logo
Новая газета. Балтия
search
СюжетыОбщество

Элина Малыгина прерывает молчание и хочет снять фильм на русском

Элина Малыгина прерывает молчание и хочет снять фильм на русском
Фото: фото из архива Элины Малыгиной

Два года назад режиссер, художница, перформанс-артист Элина Малыгина (Дзелме), в прошлом — одна из самых ярких актрис театра «Дайлес», купалась в любви, признании публики и международных критиков. Она только что обвенчалась с владельцем концерна «Олайнфарм» Валерием Малыгиным. И вдруг все это оборвалось — ее муж скоропостижно умер. Элина, опрокинутая трагедией, погрузилась в мир сплетен и ожесточенных споров о наследстве. 26 ноября, впервые за два года, она вынесет на суд публики свои произведения на ярмарке искусств Art Riga Fair.

Элина, с чем вы выходите к рижским зрителям?  

Видеоинсталляция — это работа, похожая на кино. Впервые я приняла участие в Art Riga несколько лет назад.  Я тогда только начала интенсивно заниматься видеоинсталляцией, видео-перформансами и живыми перформансами, снимала короткий метр. В инсталляции «Alfa Fetus Beta» я исследовала себя, что такое стать взрослым, что такое — быть женщиной, ребенком, матерью, бабушкой. Тот же материал, смонтированный как экспериментальная короткометражка, позже успешно объехал международные фестивали, получил несколько призов и даже поучаствовал в фестивале в Каннах. Тогда я переживала момент агрессивного творческого поиска. За последние два года у меня состоялась единственная выставка — я показала видеоинсталляцию «Art Shower» в Вене, в галерее Sotheby’s. Сейчас я впервые за эти годы, наконец, взяла в руки свои работы и что-то делаю.

Сейчас я покажу два видеоперформанса: «Icon» и «Art Shower». Работам два и три года. Они побывали на многих выставках, но в Риге еще не демонстрировались. Идею «Icon»  я вынашивала долго. Эта закольцованная двухминутная инсталляция — парафраз на тему мадонны с младенцем, женской природы, боли, демонов, рожденных и нерожденных детей, абортов, жизни и смерти. Самая сложная из моих работ по технике съемки. «Art Shower» более легкая, это размышления о жизни и искусстве: картины, нарисованные на теле, смываются душем, и остается только человеческое лицо, которое безыскусно, оно ест, рыгает, нюхает. Или оно само по себе уже искусство?

Чем вы занимались эти два года?

Больше полугода я снимала короткометражный 15-минутный фильм с латышскими актерами, «Mister K», заканчиваю монтировать с музыку. Это авангардное кино. А сейчас думаю о первом своем полном метре. Это будет зрительское, игровое кино. Я впервые ставлю перед собой задачу выйти к среднему зрителю. То, что я делала до сих пор — это «тяжелая артиллерия», уход в философию, символизм, копания в себе, в мире, антропология. Я сама в этом состоянии обычно немного теряюсь, и еще труднее «говорить с народом» в таком формате. Сейчас хочется сделать что-то попроще, но в этом для меня и состоит самая большая сложность.  

То есть, вы выступите как режиссер?

Именно. Я уже год учусь в Московской школе нового кино на режиссера. Руководитель курса — документалист Артур Аристакисян. Он снимал немного, но все, что снял, гениально. Из-за него я и поступила. У нас небольшой курс, прекрасные преподаватели, которых стоит послушать, хотя я не из тех студентов, которые отсиживают все лекции. Артур просто бесценен, потому что он действительно учить искусству видения, учит понимать не только, как технически снять клип, но смотреть в кадр и мыслить глубже, реальней. Я учусь не ради бумажки. Ищу нечто, чего я не могу получить в онлайн-образовании и книгах. Приезжая в Москву, общаюсь с друзьями-режиссерами, черпаю знания у драматурга и режиссера Клима (Владимира Клименко — «Новая газета Балтия»), моего друга и очень своеобразного человека. Я собрала там вокруг себя маленькую группу единомышленников.

Трагедия, которая произошла в вашей жизни, заставила вас замолчать?

Во всем, что я делала в творческой жизни, кроме театра, где нужно было играть данные мне роли, на сто процентов отражались события, которые меня мучили или радовали. В последний период после трагедии моей жизни тоже случались моменты, когда хотелось творчески высказаться. Но я надолго и упорно замолчала. Ушла в себя. Сейчас, спустя время, могу сказать, что та энергия, которую я не вкладывала в творчество, не выплескивала, по-прежнему грызет меня изнутри. Поэтому мое молчание даже хуже, чем, если бы я кричала от боли. Сейчас я стараюсь в себе эту энергию трансформировать и думать не только про боль, про эту черноту, которую я пережила, и которая по-прежнему вокруг меня или в мире клубится, или даже в моих мозгах, а попробовать посмотреть на мир чуть-чуть легче и сделать кино «для народа». Хотя никто не запрещает мне делать его пятислойным.

Творческие люди после пережитых трагедий часто хотят поделиться опытом с миром. Вы нет?

Нет, потому что я застряла в нем, я его внутренне уже переработала. Но я могу иногда собираться или не собираться чем-то делиться, однако в результате я делаю только то, чего не могу не делать. Мне очень важно не лгать себе. Из дерьма розочки и, наоборот, из розочек дерьмо делать не собираюсь.

А о чем будет фильм?

О жизни. О любви. Парадоксы, ирония, диалоги — вот, в чем мне себя было бы интересно испытать.  Я столько сняла работ, и в них нет ни одного диалога. Причем фильм будет на русском языке. И актеры тоже русские. Снимать надеюсь в Латвии.

