Экс-глава латвийской кибербезопасности и супруга президента Эстонии Иева Ильвес — об интернет-угрозах, искусственном интеллекте и будущем Силиконовой долины
Иева Ильвес — экс-шеф латвийской кибербезопасности, дипломат и эксперт в области публичной цифровой политики и кибербезопасности, а также супруга бывшего президента Эстонии Тоомаса Ильвеса — выставила свою кандидатуру на выборы в Европарламент от партии «Развитие/За!». Как только это стало известно, корреспондент «Новой газеты — Балтия» побеседовала с Иевой Ильвес на полях конференции технологических стартапов TechChill, в которой она приняла участие в качестве спикера.
Справка: Иева Ильвес работала в латвийском представительство НАТО в Брюсселе и была помощницей представителя Европейского союза по Южному Кавказу Питера Семнеби в Баку. С 2012 года и формально по сей день руководит отделом координации национальной политики в области кибербезопасности при минобороны. Координировала также создание Центра стратегической коммуникации НАТО в Риге (StratCom).
Я не нашла почти ни одного вашего интервью в сети. Вы не очень публичная персона.
Я дала пару интервью латвийским ежемесячным журналам. Но вы правы, из-за нашего статуса мы с мужем до сих пор держались несколько дискретно. Отчасти из-за моей работы, отчасти — из-за моего супруга. Мы с ним оба не склонны к публичности, а если и говорим с прессой, то, скорее, по делу — в этом плане мой муж всегда был открыт.
Но сегодня я поняла, почему вы подтвердили мой запрос на интервью — стартовала ваша предвыборная кампания.
Заявка должна была уйти в Европарламент на следующий день после нашего интервью, и я очень надеялась, что информация о ней не появится в прессе раньше времени. На интервью я согласилась не из-за кампании, а потому что цифровая тема мне очень близка. С другой стороны, я согласилась выставить свою кандидатуру в Европарламент потому, что в предвыборной кампании вижу лично для себя возможность публично поговорить о цифровой сфере. Мне кажется, что она чрезвычайно важна. Речь даже не о будущем, речь о нашем настоящем. И старт кампании, независимо от того, принесет она мне победу или нет, дал мне, так сказать, голос.
В середине февраля был согласован окончательный текст Директивы об авторском праве, согласно которой европейские пользователи больше не смогут свободно делиться контентом, произведенным СМИ. Практически, она лишает СМИ голоса, вы так не считаете?
Когда она обсуждалась, и когда проходило голосование в Европарламенте, я находилась в Силиконовой долине. Я провела три часа в интернете, чтобы прочесть и понять, что они там приняли. И я до сих пор не уверена, что даже могу прокомментировать это, потому что так до конца и не понимаю, что в нее в результате заложено, что изъято. Я за демократию, я понимаю, что нужно включать все мнения, но понимаю и то, что нам нужно уметь все это объяснить людям. И я согласна, что беспокойство по поводу директивы обосновано. Впрочем, я беспокоилась и по поводу предыдущей европейской Директивы о защите личных данных, GDPR, но, по-моему, сейчас уже видно, что это был хороший старт для регулирования отрасли. Я согласна, что законодательный процесс очень труден, и мы должны обладать гибкостью, чтобы быть в состоянии эти законы менять.
Ни у кого сейчас, ни в Силиконовой долине, ни в Европе, нет ясности, как регулировать отрасль, как решать ее проблемы. Возможно, необходим какой-то испытательный период для приспособления законов к практике. В целом, по существу, новая директива пытается защитить именно эту самую свободу слова и интересы производителей контента. Но в цифровой отрасли трудно сказать с определенностью, какой механизм что защищает, а что, наоборот, разрушает. Я много работала над прежней европейской директивой Network and Information Security (NIS) (была принята в 2016 году — М.К.). Она регулировала именно сферу кибербезопасности. Когда ты работаешь в частном секторе, ты понимаешь, что бизнес пытается заложить в закон свои интересы. Работая в правительственных учреждениях и выслушивая всех участников процесса, ты теряешься, тебе нужно как-то свести их интересы воедино в коротком тексте закона.
В среде технологических стартапов высказывается мнение, что Силиконовая долина мертва, что будущее за небольшими локальными стартап-сообществами. Вы согласны?
Не думаю. Да, там концентрируются монополисты, и этот вопрос тоже нужно решать: что происходит с монополистами, к примеру, с Facebook, который покупает What’s app? Я думаю, какие-то границы должны существовать. Американский рынок регулируется иначе, чем европейский, и он сейчас такие сделки разрешает. Но даже и в США ведутся разговоры, что положение нужно менять. Менять законы, принятые 10 лет назад, поскольку они не соответствуют реальности. Думаю, люди, которые говорят, что Силиконовая долина мертва, имеют в виду, что ее жизнь больше не будет простой, как раньше. Конечно, нужно смотреть в перспективу и менять бизнес-подход, начиная с локального уровня. Сегодня все персонализируется: новости, услуги, в скором времени — медицина. Этот процесс в известной мере связан с локализацией, потому что каждый из нас живет в конкретном месте. Но что касается бизнеса, я думаю, что он-то сейчас как раз глобален, и успешный бизнес должен быть в состоянии выдержать глобальную конкуренцию. Я очень хочу, чтобы европейский рынок был единым, как американский. Сейчас он все еще раздроблен, но если мы посмотрим на него с точки зрения числа потребителей, пользовательской, он крупнее, чем американский вместе с канадским. Но я не считаю, что Силиконовая долина умерла, потому что там есть фантастический потенциал идей. Сама среда там способна стимулировать работу мозга. И это невозможно скопировать.
