Как только война в Сирии закончилась, латвийская скрипачка Илзе Кирсанова, оператор Янис Пипарс и предприниматель Рудольф Бреманис отправились в поездку по стране. Илзе играла на фоне разрушенных и уцелевших древних памятников, Янис Пипарс снимал это, чтобы потом смонтировать фильм. А по дороге Илзе и Рудольф фотографировали Сирию на айфон. Эти любительские снимки составили экспозицию выставки «Война и надежда», которая открылась на прошлой неделе в галерее Happy Art Museum.
Партию надежды в ней играют жизнерадостные работы Илзе, партию войны — картины разрухи, запечатленные Рудольфом Бреманисом, у которого «Новая газета — Балтия» попросила поделиться впечатлениями от поездки, профинансированной его фирмой Middle East Latvia Holding и состоявшейся по инициативе французского архитектора Бруно Делана.
Вы много времени провели на Ближнем Востоке, этот регион вам знаком?
Я 13 лет состоял на дипломатической службе: в Афганистане, в США, в ОАЭ и на нескольких должностях в Риге. В Сирии побывал впервые. Но регион мне был знаком. Полгода прожил в Афганистане, бывал в Ираке, видел военные действия и их последствия. Сирия выглядела, с одной стороны, похоже, с другой — отличалась от всего, что я видел до сих пор.
Что вас туда привело?
Большой международный проект под эгидой ЮНЕСКО. Илзе играла на скрипке в памятниках архитектуры и культуры из списка культурного наследия ЮНЕСКО. Часть из них разрушена, часть не затронута войной. В каждом из них Илзе играла одно произведение, а оператор снимал. Сейчас материал обрабатывается, монтируется и 26 апреля в Брюсселе в прославленном зале Bozar состоится первый сольный концерт Илзе: она сыграет «живьем» на фоне большого экрана, на котором будут показывать это видео из Дамаска, Пальмиры, Хомса, Алеппо и других мест.
Харалд Элцерис
Другие музыканты тоже участвовали в проекте?
В Сирии с ней играли местные музыканты: перкуссионист и удист (уд — струнный щипковый инструмент, распространенный на Ближнем Востоке — М. К.). В Брюсселе и далее по Европе тоже аккомпанировать в нескольких песнях Илзе будут сирийские музыканты. Цель проекта — привлечь внимание европейской общественности к культурному наследию, которое по-прежнему существует в Сирии. Разрушена только часть памятников, большую часть война не задела, и именно о ее сохранности сейчас следует заботиться.
Значит, эта выставка — побочный продукт вашей поездки?
Да, дополнительный, незапланированный продукт. Мы вернулись домой, стали просматривать фото и поняли, что их нужно бы показать людям. Все они сняты на айфон, для себя. Я в путешествиях всегда очень много фотографирую. Но в этот раз снимки были настолько впечатляющими, а наши с Илзе фото так контрастировали друг с другом, что нам показалось, что у нас есть готовая экспозиция. Работы Илзе более художественные, мирные, а я больше снимал разрушенные кварталы и здания. Мы не общались особо с местными жителями, не расспрашивали их, наша поездка не преследовала ни дипломатической, ни коммерческой цели. Но эмоции все равно были очень сильные, без них невозможно было обойтись.
Расскажите о вашем маршруте.
Мы прилетели в Ливан, потом на машине нас отвезли на несколько дней в Дамаск, потом в Хомс, в христианский монастырь Мар Муса в горах (католический монастырь Моисея Абиссинского — М. К.). Затем Пальмира, которая представлена одним фото — разрушенного Старого города, средневековая крепость Крак де Шевалье (крепость госпитальеров — М. К.) и, наконец, Алеппо и снова Дамаск. Потом мы уехали из Сирии в Бейрут.
Наши впечатления соответствуют изображениям, выставленным в хронологическом порядке: два первых фото Дамаска очень живые, потому что город большой, очень оживленный. Но уже выезжая из Дамаска, в пригородах видишь следы военных действий, и их на пути попадается все больше. В Хомсе есть совершенно разрушенные районы, а самые тяжелые впечатления оставил Алеппо, в котором из семимиллионного населения остался примерно миллион жителей. Илзе играла там перед детьми. Мы посетили центр армянской культуры в Алеппо, дали небольшой концерт живущим там армянам. Они говорили нам, что восьмилетняя война закончилась, и настало время все восстанавливать, приводить в порядок, расчищать город от развалин. Мы видели, как это происходит. Надежда на то, что страна восстановится, у нас есть. И это, надеюсь, можно увидеть и на фото.
