сориентировавшиеся по времени и его потребностях.
Но возникает вопрос: все перечисленное — это любительская деятельность или профессиональная? Актеры, которые придумывают видео в формате, востребованном соцсетями, во внерабочее время, ради удовольствия, самореализации и вне профессионального коллектива своего театра, вне сцены, и вряд ли согласно договорам на работу — как определить, в какую категорию театральной деятельности это попадает? И нужны ли подобные категории, нужно ли расценивать такие проекты, используя критерии общепризнанного театрального продукта? Или это совершенно особый вид культуры, появляющийся на стыке «народного творчества» и «профессиональной деятельности»?
Театры пробуют новые форматы: нащупывают новые пути, на первых этапах — для взаимодействия внутри коллектива, репетиций, классов, совещаний, далее — для установления контакта со зрителями. И вот именно этот путь — выстраивание новых отношений, принцип присутствия для исполнителей и зрителей, совместного участия в процессе исполнения спектакля, без чего немыслим театр как искусство, и станет новой точкой отсчета театрального мира.
Первые попытки выхода вне пределов, установленных правилами привычного театрального пространства, разделяющего нормальный театр и околотеатральные активности, уже появились. Создаются уникальные онлайн-продукты, сохраняющие взимодействите актера со зрителем. Об одной такой инициативе, Театра на улице Гертрудес, режиссера Мартина Эйхе и его команды, уже известно и многие театры решили пробовать свои варианты этого формата.
Спектакль «День рождения Тани» играется теперь регулярно, в формате zoom-концеренции, в которую приглашаются исполнители (для них придуманы специальные условия — визуальные и технические) и зрители, которые приобретают билеты на этот необычный показ. С конца сентября уже сыграно несколько спектаклей, этот формат стал очевидно востребован, и другими художниками, пробуются новые варианты использования zoom для создания новых спектаклей.
Например, в такой же zoom-версии проходит экспериментальный спектакль компании художников и артистов из Санкт-Петербурга «Старушка с улицы Репина», где ищется возможность совместных коммуникаций исполнителей, а в финале включаются аплодисменты зрителей, побывавших на показе.
Соблюдаются ли в подобных проектах принципы театрального показа — а в первую очередь, это совместное творчество и взаимодействие с аудиторией в неотложенном времени, в момент исполнения? Принципиально — да. Возможно ли получать ответную реакцию зрителей на то, что происходит с исполнителями? Ответ снова положительный. Мы теряем условие физического присутствия в одном пространстве, но получаем взамен иного качества объединение «зрители — исполнители». И наверняка в перспективе эти попытки отшлифуются технически, приобретут все составляющие привычного нам театра: созданный свет и звук, костюмы и движение, соединение отдельных элементов в общее действие, и присутствие зрителей обеспечит такому формату необходимое условие «живого театра».
А пока разделение на профессионализм и любительские эксперименты выявляется и в ныне созданных онлайн-проектах. Так, Иван Вырыпаев, анонсируя онлайн-показы своего проекта ОККО-театр, настойчиво говорит о том, что работа по созданию видеоверсий спектаклей в компании ОККО носит иную, отличную от распространенной за последнее время технику организации съемок. Спектакли для этого ресурса создаются и исполняются именно для создания видеоформата. Все составляющие процесса подчиняются закону видеосъемки, а не театрального показа — а это и иной свет (например, часто используемый в театре приглушенный полумрак невозможно использовать в видео), и запись звука напрямую от актеров, и последующий режиссерский монтаж. С начала работы над проектом предполагалось, что спектакли, по сути, создаются именно для последующего кинопроката по всей России — и эта сеть ОККО театра закрывала бы недостаток театров в дальних городах, но в связи с изменением миропорядка систему трансляций перестраивают и выпускают на интернет платформе. Главное отличие от всего другого контента — это профессиональное качество сьемки и определенным образом выстроенная режиссура. В связи с чем вспоминается забытое старое — телеспектакли, которые создавались на рубеже 70-90х, в телевизионных павильонах, с крупными поставленными планами, с великолепным звуком. В архивах телеканалов и можно сейчас найти спектакли Анатолия Эфроса, например. Именно к такому качеству записи и обращается в своих планах Вырыпаев, применяя категории качества к долгосрочным вложениям в создании профессионального продукта.
Те же самые категории используются как символические обозначения уровня производимого культурного контента авторами проекта «Мобильный художественный театр». Придумывавшийся изначально для создания театрализованного сопровождения пешеходных прогулок, объединяющий реальное место действия и мобильное приложение с другими составляющими спектакля — записанным в звуковой файле текстом пьесы, и в течение года запустивший несколько прогулок проект, теперь, в новую эпоху вынужденного домашнего заточения, развернулся к подходящим сюжетам — пьесе «Елизавета Бам» Даниила Хармса и инсценировке романа Артура Конан Дойля «Отравленный пояс». Для записи спектаклей приглашаются известные актеры, это новая и интересная работа для них. В своей рекламе авторы проекта пишут про «ламповый радиотеатр» и соответствующее качество продукта. Обращение к старым традициям театра, традициям почти полувековой давности, для создания репутации — это интересный маркетинговый поворот. Это в некоторой степени подтверждает, что при всеобщем движении к глобализации, упрощению производства, избавлению от ремесла и как следствие — доступности продукта широкому потребителю, система начинает движение в обратном направлении и восстанавливает ценность забытых качеств: ручной работы, внимательного, скурпулезного оттачивания деталей и необходимости затрат на производство. Вопрос в долговечности результата.
Было бы здорово, если бы театр сохранил свою загадку даже в новой эпохе — и предоставлял бы публике качественный результат, но без посвящения в процесс его создания. Ведь это и есть тайна профессии, секреты ремесла, которые в последние годы стало привычным «распаковывать», следуя модным тенденциям публичного интернет-контента. Но этот процесс может быть удачным и неудачным, приобретать признаки самодеятельности и создавать иллюзию «я тоже так могу». Конечно, театр может и должен быть разный. Театр, обращенный к современным проблемам общества, не может не говорить с живущими в этом обществе людьми тем языком и в тех форматах, которые отвечают обсуждаемым темам. Театр, который дышит вместе со своими зрителями, должен и сам знать и ощущать это дыхание современности. Может, нынешняя ситуация поможет театру обрести новые формы и вернуть игру для актеров и зрителей, убрав упаковку с глаз долой?