Что вы там делаете?
Я сейчас в отпуске по уходу за ребенком. По этому поводу мне завидуют все американцы, от моего соседа до тех, кто работает на высоких и хорошо оплачиваемых должностях, потому что они не могут взять отпуск ни на год, ни на полгода, они не могут уйти с работы и вернуться.
В чем вы видите сегодня основные опасности и угрозы в области кибербезопасности?
Это большая и тяжелая сфера, там многое нужно делать, как в области защиты непосредственно данных, так и нашу повседневную жизнь скоро нужно будет защищать: скоро мы все будем открывать холодильники, подключенные к интернету. Мне бы очень хотелось, чтобы безопасность была составной частью всего, что человек создает. Чтобы она закладывалась изначально в тот же холодильник с доступом в интернет, как в его программное обеспечение, так и в техническое решение. Сейчас есть чувство, что человек сначала строит что-то большое, понимает, что ему удалось создать историю успеха, и только тогда начинает задумываться о безопасности своего детища. Но этот аспект очень трудно встроить постфактум. Это не так просто, как построить большой дом, а потом запереть его на очень большой замок.
И вторая сфера, подверженная угрозам, особенно в контексте выборов в Европарламент — это информационное пространство. То, что творится сегодня с информацией, меня тоже очень волнует. В том же интернете очень тонка граница, где ты еще пользуешься свободой слова, а где уже наступает твоя ответственность. Мне кажется, что в информационном пространстве сегодня царит абсолютная свобода, что оно безжалостно используется. Это ранит людей на личном уровне, особенно если мы говорим о детях. Это создает огромный риск для самого государства. Сегодня на всех уровнях информация может быть превращена в оружие. В Facebook эти вещи препарируются и анализируются больше всего, но всякое автоматизированное решение немедленно затрагивает и интересы ни в чем не повинных пользователей. И тут вопрос, сможем ли мы искусственный интеллект сделать настолько умным, чтобы он умел различать нюансы.
На деле получается, что решение о санкциях в Facebook принимают живые люди в отделе модерации, которые различают нюансы так же плохо, как слабо обученный искусственный интеллект.
Я с вами согласна, здесь появляется целая новая область — медиаграмотность. Образование тоже нужно менять. Мы переживаем колоссальные перемены, меняется само восприятие, мышление. Дети должны научиться понимать, различать, те же модераторы должны стать более восприимчивыми к нюансам. Сейчас говорят, что из-за автоматизации и роботизации исчезают рабочие места и нам грозить серьезная проблема с занятостью. Мне кажется, что как раз наоборот, появятся новые рабочие места, как при любой революции.
Но с другой стороны, каждым новым запретом, направленным на защиту пользователей от какой-то информации, Facebook ограничивает возможности коммуникации для своих пользователей. Это разрушает смысл существования социальной сети. Как вы думаете, самому Facebook что-то в связи с этим угрожает?
Я думаю, что Facebook однажды потеряет свое монопольное положение. Что придет ему на смену? Рынок очень динамичен, новые идеи рождаются быстро. Компания может, конечно, перестроить бизнес-модель. Но отношение людей тоже меняется. Мы все чаще слышим о том, что люди уходят из Facebook. Конкуренция — великая вещь, она всех заставляет собраться. Я не исключаю, что кто-нибудь создаст новую платформу. Это даже неизбежно.
Люди уйдут на локальные платформы с небольшим числом пользователей?
Нет, в то, что люди откажутся от глобальной доступности информации, я не верю. Но ценности пересматриваются постоянно, и сейчас, на мой взгляд, проявится тенденция повышения ценности локального. Сейчас ты как бы глобальный гражданин мира, который везде, но нигде. В какой-то момент тебе необходимо чувство принадлежности к чему-то, тебе нужно определить свою идентичность, и мода на локальное возвращается.
Американцы говорят, что Еврокомиссия, пытаясь регулировать рынок, занимается протекционизмом, и поэтому в Европе, в противоположность США, нет настоящей демократии. Вы с этим согласны?
Я думаю, что американцы сейчас тоже понимают, что у них демократия в том виде, в каком она существует, уже не функционирует. Думаю, что ни Америка, ни Европа не понимают, что цифровая революция делает с демократией, как в целом обеспечивается представительство. Я допускаю, что ее нужно будет реформировать. На реформы институций, представляющих общество и принимающих решение, потребуется много времени. Я большую часть своей профессиональной жизни проработала в правительстве и считаю, что нам нужно защищать наших людей, интересы бизнеса. Сможем ли мы это разумно сбалансировать со свободами, не потеряв их по пути? Да, это существенный аспект. Но я думаю, что мы уже прошли определенный период драматических изменений. И когда Европа принимает решения и пытается вводить регулирование, я не беспокоюсь. Кто-то же должен стоять на защите интересов людей.