Харалд Элцерис
Люди возвращаются в разрушенные города?
Да, и мы это видели на границе, на въезде и на выезде из страны: стоят очереди, люди возвращаются в Сирию.
Как люди настроены? Испуганы?
Единственная эмоция, которую я могу назвать, — глубже я не хочу анализировать, — это облегчение от того, что все кончилось. Неважно, кто победил, что теперь произойдет, главное, что война остановилась, больше не бомбят каждый день.
Как там с безопасностью?
Все в порядке с безопасностью. Мы ни на мгновение не ощутили угрозы. Во многих местах, которые я посетил, я чувствовал себя в куда меньшей безопасности. Да, только-только все закончилось, но мы попали в надежные руки, у нас была охрана.
Эта поездка что-нибудь изменила в вашей жизни?
Я, как уже говорил, жил в Афганистане. Там я понял, что значит война, трудности. Это был 2008 год, в Европе шел экономический кризис. А мне он и не казался кризисом, потому, что я увидел, как люди умирают от голода, от жажды, от жары и холода. Нынешняя поездка раскрыла мне глаза на власть пропаганды в глобальной политике. Я в который раз убедился, что новости показывают нечто совершенно отличное от реальности, и это относится ко всем вовлеченным сторонам. У меня ни на минуту не возникло желания принять ту или иную сторону в конфликте сил, которые там воевали и боролись за власть. Эта война не про Сирию, это более крупная игра. Я ни на мгновение не подумал, что одни в ней хорошие парни, а другие плохие. В самом конце, в Алеппо, я ощутил, что ущерб, нанесенный Сирии, велик, но у меня возникли некоторые исторические параллели, ассоциации с тем курсом истории, который мы освоили в школе и вузе. Вот была II мировая война, и закончилась она атомной бомбардировкой Японии. Они вызвали немедленную капитуляцию Японии. Нужно ли было сбрасывать атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки и убивать невиновных людей? Этот ущерб очень велик. Но, возможно, если бы не были сброшены бомбы, война продолжилась бы, и погибло бы еще больше людей? Возможно, если бы ущерб, причиненный Сирии, не был так велик, то, что длилось восемь лет, тянулось бы еще дольше. Таким образом, тотальным доминированием, ценой разбомбленных городов война была остановлена.
В вашей экспозиции есть три фотографии, стоящие особняком: выложенные в ряд гильзы снарядов на фоне разрушенного города, плакат, изображающий Асада и Путина, на фоне ночного Алеппо и христианский крест. Что они символизируют?
Они задают контекст, в котором все там происходило: войны, политики и религии. Какая из этих вещей является причиной, какая — последствием, что дает повод войне и надежде, каждый трактует по-своему. Но их нельзя игнорировать ни в сирийском контексте в целом, ни в контексте этой выставки. Их можно было выставить больше, таких картинок, но тогда бы начались вопросы: что вы хотите этим сказать, кому вы больше верите и так далее. Поэтому мы повесили эти фото отдельно от всей экспозиции, вне связи с ней, таким образом, демонстрируя, что они там есть, и у них есть некий глубокий смысл, они являются существенным компонентом как войны, так и надежды, для всех сторон конфликта.
Сирия — мусульманская страна, а на вашем фото изображен христианский крест.
Что ж, такие ландшафты там есть. Изображение символизирует религию, а это не обязательно ислам. Что касается плаката с Путиным и Асадом, мы сняли его, когда ехали ночью по центру Алеппо. Таких плакатов очень много по всей стране, в некоторых местах они до сих пор висят на стенах разрушенных снарядами домов. В основном на них изображен Асад, кое-где, главным образом, в Пальмире, — духовный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи, попадается и президент России Владимир Путин — как вместе с ними, так и отдельно. Других изображений там нет. Если бы там были фото других президентов, мы бы их выставили. Я не могу оценить их однозначно, ни негативно, ни позитивно. Эти плакаты символизируют власть. Если точнее — нынешнюю власть и ее союзников. Я не могу сказать, плоха эта власть или хороша. Наша страна — член НАТО, у нас единая политика с Североатлантическим альянсом, я все это уважаю. Но в данном случае я являюсь простым жителем нашей страны, который отправился в только что отвоевавшую страну, и это не тот вопрос, который меня должен беспокоить. Я не могу особо подробно вдаваться в комментарии еще и потому, что договоренность у нас была, в том числе, с сирийской стороной, которая давала нам визы. Поездка согласовывалось со многими другими странами.
Харалд Элцерис