Довольно странное решение.

Дело в том, что я латышские диалоги в кино не воспринимаю живыми. Не могу отстраниться.  К тому же это решение исходило из выбора актеров. Если бы подошли кандидатуры латышей, писала бы на латышском, но Космос прислал русских.

История про русских жителей Латвии?

Чисто человеческая история без привязки к месту. Я не буду обсуждать ни политических, ни социальных проблем. Без этого непременного фона с разговорами про Россию, Латвию, Украину или Америку.

Три года назад, накануне Дня государственной независимости Латвии набрал большую популярность ваш пост в Фейсбуке, в котором вы критиковали ситуацию в стране. Вы писали, в частности: «Может ли кто-то сказать, для чего народ с уставшими и лицемерно поднятыми головами, где придется, бормочет гимн на ломаном латышском?»

Это был просто всплеск эмоций. Лопнула какая-то струна внутри. Если уж нам позволено свободно высказываться, я написала, что думала. В принципе, я об этом обычно молчу. Но, наверное, была какая-то последняя капля, которая меня заставила просто выкрикнуть в Фейсбук, что я вижу, что чувствую, что болит у меня и других. Я чувствовала беспомощность вокруг себя и внутри себя.  В творчестве я больше люблю философствовать, чем разбираться с политикой и кого-то обвинять. Больше обвиняю саму себя.

Нынешняя ситуация лучше или хуже, чем тогдашняя?

Не буду отвечать на этот вопрос. Скажу только: иногда я радуюсь, что больше не активна в соцсетях. Иногда рука тянется к клавишам, хочется написать эссе на тему «Я в этом мире, я в Латвии». Но, думаю, это не имеет смысла, а только вызывает много шума. Меня немного шокировала тогда реакция на мой пост, потому что я ведь ничего особенного не написала, я высказала то, что думает каждый второй, если не каждый. Мы же иногда за чашкой кофе заводим разговор об этом с друзьями. И в моем детстве родители всегда эти темы тоже обсуждали свободно, никаких не было табу, по большому счету.

Значит, для вас искусство – скорее, башня из слоновой кости, в которой вы прячетесь от жизни?

Во время творческого акта я прислушиваюсь к тому, что исходит из моего сердца, из моего опыта, из комплексов, страданий или любовей. Мои работы все достаточно темные. Жизнь не такая уж темная у меня (я не говорю о последнем времени), я достаточно радостно живу, а работы выдают какое-то страдание. Два дня назад ко мне в гости пришел питерский режиссер Алексей Янковский. Он сказал загадочную фразу: «Элина! Твое счастье — это твое несчастье». Меня мало что делает счастливой из того, что обычно считается источником удовольствия. Ну, там, человек съездил куда-то отдохнуть, и это работает какое-то время. Я почти уверена, что в этом и есть мой путь — пытаться понять, что есть счастье, что есть любовь, искать, круглыми сутками ломать голову и от этого получать удовольствие.

А что больший источник несчастья — жизнь или ваши собственные демоны?

Жизнь меня баловала с детства. У меня все хорошо было. Жизнь — это вообще счастье, это интересно, это короткий отрезок времени, который нам дан в этом мире. Внутренние демоны — это другой вопрос. Демоны там говорят, или Бог, иногда сложно разобраться. Такие слова вдруг пришли: демоны у меня внутри с Богом чай пьют.

Ваш первый муж, Дж. Джилинджер, только что ушедший с поста худрука театра Дайлес, —театральный режиссер. Вы у него учились этому искусству?

Десять лет почти каждый день я проводила на сцене, и не в маленьких ролях! До изнеможения, до крови из носа! Конечно, какой-то опыт в режиссуре это дает. Да и снималась я достаточно много. По другую сторону камеры я чувствую больше творческой свободы: могу играть через моих актеров, рисовать картины, философствовать и кричать, и молчать. Это дает необыкновенную возможность высказаться.

Вы считаете, что искусство должно воздействовать непосредственно на чувства? Или оно ничего никому не должно?

Для меня искусство должно быть живым. От того, что я вижу и слышу, чего касаюсь, должны бежать мурашки по коже и в животе должно что-то переворачиваться.

Ваше наивысшее достижение?

В Вене, в Leopoldmuseum, у меня была персональная выставка с живым перформансом между Климтом и Шиле. По восемь часов в день стопроцентной импровизации без перерывов. Физически это очень тяжело. Но это была одновременно мечта и исполнение мечты! Зал 500 квадратных метров, весь в экранах, и я в нем одна!

Директор музея увидел меня пять лет назад на фестивале Parallel Vienna с маленькой, моей первой видеоинсталляцией, черно-белой Egomorphosis. Что там изображалось? Старушка с членом, моя дочь, я. По сути, та же «мадонна с младенцем».

Вы активно используете вашу дочь в качестве модели?

Только в двух инсталляциях. Сложно убедить постороннюю маму дать мне ребенка для съемок концептуального артхауса и тяжелого авангарда. Но моя дочь любит фотографироваться.

Скажите, Элина, все это — феминизм?

На 78%, наверное, да. Я постоянно сталкиваюсь с тем, что меня так определяют, хотя специально я таких идей в творчество не вкладываю. Я уже с этим не борюсь. Мне уже предложили участвовать в феминистских выставках. В этом формате я создала уже пару десятков работ, и в них во всех чувствуется этот феминистический пульс. 

shareprint
Главный редактор «Новой газеты. Балтия» — Яна Лешкович. Пользовательское соглашение. Политика конфиденциальности.